Джефф Роллс - Классичексие случаи в психологии
Сьюзен Кертис рассматривала случай с Джини как серьезный аргумент против гипотезы Леннеберга о критическом периоде, согласно которой естественное овладение языком не может произойти после завершения полового созревания.[12] Джини в определенной степени удалось овладеть «языком» после полового созревания, и Кертис утверждала, что ее подопечная научилась говорить благодаря «простому воздействию».[13] Однако впоследствии сообщалось, что Кертис, по-видимому, радикально изменила свое отношение к языковому нативизму. Она утверждала, что случай с Джини в действительности не предоставил убедительных доказательств освоения языка в период после завершения полового созревания. Сэмпсон[14] и Джонс[15] независимо друг от друга подробно рассматривают, как рассуждения Кертис о Джини в более поздних публикациях противоречат тому, что она писала в своей самой ранней книге, хотя она не получила никаких новых фактов и не давала никаких объяснений причин изменения своих взглядов.
Постскриптум
Что же мы можем сказать о Джини? Безусловно, отец разрушил ее жизнь; система, созданная для защиты от подобных родительских злоупотреблений, потерпела неудачу; и даже после «обнаружения» девочки профессионалы, призванные заботиться о таких детях, не выполнили возложенных на них функций. Хотя история Джини стала, по-видимому, самой известной в современной психологии, она не предоставила убедительных аргументов за или против гипотезы о критическом периоде овладения языком. Этот случай оказался в эпицентре споров об этике исследований в психологии и стал потенциальным источником конфликтов между потребностями ученых и обследуемых людей.
В конечном итоге история Джини может трактоваться как перечень ошибок, вызванных неудачным стечением обстоятельств или заблуждениями людей. Однако при этом Джини удалось «дотянуться» до людей, коснуться их сердец, ощутить прелесть жизни и продемонстрировать истинную глубину человеческой способности к прощению. Неповторимым образом Джини остается вдохновляющим примером для всех нас.
Человек, который слишком много знал: история Соломона Шерашевского[16]
Эта история началась в середине 1920-х годов в один из обычных рабочих дней. Двадцатидевятилетний репортер одной из московских газет по имени Соломон Шерашевский пришел на работу и стал дожидаться ежедневной встречи с редактором для получения задания на день. В отличие от своих коллег, но в полном соответствии со своей обычной практикой, Соломон не делал на таких встречах никаких записей. Редактор давно заметил это, но на сей раз решил сделать Соломону выговор. Ведь он часто называл много имен и адресов, и Соломон обязан был в точности запоминать всю сообщаемую ему информацию. Поэтому редактор решил проверить своего сотрудника и попросил его повторить все данные ему инструкции. Соломон без труда слово в слово повторил все, что сказал ему редактор. Этот случай навсегда изменил жизнь молодого репортера и стал исходной точкой в его новой карьере величайшего в мире мнемониста, или, как его часто называли, «человека-памяти».
Необычная память
Редактора удивила замечательная память Соломона, а Соломон был удивлен тем, что кто-то считает его память необычной. Разве другие не обладают такими же хорошими способностями к запоминанию? Ему предстояло искать ответ на этот вопрос на протяжении ближайших месяцев и лет. Предчувствуя сенсацию, редактор направил Соломона в местный университет для дальнейшей проверки его способностей к запоминанию, где тот встретился с профессором Александром Романовичем Лурия, посвятившим следующие три десятилетия систематическому изучению самой замечательной памяти, которую ему когда-либо приходилось исследовать.
Лурия начал исследование со сбора биографических данных. Соломон, которому было тогда около тридцати лет, был родом из Латвии. Его отец держал книжный магазин, поэтому не удивительно, что мать Соломона была начитанной женщиной. Отец мог вспомнить место нахождения каждой книги, продававшейся в магазине, а мать, набожная иудейка, легко читала по памяти длинные отрывки из Торы. Братья и сестры Соломона были уравновешенными людьми, а многие члены семьи обладали неплохими музыкальными способностями. Сам Соломон учился играть на скрипке до тех пор, пока ушная инфекция не поставила крест на его карьере музыканта, после чего он решил заняться журналистикой. Несмотря на общепризнанную связь между исключительными способностями и психическим заболеванием, Лурия не обнаружил никаких следов психических заболеваний в истории этой семьи.
