Алексей - О «дедовщине»: взгляд социального психолога
Потому «дедовщина» в подразделении моего нынешнего «товарища по несчастью» осложнялась также наличием многообразных «землячеств», и, по слухам, бушевала просто нещадно. Вид у моего приятеля был вполне соответствующий «званию» «молодого», или, как оно называлось у нас, «волкА»: зачуханная, кое-как отстиранная гимнастерка, почти постоянно вжатые в голову плечи, руки с невыводимыми уже грязными разводами (от постоянного мытья полов, «очков», а также регулярных ночных разгрузок эшелонов с углем), общая «зашуганность» во всем облике. («Зашуганный» — еще одно замечательное армейское словечко, означающее… ну, как бы это сказать? Короче, представьте себе человека, который как бы постоянно и обреченно со всех сторон ожидает пинка под зад).
Да и я, откровенно говоря, выглядел наверняка не лучше.
В нашей «нычке» новый мой приятель слегка оттаял душой. Сначала долго жаловался на различные зверства и тяготы, которыми «нагружают» их «деды», возмущался «беспределом» и несправедливостями, которые они творят (я вторил и поддакивал, так как почти все, о чем он говорил, мне было вполне знакомо и понятно). А потом приятель вдруг перешел к мечтам о будущем.
— Нет, — сказал он убежденно ни с того ни с сего, — разве я так буду делать?! Да никогда! Разве можно людей так унижать, так куражиться?!!
— Вот именно! — поддержал я.
— Нет, я над «молодыми» так издеваться не буду, — мечтательно продолжил приятель, воодушевленный поддержкой. — Ну там… Тапочки из «сушилки» принести — это конечно. Воротничок иной раз подшить — если у меня времени не будет… Да? Что ж тут такого? Но не так, как ОНИ! Гонять без передыху — это ж надо!..
И приятель снова нахмурился, вспомнив о своем печальном настоящем.
Мне самому на тот момент не было еще и 19-ти, но я до сих пор отчетливо помню поразившее меня ОТКРЫТИЕ: я вдруг отчетливо увидел, что передо мной сидит ДЕД. Это было удивительно — воочию наблюдать вальяжного «деда» в зачуханном и зашуганном «волкЕ», которому буквально через несколько минут вновь предстояло впрячься в тяжелую, грязную, безрадостную работу под присмотром и пинками гогочущих «черпаков».
Тем не менее мой сослуживец — и это было совершенно несомненно — уже СТАЛ «дедом». Конечно, пока в мыслях. В мечтах. Но КАЖДЫЙ ДЕНЬ он осваивался в этой роли, примерял ее на себя, прикидывал, как он будет использовать предоставляемые ею «степени свободы»… Несомненно, все эти мечты очень помогали ему переносить свое нынешнее тяжелое и безрадостное положение.
Исследователю «армейской ГПЧ» очень важно все время понимать при анализе мотивов и поступков ее участников, что статус «молодого» ОДНОВРЕМЕННО — так сказать, «имплицитно» — УЖЕ содержит в себе и будущий статус «деда». Да, система часто ЗАСТАВЛЯЕТ попавшего в нее «свежего» участника воспринимать себя как «молодого», вести себя как «молодой», выполнять обязанности «молодого» — и все это, не спрашивая его желания. Однако наличие в системе «молодых» и «дедов» само по себе указывает «молодым», что и они станут «дедами». Если, конечно, не допустят ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫХ нарушений Правил Игры.
Глава 8. Солдатские санкции и "гоблинские советы"
Человеку, смотрящему с «гражданки», очень нелегко понять (и это заметно даже по сегодняшним бурным обсуждениям инцидента в Челябинском военном училище[2]), почему солдаты, подвергающиеся унижениям и издевательствам, не обращаются за помощью к правоохранительным органам. Доходит до того, что, в попытке выстроить для себя хоть какую-то непротиворечивую картину солдатского поведения, иные добросовестные и неравнодушные «гражданские» даже приходят к убеждению в некоей непроходимой «солдатской тупости». Мол, «тупые и неразвитые» солдаты просто не знают и не понимают, что для избавления от мучений им надо обратиться в Прокуратуру или в какой иной надзирающий орган; а если даже и догадываются, то, поди, не знают, откуда бы раздобыть АДРЕС этой самой заветной Прокуратуры. И это после всех популярных баек о пресловутой «солдатской смекалке»!
Конечно, конечно: «кашу из топора» любой солдат сварить сможет, а вот обратиться за спасением к прокурору — об этом ни один служивый без подсказки доброго Гоблина не догадается, ибо сие якобы выше его понимания. «Как надену портупею — так тупею и тупею…» — как гласит армейский фольклор…
Я готов защитить солдат нашей армии от столь явного поражения в праве на мыслительные способности. Извечные штатские подозрения военных в некоем присущем им «по определению» глубоком идиотизме тут совсем ни к чему и только затемняют дело, сводя сложную проблему к известной, еще народнической идее «просвещения».
