Карл Ясперс - Общая психопатология
4. Неспособность визуализировать, неспособность удерживать симультанные гештальты и привязанность к постоянно осуществляемому движению — все эти три формулировки указывают на одну и ту же фундаментальную функцию. В случае повреждения данной функции возникает расстройство общего характера, которое можно назвать «сведением к конкретности». Больным недоступно внутреннее понимание того что относится к области возможного, абстрактного, мыслимого; они не могут использовать эти общие понятия с целью применения своих способностей для достижения той или иной цели. Поэтому они избирают для осуществления своих способностей окольные пути: они устанавливают связь с чем-то конкретным — вещами, реальными ситуациями произносимыми словами и формулами. Они стремятся избегать таких жизненных ситуаций, с которыми не могут справиться; они предпочитают вести себя по возможности автоматически и. при наличии высокоразвитых умственных способностей, выказывают вполне приемлемую меру адаптации даже несмотря на столь глубокий дефект.
В описанных выше случаях так называемой агнозии мы встретились с расстройством одной из фундаментальных функций. Конечно, расстройствам подвержены и многие другие фундаментальные функции. Приведем примеры:
1. У больных с афазией центральное расстройство — это расстройство речи. В описанном случае душевной слепоты речь оказывается последним действенным средством осуществления способностей.
2. Возможны дефекты, затрагивающие тот витальный уровень, на котором инстинктивная регуляция голода, жажды, насыщения и всех иных соматических ритмов находится в неразрывной связи с процессами, протекающими в нашем сознании. В. Шайд (W. Scheid) замечает в связи с описанным им случаем синдрома Корсакова: «Витальная регуляция этого рода, очевидно, играет важную роль в том. что касается ориентации человека во времени, поскольку она членит день«.
3. Еще одну группу составляют расстройства, касающиеся способности человека к волевому импульсу (см. ниже, главку «г» раздела 4 главы 9У.
4. Персеверация, наблюдаемая при органических поражениях, афазиях, слабоумии, вероятно, указывает на еще одну фундаментальную функцию. Данное явление заключается в том. что констелляции идей как бы «въедаются» в сознание. сохраняясь нетронутыми аномально долго. Особенно хорошо это бывает видно в случаях неадекватных реакций на поставленные задачи. Например, когда в сознание больного «въелось» какое-либо слово, он постоянно отвечает этим словом на любые вопросы: или, скажем, слово «лебедь» может быть правильным ответом на вопрос, заданный по поводу соответствующего изображения. но оно же произносится в ответ на все остальные вопросы: или больной только в первый раз называет время верно, тогда как все последующие разы ошибается, теряясь в не относящихся к делу деталях (при том. что его способность узнавать время сохраняется). «Лейтмотивы подобного рода подолгу доминируют во всех реакциях больного. Во многих случаях персеверация выступает как вторичное явление, замещающее в условиях дефектной психической жизни нормальное осуществление способностей. Хайльброннер (Heilbronner) показал, что персеверация возрастает по мере усложнения тех заданий, которые ставятся перед больным. В других случаях мы можем понять персеверацию в терминах преобладающих интересов, эмоциональных комплексов и т. д.
Впрочем, известно множество таких случаев, когда персеверация, судя по всему. представляет собой самостоятепное явление-, определенное содержание прямо-таки преследует человека и овладевает им до такой степени, что наводит на мысль о спонтанном возбуждении (например, в состоянии усталости).
5. Разрушительное поражение способности к мышлению, с которым мы сталкиваемся в случаях хореи Хантингтона, указывает еще на одну фундаментальную функцию. Двигательный аппарат у больных хореей может сам по себе функционировать вполне нормально: но при этом они не способны придерживаться собственных осознанных или неосознанных намерений и последовательно продвигаться к цели. Их движения лишены целеустремленности, возникают спонтанно, без видимой мотивировки; точно так же и их мысли постоянно отклоняются от курса, прерываются посторонними мыслями, путаются. «Это просто-напросто улетучилось!"; «Я думаю о чем-то совершенно другом, что не имеет со всем этим ничего общего»: «Я знал, что это было что-то иное. но я его пустил»: «Мой язык так часто меня подводит… Я говорю гак много чепухи, не так ли? Кажется, я говорю вещи, совершенно не относящиеся к делу»; «Я опять выпрыгнул». Короче говоря, любые проявления, требующие контролируемого двигательного поведения. — например, соматические движения, речь. мышление и т. п., — нарушаются вследствие вмешательства непроизвольных импульсов. вступающих с ними в отношения интерференции. Импульсы никогда не достигают цели, они постоянно прерываются и возобновляются, а многие обрываются в самом начале. При этом больные хореей поначалу не выказывают никакого снижения уровня умственных способностей, никаких расстройств мышления: слабоумие наступает лишь на заключительной стадии процесса. Утрачивается способность к управлению: больные не находят того. что ищут, они не могут фиксироваться на том. о чем думают и чего хотят.
