Гуго Глязер - О мышлении в медицине
Маймонид, несомненно, был одним из самых своеобразных врачей, и все вскоре это признали. Его влияние на Альберта Великого, а затем на Эккарта бесспорно. Но в глазах современников он был лишь искусным практическим врачом, получавшим из всех концов тогдашнего мира письма, в которых у него просили совета. Как следует из сказанного выше, для него были ясны и психосоматические связи, что и не удивительно. Доказательством этому может служить следующий его письменный ответ как эксперта: «Мы видим, как человек крепкого телосложения, с громким голосом, румяный, если он неожиданно получает очень печальное известие, сразу бледнеет, блеск его глаз исчезает, осанка пропадает, голос слабеет, пульс становится меньше, глаза западают в орбиты, кожа становится холодной, аппетит исчезает. Причиной всего этого является отступление природной теплоты и крови в глубь тела. Наоборот, мы видим, что у человека слабого телосложения, е нежным цветом кожи, сила тела укрепляется, если он получает радостную весть; голос у него становится тверже, глаза блестят, пульс усиливается, кожа становится теплее».
Это — правильное психосоматическое мышление в современном смысле. Таков был Маймонид из Кордовы, вскоре утративший отечество и затем принадлежавший всему миру.
6. Салерно
На протяжении ряда столетий в Европе не произошло ничего существенного в области развития медицины. Последняя постепенно стала медициной духовных лиц, так как ею занимались в монастырях, в которых хранились и переписывались для потомков ценные труды древних ученых. К этому прибавляли также и кое–что свое, но это не могло направить медицинское мышление по новым путям. Господство старой схоластики продолжалось.
Тем временем в IX веке в Салерно (южная Италия) был создан центр медицинских знаний и преподавания медицины, постепенно достигший расцвета.
Возникновение его неясно. Вероятно, это было начинание нескольких врачей, пожелавших обучать молодых людей медицине. Вскоре было образовано содружество, которое приобрело уважение и признание и с гордостью называло себя «Гиппократовой общиной». В Салерно возникла первая высшая медицинская школа в Европе. Учебные руководства имелись в ее распоряжении. Это были классические труды древности, в частности греческая медицинская литература, а также и сочинения Константина Африканского, кроме того, преподаватели располагали вполне пригодными, сжато изложенными лечебниками.
Константин, переселившийся в Италию из своего родного Карфагена, сыграл роль посредника между Востоком и Западом. В своей келье в Кассино, куда он удалился, он переводил сочинения арабских ученых, впервые благодаря ему получившие известность в Европе. Число сочинений, переведенных им, очень велико. Они сначала попадали в Салерно, а оттуда в остальную Европу, особенно в Париж, где многие из них стали обязательными учебниками. Ему мы также обязаны распространением книг Галена и тем самым пропагандой галеновского способа лечения.
В Салерно медицине обучали и ею занимались и как искусством, и как наукой. В Салерно было написано много трудов, охватывающих все области медицины; не были забыты и анатомия, хирургия и акушерство. Но новые формы мышления не развивались; там пользовались старыми, и их хватило надолго.
Но у ученых Салерно, естественно, возникали и свои собственные мысли, собственные теории. Таким был Урсо, последний из представителей старшего поколения; это был врач, философ и богослов, которого можно сравнить с Маймонидом. От его сочинений сохранилось немного; мы можем усмотреть из них, что он вначале держался в рамках обычных для Салерно представлений, причем корни его мышления уходили в натурфилософию Аристотеля и Платона.
Однако в комментариях Урсо к его афоризмам мы находим мысли, далекие от положений, обычно высказывавшихся в Салерно; при этом все–таки нельзя забывать, что Урсо в то же время был также и философом, и богословом. Его, как он говорил, интересовало исследование естества. Его мысль высказана во введении к этому сочинению: «Автор (Урсо) различает двоякого рода причины и действия во всех случаях. Он пытается объяснить действия на основании причин и причины на основании действий. Польза состоит в тщательном обдумывании всех возникающих вопросов. В основу этой книги положены теория и практика, так как автор старается разум–но обосновать естественные силы всех вещей. Цель его двоякая, так как он в своем произведении различает действующее и страдающее начала, ибо каждое начало либо активо, либо пассивно: активно как природа, пассивно как вещество».