Проделаем небольшой мысленный эксперимент. Допустим, некто предложит вам, уважаемый читатель, принять от него в дар (и без налогов!) 100 000 (сто тысяч) долларов. С одним условием: через неделю 90 тыс. из этих ста вы должны будете отдать… ну, скажем, на благотворительность.
Думаю, что большинство из нас, проделав в уме несложные арифметические операции, быстро сообразит, что «фактически» ему предлагается «на халяву» 10 тысяч самых что на есть американских денег, и с легкостью согласится на операцию, не ожидая от нее ничего, кроме вполне приятного барыша. И так, безусловно, оно и будет… Если только хотя бы на миг не допустить в сознание мысль, что эти деньги — СВОИ.
Ведь их же передали вам? Они у вас? Значит… Так… Позвольте, а почему так много? И почему надо отдавать? И почему на благотворительность?.. Уверяю: совсем немного таких размышлений — и многим простым и честным обывателям станет жаль отдавать не то что 90, а и пять тысяч из уже полученной ими круглой суммы!
Все дело в органически присущем почти всем нам различном отношении к «чужому» и «своему». «Чужие» 90 из «чужих» ста мы вполне готовы и согласны без каких-либо внутренних терзаний — а уж особенно в «мысленном эксперименте»! — отдавать кому угодно и как угодно, поддерживая в самом себе реноме честного человека; но вот когда вдруг дело касается того, что уже стало как бы «свое», «личное»… Тут сложнее!
(Так люди, абсолютно не чувствуя никаких внутренних противоречий, легко говорят, к примеру — «А что б Абрамовичу не отдать на сельские школы пару миллиардов? От него не убудет!» — параллельно тщательно собирая с прилавка 20 копеек сдачи).
Подобная картина наблюдается и в случае нашего «гражданского» обсуждения «гоблинского вопроса» о Прокуратуре и неразумных солдатах. Люди, не «включенные в ситуацию», прекрасно понимают «из общих соображений», как неприятно подвергаться избиениям и издевательствам, и при этом, понятно, с огромным сомнением относятся к такой «ценности», как «стать «дедом». Человек с «гражданки» (особенно если речь идет о женщине) «дедом» никогда не был, становиться им никогда не стремился, никаких перспектив стать «дедом» в его гражданской жизни нет, да и, главное, гражданский человек совершенно не страдает по данному поводу. Он даже вообще плохо понимает, что имеется в виду под этим самым «стать «дедом».
Короче, в данном случае «дедовство» — это классический пример ЧУЖИХ «ста тысяч», которые можно отдать, не раздумывая (хотя бы даже из такой простенькой мотивации, что «где-то в ЖЖ числиться «честным человеком»). А тут и мотивация-то посильнее: БИТЬ не будут! Что ж тут раздумывать-то?!
Однако, заметим, что (как мы, надеюсь, показали в предыдущей части) для «молодого» «дедовство» УЖЕ как бы «в кармане». Он — уже «дед» ЗАВТРА, именно потому, что он — «молодой» сегодня! «Дедовство» — ЕГО! При этом вовсе не стоит напяливать на себя черные очки и подозревать, что все «молодые» мечтают «стать «дедами», поскольку им якобы так уж очень хочется безнаказанно мучить и издеваться над людьми. Вовсе нет!
Как уже отмечалось, «дедовство» мыслится как СВОБОДА внутри ГПЧ. Именно свобода делать и быть КЕМ ХОЧЕТСЯ. Кому-то в «дедовстве» видится долгожданный покой, кому-то — беспрепятственные занятия любимым спортом, кому-то — и упоение ВЛАСТЬЮ… А кто-то и впрямь хочет стать «дедом», чтобы «защищать «молодых» от беспредела». А почему нет?
Мы всего лишь, по сути, иллюстрируем простенький тезис, что МОТИВАЦИЯ поступков человека внутри и вне ГПЧ весьма существенно различается. В ГПЧ господствуют Правила Игры, которые вне ГПЧ (слава богу!) практически непонятны. Одно из важнейших Правил — неприятие «стука» и «стукачей», т. е., говоря прямо, привлечения властей к внутренним делам Казармы.
Впрочем, любые правила немногого стоят, если они не обеспечены Санкциями за невыполнения. За невыполнение данного Правила санкции предусмотрены. И это санкции именно со стороны Казармы, т. е. внутригрупповые. Это СОЛДАТСКИЕ санкции.
«Да что могут сделать солдаты?» — говорит Гоблин[3]. — Опять изобьют? А мы их — в тюрьму! Не осмелятся!» Так он подбадривает новичков.
