Джеймс Холлис - Под тенью Сатурна
Юнгианский аналитик Джеймс Хиллман не так давно подверг критике длительную борьбу за индивидуальное осознание в своей «иконоборческой» книге «Психотерапии исполнилось сто лет, а мир стал только хуже». Точка зрения Хиллмана, безусловно, имеет свои основания, но я уверен в том, что воздействие коллективного сознания социума не более эффективно, чем совокупное воздействие индивидуальных сознаний каждого представителя социума, Мужчины, руководствуясь самыми благими намерениями, создали бюрократических монстров, институты и организации, чтобы властвовать над людьми, распространяя мрак и ужас. На своих лекциях в Йельском университете в 1937 году Юнг высказал ключевую мысль: новый человек должен сознательно нести бремя своей тени…
…ибо такой человек знает: все, что плохо в мире, плохо в нем самом, и если только он научится правильно обращаться с соб-ственной тенью, значит, он уже сделал что-то реальное для всего мира. Он добился успеха в том, что может вынести на своих плечах какую-то бесконечно малую часть всех гигант ских нерешенных социальных проблем нашего времени В своем большинстве эти проблемы такие трудные потом), что отягощены взаимными проекциями. Как же может чело век смотреть вперед, если он не видит ни самого себя, ни той темноты, которую он бессознательно привносит с собой в то, что делает?[26]
Таким образом, я приглашаю мужчину прочитать эту книгу и поразмышлять над скрытыми в нем силами. То, что мы не осознаем в самих себе, проецируется на наше окружение, поэтому наше сообщество представляет собой «совокупность» индивидуального бессознательного всех его членов. На примере анализа сновидений и внутренних конфликтов отдельных мужчин я покажу, насколько все мы, мужчины, подвержены влиянию одних и тех же проблем. Чем лучше мы поймем собственное отношение к своей внутренней Феминности, тем больше у нас появится возможностей распутать клубок сложных отношений с реальной женщиной. Осознавая переживания, вызванные неизбежными травмами нашей чувственной сферы, мы можем страдать из-за чудовищной патологии окружающего нас мира, не превращаясь в чудовищ сами. Осознавая сильный духовный голод из-за недостатка мудрых старейшин в нашем обществе, мы можем приблизиться к тому, чтобы стать родителями для самих себя.
На каждом из нас лежит бремя ролей и ожиданий, представляющее собой тень Сатурна. Мы можем продолжать ненавидеть и ругать «их» — тех, кто таинственным образом «изобрел» и узаконил такую жизнь, но это ничего не изменит. Мы больше не можем ждать, что изменения произойдут под воздействием внешних условий, например в процессе участия в мужских движениях; мы должны измениться сами и сделать это индивидуально. Все изменения начинаются изнутри, но мы, мужчины, всегда сталкиваемся с неприятностями, интериоризируя свои переживания. Поэтому задача оказывается трудной, но все равно лучше решать ее, чем навсегда остаться под тенью Сатурна.
Глава 2. Дракон ужасен: внутренняя феминность и реальная женщина
Древние греки считали Эроса самым старым и одновременно самым юным из богов, который находится у истоков всего сущего и в то же время всегда оказывается непредсказуемым и вездесущим. Когда Эрос подавлен и загнан в подполье, он приходит в ярость и становится неистовым и жестоким. Свободный же Эрос, которому никто не мешает, возводит соборы и пишет симфонии. Мы слишком сузили сферу влияния этого бога, сведя ее только к сексуальным отношениям. Разумеется, Эрос присутствует в сексуальности, но на наши поступки оказывают влияние силы гораздо более глубокие, чем секс, более длительные, чем любовь, и более таинственные, чем влюбленность.