Рассуждения Урсо были путаными вследствие мистики, частично обусловленной его временем. В общем следует отметить, что средневековье, столь богатое культурными достижениями, именно в медицине оставило пустоту. Наследие древности было спасено от забвения, и не одна медицинская школа превратилась в университет, но успехи в практической медицине и медицинском мышлении, если их сопоставить с продолжительностью этой эпохи, незначительны.
В то время как слава Салерно постепенно бледнела, достиг блеска Монпелье, и его медицинская школа в первые десятилетия XIII века получила небывалый расцвет. Но и здесь мы не можем обнаружить особенного полета мысли, хотя в Монпелье проявлялась большая свобода ума.
Мышление лучших из тамошних профессоров, например испанца Арнольда из Виллановы, еще лишено черт схоластики; это было здоровое медицинское мышление, с малым числом заумных построений; поэтому и не возникло новой теории. Преподаватели из Монпелье интересовались главным образом практическими руководствами по медицине, в том числе и по гериатрии, и достигали успехов в этой области. Но медицина как наука при этом едва развивалась.
7. Схоластики и революционеры
Салерно, а затем и Монпелье знали времена расцвета как центры преподавания медицины; Париж и Болонья прославились в свою очередь, причем Париж главным образом в области хирургии. Но в обоих этих городах преподавание очень скоро приняло направление, неблагоприятное для развития медицины, так как мышление сменилось неподвижной формалистикой, которая вполне правильно была названа схоластикой.
Это уже была не подлинная школа, а сложная система тез и антитез, комментирования и аргументирования, диспутов и классификаций; медицина превратилась в своего рода юриспруденцию, из которой было исключено какое бы то ни было наблюдение, исследование и, разумеется, какой бы то ни было опыт. Содержанием лекции профессора был какой–нибудь отрывок из текста одного из классиков медицины; после лекции в течение нескольких дней происходили диспуты, а дважды в году — общий диспут. Такой была форма преподавания и учения, и, чтобы не подвергнуться дисквалификации, надо было придерживаться ее. Диспут происходил по твердо установленным правилам.
Для медицинского мышления и движения вперед при этом возможностей не было, хотя и в эту эпоху, как можно судить на основании сочинений, дошедших до нас, тоже были светлые умы, оставившие следы своего прогрессивного мышления. Но в целом, несмотря на то и дело приводившиеся цитаты из Аристотеля, Платона и Гиппократа, движения вперед не было; читались также и комментарии классиков, в том числе, разумеется, и сочинения Авиценны.
Лишь на основании немногих примеров можно, как уже говорилось, усмотреть правильное и прогрессивное мышление, например, относительно сильной чумы, наблюдавшейся во второй половине XIV века, когда установлением карантинов пытались преградить распространение заразы; эти меры сопровождались некоторыми успехами, а впоследствии появился и ряд трактатов о чуме. Теперь врачи снова получили возможность высказывать мысли и создавать теории.
Во времена схоластической медицины врачи, находясь у постели больного, не испытывали затруднений. Они располагали хорошо составленным кратким руководством по медицине, которое избавляло их от каких бы то ни было затруднений и раздумий. И все–таки в эти времена впервые произошло подлинное открытие человека — анатомия. Шиллер, когда он еще был полковым врачом, а не великим поэтом, так определил это время в своей диссертации: «Необходимость и любознательность преодолевают преграды, созданные Западом. Человек мужественно берет в руки нож и открывает величайшее создание природы — человека».
Даже патологическая анатомия осмелилась сказать свое слово. Один итальянский врач опубликовал данные двадцати вскрытий, при которых он проверил сообщения античных врачей. Его сочинение относится к первым попыткам научного мышления в медицине, так сказать, в современном смысле. Как и во все времена, также и тогда были мыслители, приходившие к правильным представлениям, насколько это допускалось в рамках школьной медицины. В конце концов стали ясны недостатки схоластики, и люди иногда пытались плыть против течения.
