Катастрофа (не) случится? Тревога и что с ней делать - Ирина Юрьевна Млодик
Само недоверие может и должно стать темой вашего обсуждения, поскольку оно очевидно есть. Оставаясь «скрытым файлом», оно не становится «переживаемым», а превращается в «разыгрываемое», в дан-ном случае – во внезапный уход клиента с терапии (который ему же и вреден, хотя он может об этом не знать и продолжать быть уверенным в том, что все контролирует в своей жизни и прекрасно справляется).
Рассказ такого клиента (разумеется, с вашей поддержкой) о том, почему он вам не доверяет – что, по его мнению, вы можете ему сделать и как он думает о вас – дает много материала для работы. В его фантазиях о вас и рассказах будет большая доля проекции, и это позволит узнать, как именно обходились с ним в его детстве.
Можно поговорить и о доверии: за счет чего оно у него возникает – что для этого должно произойти? Таким образом у клиента появляется хоть какая-то возможность управлять сложной конструкцией «доверие/недоверие». Ощущение управления чем-то на первых порах успокаивает и позволяет немного расслабиться, хотя это слово и не очень уместно в описании этого характера.
2. Сам терапевт рядом с таким клиентом будет испытывать непростые переживания и ощущения, которые могут как мешать, так и помогать процессу терапии.
В контрпереносе мы можем ощущать либо ту самую беспомощность, которую отщепляют клиенты, либо избыточное старание в виде сильного напряжения и страха совершить ошибку. То есть чувствуем себя или как их родители – безответственными и совершающими ошибки, или как сами клиенты – канатоходцами над пропастью. А чаще всего, как-то одновременно – и тем, и этим, что бывает достаточно сложно выносить.
Хорошая новость в том, что если вы это все же чувствуете, значит, у вас есть хотя бы бессознательный альянс: то есть психика клиента по крайней мере находит способ рассказать вам о том, что он переживает. Вопрос только в том, что вы сможете сделать с этими контрпереносными переживаниями.
В худшем случае вы не очень справляетесь с контрпереносом: совершаете ошибки, потом начинаете оправдываться или хуже того – обвинять клиента, и он уходит, возмущенный и укрепившийся в своем недоверии к миру и психологии. В лучшем случае вы находите возможность «взять в работу» свои ощущения, говоря что-нибудь вроде: «Я ощущаю себя как на минном поле, где любая ошибка может привести к неожиданному взрыву. Возможно, именно так вы ощущали себя в вашей семье» или «Временами я ощущаю себя абсолютно беспомощным, и тогда я вижу, как вы все берете в свои руки, вероятно, точно так же, как вы делали рядом со своей беспомощной матерью». Разумеется, ваша интервенция должна быть хорошо продуманной и как можно более точно описывающей как ваше состояние, так и клиентский контекст.
Для проработки важно, чтобы клиент смог назвать, описать и прожить то, что раньше было не прожито. Пока он не осознает того, чем наполнен, он не может этим управлять. То есть защиты, например, всемогущий контроль, срабатывают автоматически. И нет никакой свободы выбора: а как по-другому? Когда у нас нет выбора, а есть только узкий спектр проявляемых защит, мы становимся плохо приспособленными к изменяющимся условиям жизни. В нашем случае – к ошибкам, слабостям, болезням и старости. «Контролеры» ненавидят болеть, их чудовищно пугает мысль о старости (прежде всего как о времени возможной беспомощности), они тяжело переживают ошибки – как свои, так и чужие, и не позволяют себе никаких слабостей.
Но всемогущий контроль вовсе не всемогущ. Вскоре и психика, и тело начнут сопротивляться тому, чтобы все время быть в напряжении. Такие люди не болеют часто: просто не могут себе позволить, в их психическом болеть – это невыгодно. Но они все равно болеют, только, как правило, внезапно и сильно. Иногда только так тело и психика могут восстановиться – через болезнь заставляя человека пережить-таки то, от чего он так отчаянно бегал – бессилие.
3. Такие клиенты много говорят о действиях, бессознательно вовлекая терапевта в обсуждение дел и активности, и избегают разговора о значимых переживаниях.
В своей практике я не раз замечала, как легко поддаться на эту уловку и начать обсуждать с клиентом действия. Такое обсуждение и ему, и нам дает ощущение, что мы как будто бы лучше управляем процессом терапии: ведь с действиями, как правило, все более-менее понятно. Тем более что способность действовать так прекрасно спасает и клиента, и нас от переживания бессилия. Пока мы что-то делаем, мы можем. Но как же трудно не мочь! Многим терапевтам тоже весьма неприятно находиться в этом состоянии, и тогда они тоже начинают обсуждать действия, иногда даже советуя или предлагая клиенту – как именно ему стоит поступить.
Но беда в том, что в способности что-то сделать со своей жизнью наш клиент, скорее всего, значительно эффективнее нас и не нуждается в наших советах, даже если их запрашивает. Его продвижение в терапии наступит тогда, когда он сможет позволить себе проживать свое бессилие рядом с нами. А для этого он должен поверить в то, что мы его бессилие выдержим и останемся во взрослой и устойчивой терапевтической (считайте «родительской») позиции. Ему необходимо заметить, что в этот раз не происходит никакой катастрофы, и принять тот факт, что бессилие не равно беспомощности. То есть можно быть бессильным и расслабиться рядом с тем, кому ты доверяешь.
Многие непременно расскажут вам, что окружены страшно инфантильными и безответственными персонажами – родители, мужья, жены, дети, начальники, сотрудники. Все вокруг на редкость безалаберные люди, которым ничего нельзя доверить, и уж тем более нельзя расслабиться самому – все пойдет кувырком. И отчасти это действительно может быть так, но не потому, что все вокруг неспособны: просто рядом со всемогущим «контролером», который действует на опережение, никто не успевает отреагировать – тот уже все предусмотрел, спланировал, решил и сделал.
Иногда окружающие люди могут что-то сделать, и даже неплохо, но не идеально – просто потому, что спокойнее относятся к ошибкам,