6. Цукер применил метод функционального анализа к больным шизофренией: он предлагал тесты на осуществление способностей и связывал их с описаниями, сделанными самими больными. Таким образом он исследовал формы, которые принимали их представления (он предлагал им представить себе отдельные предметы или целые истории; он сопоставлял два различных переживания — спонтанную галлюцинацию и представление со сходным содержанием: он наблюдал связи между, с одной стороны, галлюцинациями и, с другой стороны, произвольным восстановлением их содержания в воображении и т. д.). Он обнаружил, что вызываемые в воображении представления бедны, продуцируются с трудом, возникают медленно, не всегда ясны, недолговечны. По его мнению, здесь можно усмотреть различные степени развития функционального расстройства, ведущего, с одной стороны, к переживанию «изъятия мыслей» и далее, к обрыву мыслей и, с другой стороны, к говорению невпопад и инкоге-рентносги (бессвязности).
Во всех этих исследованиях предполагается различение феноменологии. анализа психологических способностей и выявления фундаментальных функций. Взаимосвязь перечисленных трех областей состоит в том. что первые две проистекают из третьей, то есть из фундаментальном функции, которая может быть распознана как таковая только на основании феноменологического анализа переживаний и регистрации того. как проявляются способности. В свою очередь, анализ переживаний проливает свет на проявления способностей.
В исследованиях, посвященных поиску фундаментальных функций обнаруживается тенденция к более широкому пониманию конкретных дефектных проявлений способностей: например, расстройство способности к запоминанию рассматривается уже не просто как таковое, а как расстройство определенной установки или целостного гештальта, что влечет за собой расстройство способности к воспроизведению содержания памяти, внешне выглядящее как расстройство способности к запоминанию. Данный метод, однако, начинает внушать сомнения, как только мы прибегаем к объяснениям с помощью гипотетических фундаментальных функций. Анализ проявления способностей в этом случае превращается в чистую теорию. Мы не достигаем более ясного понимания того, что именно представляет собой совокупность способностей, то есть структура наших фактических данных не становится для нас более отчетливой; хорошо известные факты просто используются для стимулирования нашей склонности к спекуляциям насчет того, что, возможно. лежит в их основе. Метод утратит всю свою плодотворность, если мы удовлетворимся лишь самым общим пониманием фундаментальной функции — например, пониманием ее лишь в аспекте формирования целостного гештальта. Расстройство гештальта присутствует всегда; это понятие имеет столь же общее значение, как и понятия интеллекта или правильности мышления. Описание расстройств гештальта, то есть психической структуры как целого, методологически всегда оправдывает себя; но делать выводы на такой основе, как формирование гештальта, понимаемое как фундаментальная функция, бессмысленно, поскольку такие выводы неизбежно будут слишком обобщенными. Обобщенная формулировка, трактующая расстройство гештальта как такое расстройство, которое затрагивает объективирующую (категориачьную) установку, кажется мне совершенно корректной, но практически бесплодной: исследователь просто-напросто формулирует по-новому уже известное.
Поиск фундаментальных функций следует отличать от: 1) исследования частных, конкретных дефектных проявлений — таких, как расстройства способности к запоминанию, — и их последствии. Не следует допускать преувеличенного усердия в истолковании общего правила, согласно которому любые дефектные проявления способностей — это расстройства фундаментальной целостности. Именно поэтому поиск отдельных расстройств и анализ их последствий остается актуальной задачей;