Наверное, именно в поэзии лучше всего выражается то, что Блейк назвал «очертаниями желаний»[27]. И, пожалуй, ни один из современных поэтов не трогает нас так глубоко, как Райнер Мария Рильке. В третьей «Дуинской элегии» Рильке описывает мрак, существующий в душе мужчины, используя образ «бога рек кровавых, несущего тайную вину»:
…Он им предавался. Любил их.Внутренний мир свой любил, сокровенные дебри,Девственный лес, где среди бурелома немогоСердце его зеленело. Любил. Покидал, отправлялсяПо своим же корням к могучим истокам,Где крохотное рожденье его пережито уже.В древнюю кровь он, влюбленный, нырял, погружалсяВ бездну, где жуть залегла, пожравшая предков. ЛюбоеСтрашилище знало его и встречало, приветливо щурясь.Да, жуть улыбалась. И редкоУлыбалась так нежно ты, мать! Как он могНе любить ее, если она улыбалась. Он прежде,Чем тебя, полюбил ее, ибо, когда его ты носила,Она растворилась уже во влаге, где плавал зародыш.Ведь мы — не цветы. Не одним-единственным годомНам любить суждено. Набухают, когда мы полюбим,Незапамятным соком запястья…Рильке Р. М. Часослов: Стихотворения (Перевод В. Микушевича)
Мужчина смотрит на свою возлюбленную, но может ли она привлечь его только своей внешностью? Позади нее незримо присутствует его заботливая мать, которая уменьшает риск «опасной спальни». При этом она выступает в качестве посредника для глубинной связи с предыдущими поколениями предков. Мужчина ощущает «пустоту ограничений», «сокровенные дебри» и «девственный лес». Он знает, что там, в глубине, где существует «бездна, где жуть залегла, пожравшая предков», нечто ждет его и улыбается ему.
Эта первая встреча вечно живет в мужской душе, наполненной страхом и нежностью. И, когда мы любим, в наших жилах бурлят вечные соки жизни. Возлюбленная вызывает в мужчине весь этот страх и эту нежность, но не только их. Рильке интуитивно уловил то, что описал Юнг: жизнь происходит одновременно на трех уровнях — сознания, личного бессознательного и архетипического, или коллективного, бессознательного. Мы придаем особое значение своему «статусу» сознательного существа, может быть, потому, что сознание, которое нам очень нелегко досталось, позволяет познать неизвестное. Но центр сознания, Эго, представляет собой тонкий слой на поверхности без граничного океана бессознательного. Все мы начинаем это интуитивно понимать или ощущать в процессе сна или подвергаясь воздействию неуправляемой энергии заря женных комплексов. Но мы редко придаем должное значение тому, что происходит внутри нас, полагая: то, чего мы не знаем, не причинит нам боли. Здесь стоит повториться: то, чего мы не знаем, начинает нами управлять.
Под слоем эго-сознания находится индивидуальное бессознательное — совокупность разных психических воз действий, которым мы подвергались с самого рождения. Мы можем о них не помнить, зато они «помнят» о нас. Это область индивидуальных комплексов. Повторяю: комплекс — эмоционально заряженное переживание, сила которого зависит от тяжести аффективной нагрузки, если речь идет о травме, или от длительности ее влияния, если речь идет об отношениях с другим человеком. Обычно самыми важными для нас оказываются переживания, связанные с матерью. Разумеется, другие переживания и отношения тоже влияют на нас, но, как правило, с психологической точки зрения определяющими являются именно переживания, связанные с матерью.
Родная мать — тот источник, из которого мы появляемся; во время беременности у матери и плода общая кровеносная система, мы погружены в бессознательное матери и вместе с ней реагируем на нервное возбуждение. Даже после отделения от матери мы рефлекторно стpемимся воссоединиться с ней. В каком-то смысле каждый поступок в последующей жизни совершается нами под воздействием эроса, жаждущего воссоединения с матерью через другие объекты желания, посредством сублимации или даже через проекцию ее образа или ее черт на весь космос (такое же значение имеет слово «религия», образованное от латинского «religare» — воссоединять). Более того, родная мать защищает младенца, заботится о нем и выступает в качестве главной посредницы между ним и внешним миром. (По мнению Рильке, она становится первым воплощением ужасного мрака в воображении младенца.) Она — «первичный объект», окружающий нас и находящийся над нами и между нами и внешним миром. Стоит ли удивляться тому, что она для нас так много значит?
Мать воплощает архетип жизни и дает нам его образец. Если от отца мы наследуем определенный набор хромосом, то мать — это место нашего рождения, центр нашей вселенной. Такие «наследственные потоки» оказались внутри хрупкого психологического сосуда — одного человека, женщины, которая феноменологически сопричастна таинству самой жизни. В специфических отношениях между матерью и ребенком заложена самая разная информация о жизненной силе. Биохимия материнского чрева, обращение матери с ребенком, подтверждение или отрицание ею его права на жизнь становятся первыми посланиями мальчикам об их жизни.
