Орисон Марден - Успех в жизни

Какую работу каждый мог бы совершить в мире, если бы только он знал свои силы! Но, подобно взнузданной лошади, человек не сознает своей силы, пока он хоть однажды не понесет. Энтузиазм самому сухому и неинтересному предмету или занятию придает новый смысл. Под влиянием великой мысли или великого чувства слабый делается сильным, робкий — храбрым, непостоянный — решительным.

Равнодушие никогда не вело армии к победам и никогда не совершало ничего великого.

«Лучший метод дается увлечением», сказал Сальвини.

Только мысли, облеченные в жгучие слова, могут разжечь ту искорку, которая тлеет в сердце другого. Тихий ручеек доводов может течь через мозг и не оставить никакого следа. Пусть доводы обрушатся подобно водопаду — и тогда они сметут перед собой все препятствия.

Самое непреодолимое очарование юности — это кипучий энтузиазм. Юноша не видит ничего мрачного впереди, никакого ущелья, из которого не было бы выхода, и верит, что человеческий род в течение всех этих столетий ждал его появления для доставления им торжества правде и добру.

«Большинство прекрасных произведений всех искусств было сделано в юности», говорит Рескин. «Почти все великое было сделано юностью», писал Дизраэли.

Это энтузиазм юности рассекает Гордеевы узлы, которые старость не может развязать.

«Поостережемся утрачивать наш энтузиазм», говорит Филлипс Брукс. «Будем всегда стремиться к сохранению нашего восхищения всем, что облагораживает, и нашего интереса ко всему, что обогащает и украшает нашу жизнь».

Если энтузиазм непреодолим в юноше, то насколько неотразимее он, когда; его уберегут до старости!

Платон умер за писанием восьмидесяти одного года. Том Скотт начал изучать еврейский язык на восемьдесят шестом году. Джемс Уатт выучился по-немецки восьмидесяти пяти лет. Мистрис Сомервил закончила свою «Молекулярную и Микроскопическую науку» восьмидесяти девяти лет. Гумбольдт закончил свой «Космос» девяноста лет, всего за месяц до свое?! смерти. Галилей в семьдесят семь лет, слепой и ослабевший, работал каждый день, приспособляя принцип маятника к часам. Некоторые из лучших произведений! Лонгфелло, Уитераи Теннисона были написаны ими после достижения семидесяти лет. Ной Уэбстер изучил семнадцать языков после исполнения ему, пятидесяти лет. Веньямину Франклину перевалило уже за пятьдесят, когда он принялся за изучение наук и философии.

Цицерон хорошо сказал, что люди подобны виду: плохие от времени прокисают, а хорошие — улучшаются.

Не допускайте, чтобы изречения низменной фактической мудрости, ежедневно раздающиеся кругом вас, заглушали ваши благородные стремления.

Внушать вашим рукам, что делать, должно ваше сердце, иначе работа будет плоха. Рука не может достигнуть выше, чем сердце. Человек никогда не достигает выше своих обычных дум.

«Укажите мне довольного раба», сказал Берк, «и я укажу вам падшего человека».

Наши стремления — предсказания нашего назначения. Каковы идеалы или стремления человека, такова будет и его жизнь.

Действительный успех или неудача жизни определяются качеством наших стремлений. Человек может стремиться к тому, чтобы быть лучшим биллиардным игроком, лучшим ездоком, лучшим игроком в карты или самым хитрым дельцом; он может возвыситься до приобретения известности в своей профессии, но наивысшая доступная ему при этом высота будет ниже уровня неуспеха того человека, который выбирает честное, полезное занятие.

Стремление ставить на первое место интересы других людей есть самое высшее, какое мы только можем иметь.

Глава 11. Привычки

От хороших привычек проистекают бесконечное благо.

Из мозга в сущности ничто не изглаживается, что мы когда-нибудь делали. Мы можем, пожалуй, «не считать» тех или других наших поступков, но они от этого нисколько не менее считаются нашей нервной системой.

После каждого нашего поступка мы оказываемся не тем же лицом, каким были до этого: к ценности нашего характера что-нибудь прибавляется или из него что-нибудь вычитается.

Если человек сделал какую-нибудь вещь однажды, то во второй раз совершение ее будет легче, а с течением времени — и совсем легко.

Гиппократ говорит, что «слабый старик может выполнять тяжелый труд, к которому он привык, с большей легкостью, чем непривычный молодой человек, как бы ни был он силен».

Если мы ежедневно повторяем в один и тот же час какой-нибудь род умственного усилия, то, наконец, находим, что мы приступаем к нему ненамеренно при наступлении этого времени.

Человек делается рабом своих постоянно повторяемых действий. Вопреки возражениям его ослабевшей воли, приученные нервы продолжают повторять действия, даже когда деятель гнушается ими. Что он вначале выбирал добровольно, к тому он под конец принуждается.

Усвоение привычки подобно установке швеей стежка на швейной машине или установке механиком резца на строгальном станке, — после этой установки остальное делает уже сама машина. Усвоив однажды привычку, человек поступает затем хорошо или дурно уже машинально.

Главная цель воспитания — воспользоваться указанными свойствами нашей нервной системы к нашей выгоде. Для этого мы должны возможно раньше сделать привычным возможно большее количество полезных действий и всеми силами ограждать себя от усвоения таких привычек, которые способны послужить нам во вред.

«Противься начинанию», гласит одно древнее изречение. Безрассудство ребенка делается пороком юноши и затем — преступлением взрослого человека.

Каждый человек хорошо понимает зависимость последнего шага от первых в жизни любого человека, кроме своей, почему-то полагая, что его личные маленькие уловки и плутни не могут сделать его лжецом и неблагоприятно отразиться на его жизни.

Тот период жизни, когда образуются привычки, имеет решающее значение. Что вложено в начальную часть жизни, то вложено во всю жизнь.

В зависимости от того, образовалась ли каждая отдельная привычка основательно или небрежно, работа всей жизни человека оказывается образцовой или топорной работой.

«Привыкайте», говорит Джон Тодд, «все делать основательно. Привычка спешить крайне вредна, так как приучает человека к небрежной работе».

Для человека средних лет привычка является в сущности судьбой, потому что разве это не несомненно, что то, что я делал в течение двадцати лет, я повторю и сегодня? В самом деле, много ли надежды для человека, бывшего, положим, ленивым и бездеятельным в течение всей жизни, с завтрашнего утра сделаться трудолюбивым и деятельным?

«Весь характер человека может быть понят в его привычках», говорит Джон Тодд.

Люди беспечно или шутя привыкают к таким выражениям или действиям, которые ставят их зачастую в неловкое или смешное положение.

Доктор Джонсон, например, усвоил привычку дотрагиваться до каждого столба, мимо которого он проходил по улице, и эта привычка так укоренилась у него, что если он, случалось, пропускал один столб, то чувствовал беспокойство и раздражение, пока не возвращался назад и не дотрагивался до пропущенного столба.

«Вы не можете в любой данный момент внезапным и единичным усилием сделаться правдивым, если привычкой всей вашей жизни была неискренность», говорит Ф. В. Робертсон.

Остерегайтесь «маленьких грехов» и «невинной лжи».

Человек бывает потрясен, когда внезапно открывает, что его считают лжецом. Он никогда и не подозревает об образовании у него такой привычки; но его маленькие извращения в видах достижения временных целей сделались совершенно незаметно для него самого, настолько свойственны его натуре, что ложь стала для него почти физической потребностью. Он лишь путем мучительных усилий в каждом отдельном случае мало-помалу может разделаться с той привычкой.

У некоторых людей привычка говорить правду так укоренилась, что сделалась их натурой, и их характер носит неизгладимый отпечаток искренности.

Привычка доброжелательства может быть приобретена так же, как и всякая другая.

Подобно тому, как разнообразные движения развивают мускулы человека, постоянные усилия могут развить умственную и нравственную его натуру.

Мы можем научиться жить благородно, лишь поступая благородно в каждом случае. Если вы уклонитесь от первого испытания вашего мужества, то ко второму вы окажетесь на сколько-то слабее, а если следующий и еще следующий случаи найдут вас неготовыми, то вы неизбежно погрязнете в низости.

«Среди длинного ряда общеупотребительных изречений», сказал Томас Гугз, «нет более отвратительного, чем то, что для молодого человека необходимо „перебеситься“. Это чисто дьявольское изречение, так как мы пожинаем лишь то, что сеем, а потому при посеве семян порока получим и соответствующую жатву».