Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов - Яков Моисеевич Миркин
Но для этого нужны наша энергия, наша внутренняя свобода, решимость изменить экономику. Нужна уверенность народа в том, что так продолжаться не может. Меняемся. Делаем. Конкурируем за качество жизни. За то, сколько лет живем. И за то – что умеем больше и лучше других. Мы – талантливы.
Только тогда мы сможем со всем основанием сказать: мы и они – одно дерево людей. Народ 1941–1945 гг. и мы – это один народ.
Замри и терпи
П. Клее
1948–1953. Поклоняться. Ценам
[770]
Тот, кто живет в эпоху инфляции, всегда будет мечтать о том, как кто-то могущественный и великий придет, сотрет запредельные цены и скажет: «Хлеб и молоко будут дешевы!». Неудивительно, что в памяти народа остались «сталинские» снижения цен как пример «преимуществ социализма» и «мудрого руководства», полного любви к малым мира сего. Речей было много: «новое снижение государственных розничных цен на продовольственные и промышленные товары – яркое проявление неослабной заботы Коммунистической партии и Советского правительства о благе народа»[771].
Снижений цен было шесть, в 1948–1953 гг., каждый год в марте-апреле, их ждали, на них надеялись. Плюс первая крупная подвижка в ценах в денежную реформу 1947 г.[772] Каждый может открыть старые газеты в сети, чтобы понять, когда и насколько снизили цены на крупу, или хлеб, или сосиски с сардельками, или даже на уксусную эссенцию и томат-пюре[773].
Но все-таки стоит разобраться, что же это было – снижения цен? Они благое дело или просто миф, следы обработки массового сознания в 1940-х – 1950-х? Документы рассекречены – вперед!
Денежные головоломки
Представьте, что на дворе осень 1947 г. и вы – в стенах Госбанка, Минфина или Госплана. Нужно решить сразу три задачи.
Задача № 1 – снять население с карточек, перевести его на торговлю. В декабре 1947 г. 62,8 млн чел., больше 1/3 населения СССР, находились на государственном снабжении хлебом[774]. Этому нужно положить конец, пусть покупают всё в магазинах.
Задача № 2 – считается, что за время войны накопились излишки денежной массы и их нужно уничтожить. Больше всего таких денег в деревне, у тех, кто торговал на рынке. Доля «колхозного рынка» во время войны – более 30 % розничного товарооборота[775].
А еще много денег у «спекулянтов». Доля доходов населения от «обмена товарами и услугами между группами населения» в 1943–1944 гг. в общей сумме его доходов составляла 56 %. Чтобы выжить – «шевелиться». На государственные и кооперативные организации приходились 44 %[776].
Избытки денежной массы оценивались в 53–57 % всех наличных денег. К концу 1945 г. – 47 %, или 35 млрд руб.[777] Одним из доводов в пользу «избыточности» было неравенство во вкладах. Примерно 4 % вкладчиков (с остатками свыше 10 тыс. руб.) держали больше 1/3 суммы всех вкладов в сберкассах СССР, около 18 % вкладчиков (с остатками свыше 3 тыс. руб.) – 72,6 % всех вкладов (на 16.12.1947)[778].
Задача № 3 – чтобы уйти с карточек, нужны единые цены. В советской экономике государственная торговля доминировала, цены устанавливались «сверху». Централизованными ценами и директивной зарплатой прямо регулировался уровень жизни населения – грубо говоря, сколько буханок хлеба и пар обуви можно купить на обычную зарплату. Но в 1942–1947 гг. существовала двойная система цен: пайковые (карточек) / цены нормированного снабжения и – коммерческие (коммерческие магазины). И те, и другие выше довоенных. Через коммерческие цены изымалась часть доходов населения, чтобы финансировать оборону.
Во время войны и в 1946–1947 гг. цены постоянно повышались[779]. «Средний уровень цен к концу 1947 г. превышал уровень цен 1937 г. в 3,5 раза», уровень 1940 г. – в 3 раза. По продовольствию – в 3,4 раза, без учета алкоголя – в 2,9 раза, по алкоголю – в 6,5 раза, по непродовольственным товарам – в 2,4 раза[780]. Даже пайковые цены были выше довоенных. «Цены нормированной торговли» на мясо в 1945 г. выше 1940 г. примерно на 20 %, на колбасу и сыр – на 15–20 %, на сельдь – на 42 %, на сливочное масло – на 42 %, на сахар – на 39 %, на соль – в 4 раза, на водку – в 7 раз. Но ряд ключевых цен остались неизменными (мука, хлеб, макароны, молоко, яйца, чай)[781].
А что такое коммерческие цены? Цены на «говядину средней упитанности 1 сорта» выше цен 1940 г. в 12,5 раза (в 1944 г. – в 40 раз). На краковскую колбасу – в 16 раз, на сливочное масло – в 14,8 раза, на молоко – в 18 раз, на сыр «Советский» – в 11,4 раза, на яйца – в 15,4 раза, на сахар – в 43,9 раза, на соль – в 417 раз, на чай черный байховый «Грузинский» 1 сорта – в 7,5 раза, на муку пшеничную 1 сорта – в 20,7 раза, на гречневую крупу «ядрица» – в 34,9 раза, на ржаной хлеб из обойной муки – в 24 раза, на водку – в 8,7 раза[782].
А по непродовольственным товарам? Коммерческие цены за ситец – в 18,3 раза были выше цен 1940 г. и цен нормированного снабжения. Мужской костюм – в 8 раз, хозяйственное мыло – более чем в 50 раз, нитки – в 40 раз, папиросы «Казбек» – в 12,7 раза[783].
На десять рублей один новый
Как все это соединить? Как установить единые цены и решить три задачи сразу? Можно сломать себе голову, придумывая десятки вариантов и докладных записок.
В жизни так и было – десятки. Конечный вариант – остроумный.
Решение № 1. В декабре 1947 г. провести денежную реформу[784]. Отнять большую часть наличности, экспроприировать ее, резко сократить платежеспособный спрос тех, кто смог что-то накопить правдами и неправдами. Менять наличность как 10 «старых» рублей на 1 рубль новый, вклады в сберкассах до 3 тыс. руб. (более 80 % вкладчиков) – как один к одному, суммы свыше 3 до 10 тыс. руб. – «за три рубля старых денег – два рубля новых денег», суммы свыше 10 тыс. руб. – «за два рубля старых денег – один рубль новых денег». Наличность – вон!
Решение № 2. Тем же постановлением о денежной реформе отменить карточки, уничтожить двойную систему цен (пайковые и коммерческие) и установить единые государственные розничные цены на уровне гораздо выше, чем 1940 г., но ниже коммерческих. Цены на хлеб, муку, крупу