Лурия начал давать Соломону проверочные задания для выяснения объема его памяти. Слова и числа представляли ему в устной или письменной форме, а он должен был повторять их в той же форме и в том же порядке. Сначала Лурия задавал от десяти до двадцати чисел или слов, но затем постепенно довел их количество до семидесяти. Соломон блестяще справлялся со всеми заданиями. Иногда он колебался с ответом, пристально смотрел в пространство и делал паузу, но затем успешно продолжал вспоминать названные ему слова и числа.
Соломон мог также называть буквы или числа в обратном порядке или определять, какая буква или число следует за названным элементом. Этот метод проверки памяти известен как «метод зондирования ряда». При его использовании сначала зачитывается перечень букв или чисел, затем называется какой-то элемент этого ряда и испытуемого просят вспомнить элемент, следующий за названным. Этот тест можно применять для проверки кратковременной памяти (продолжительность вспоминания до тридцати секунд). Большинство людей находят это задание очень сложным, особенно в случае ряда с большим количеством элементов, но Соломон справлялся с ним без труда при условии, что список зачитывался в приемлемом темпе. Этот темп был довольно медленным, что принципиально отличалось от требований так называемых нормальных участников, которые выполняли этот тест немного лучше, если элементы ряда назывались быстро (для таких участников чем быстрее зачитывался ряд, тем меньше времени имели его элементы для «исчезновения» из их кратковременной памяти). Однако при обследовании Соломона было установлено, что он использовал необычную систему запоминания элементов, которая не основывалась на традиционной акустической или звуковой обработке информации, а подразумевала использование образов или картинок. Это также означало, что представленный ему ряд Соломон запоминал на очень длительный срок, в то время как большинство нормальных участников демонстрировали низкий уровень вспоминания после завершения эксперимента, длившегося обычно всего несколько минут.
Лурия начал давать Соломону разные задания на запоминание. Большинство людей лучше вспоминают наполненные смыслом слова, чем бессмысленные слоги, или триграмы (три произвольно выбранные согласные), но Соломон не имел проблем ни с теми, ни с другими. Тот же результат был получен при использовании звуков и чисел: все, что требовалось Соломону, это пауза в 3-4 секунды между каждым элементом, который необходимо было вспомнить. Для проверки объема памяти исследователи применяли усовершенствованный метод, первоначально разработанный Джозефом Джейкобсом в 1887 году, — так называемый метод размера последовательности цифр. Он подразумевает постепенное увеличение числа элементов, подлежащих запоминанию, до тех пор, пока испытуемый не начинал путаться и не терял способность вспоминать их в правильном порядке. Если вы попробуете этот метод на себе, то обнаружите, что обычно предельное количество цифр в последовательности составляет семь плюс-минус две цифры. Однако в случае с Соломоном путаться начинал Лурия, так как испытуемый мог запоминать неограниченное число цифр! В конце концов Лурия был вынужден отказаться от продолжения эксперимента, так как объем памяти Соломона казался бесконечным.
Лурия договорился с Соломоном о днях посещения университета для проведения дальнейших проверок его памяти. Во время этих сессий Соломон безошибочно вспоминал все те элементы, которые назывались ему во время предшествующих экспериментов. Эти результаты смутили Лурию еще больше, поскольку Соломон, по-видимому, имел неограниченный объем памяти и мог неограниченно долго хранить в ней информацию. Лурия писал:
«Вскоре я начал испытывать чувство, переходящее в растерянность. Увеличение ряда не создавало для Ш. никаких дополнительных трудностей, и мне пришлось признать, что объем его памяти не имеет отчетливых границ».[17]
Лурия не мог измерить ни объем, ни прочность памяти Соломона (оба этих параметра обычно можно довольно просто протестировать в лабораторных условиях). К еще большему своему удивлению Лурия обнаружил, что шестнадцать лет спустя Соломон по-прежнему мог вспомнить элементы, выученные им во время первых экспериментов. Лурия приводил следующие слова своего подопечного:
