Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией
Лэйнг отталкивается от тезиса:
...Среда запечатлевается с самого начала моей жизни: с момента появления перво-меня. То, что случается с первой или второй клеткой меня, может отразиться на всех последующих поколениях моих первых клеточных родителей. <…> Наше первое переживание мира мы получаем в маточной трубе женского тела [420] .
Далее в своей книге он развивает и доказывает этот тезис.
В своей жизни, как считает Лэйнг, человек проходит три стадии: от зачатия до имплантации, от имплантации до рождения, постнатальная жизнь. На всех этих стадиях человек тесным образом связан со своей матерью, которая предстает в различных образах: М0 – мать до зачатия, M1 – мать с момента зачатия до имплантации, M1.1 – мать с момента имплантации до завершения родов, М2 – постнатальная мать. Лэйнг подчеркивает, что незамеченным остается, казалось бы, простой факт, что М0 = M1 = М2.
По мнению Лэйнга, в последующей, постнатальной жизни человека, предположительно, имеют значение все произошедшие с ним пренатальные события. Имеет, в частности, значение то, был ли ты желанен или нежеланен для матери, с радостью или с разочарованием она восприняла известие о скором появлении нового человека. Этот пренатальный опыт желанности/нежеланности отпечатывается не в эмоциональной сфере будущего ребенка, он становится изначальным опытом детско-родительского взаимодействия. Здесь Лэйнг как социальный феноменолог идет вглубь жизни и стремится найти истоки последующих гармоничных или дисгармоничных семейных отношений. И желанность/нежеланность будущего ребенка начинает играть первостепенную роль:
...Разница между желанностью и нежеланностью, между благожелательной и неблагожелательной средой – это единственная в мире разница. Ты или желанен, или нежеланен – даже когда входишь в комнату! [421]
Опыт принятия или отторжения является основополагающим: он определяет развитие ребенка, благополучие семейных отношений, гармоничность взрослой личности, но с этим опытом будущий человек впервые сталкивается на всех стадиях внутриутробного развития. В качестве таких значимых моментов этой жизни до рождения Лэйнг выделяет: зачатие, имплантацию в матке, хорионический страх отрыва эмбриона и выкидыша, рождение и перерезание пуповины. На каждой из этих стадий могут возникнуть проблемы и на каждой из них вследствие этих проблем можно фиксироваться. Впоследствии это даст о себе знать уже во взрослой жизни. Вот как, к примеру, Лэйнг иллюстрирует хорионический страх выкидыша:
...Бизнесмен тридцати шести лет: У меня такое чувство, будто я вишу на отвесной скале, вцепившись ногтями. Если сорвусь – унесет рекой вниз по течению. Смоет. И я сделаюсь законченным сумасшедшим [422] .
А вот так он подтверждает последствия проблемной имплантации: «Мисс Б. пятидесяти лет: Она плывет, ее несет по течению, все дальше и дальше, часто в каком-то кружении, но она никак не может найти дом или построить дом, или осесть» [423] . Эти проблемы могут переживаться не только самим эмбрионом, но и матерью. Лэйнг предполагает, что такая возможность есть:
...У нее случился выкидыш спустя два часа после пробуждения от следующего сна:
она бредет через Иерусалим
город лежит в руинах и обломках
не за что ухватиться
некуда войти
Она хочет узнать, может ли это быть сном эмбриона [424] .
Переживание отдельных моментов внутриутробного развития может иметь не только негативное, но и позитивное значение. В психотерапии как практика повторного рождения такая техника может стимулировать человека к переоценке своей жизни, дать ему новую жизнь и еще один шанс. Лэйнг приводит описание одного из таких психотерапевтических сеансов, на котором ему довелось присутствовать:
...К настоящему времени Элизабет «помогла родиться» почти сотне человек, обоего пола, всех возрастов; некоторым – многократно.
В тот вечер на глазах сорока-пятидесяти человек в присутствии съемочной группы она «родила» семерых.
На эксперимент решился один из операторов. Через это прошел и я. И девятнадцатилетняя девушка, обучавшая йоге; и пятидесятичетырехлетний ученый.
Девушке шестнадцати лет был поставлен диагноз психоза. Отсутствующий вид, тусклые глаза, кожа дряблая, сухая. Она корчилась, извивалась, билась в конвульсиях, агонизировала на полу что-то около пятнадцати минут, прежде чем почувствовала, что «выбралась наружу».
За эти пятнадцать минут с ней произошли разительные перемены. Ее глаза стали ясными, почти сияющими. Кожа – теплой и влажной. Она с удивлением призналась, что прежде не ощущала ничего подобного [425] .
Работа была совершенно не похожа на предыдущие книги Лэйнга и по тематике, и по стилю. Если выбивавшиеся из общей канвы его творчества более ранние «Узелки», были при всем различии стиля вплетены в него общей проблематикой – интересом к межличностным отношениям, то «Факты жизни» отражали не профессиональный интерес, а, скорее, увлечение. Реакция критиков поэтому была неожиданной, как и сама работа.
Вскоре после выхода в «New Review» вышла рецензия Энтони Клэра, в которой он невысоко оценил работу Лэйнга. В обзоре она была представлена как «скучная, к сожалению, на самом деле скучная книга» [426] . В первый раз Лэйнг услышал от кого-то прилагательное «скучный» в свой адрес.
Почти одновременно с рецензией вышла книга профессора психологии университета Хьюстона в Техасе Ричарда Эванса под названием «Р. Д. Лэйнг: человек и его идеи». Под редакцией Энтони Клэр тогда же была издана книга «Психиатрия в спорах». Эти работы стимулировали новую волну интереса к антипсихиатрии, нараставшую в 1976 г., на которой в 1977 г. вышел и спецвыпуск журнала «New Review» по теме «Антипсихиатрия: дебаты». Однако несмотря на всплеск интереса к психиатрии, «Факты жизни» так и осталась неоцененной книгой.
В русле проблематики рождения и эмбрионального развития Лэйнг развивает тогда и свою деятельность. Его приглашают участвовать в документальном фильме «Рождение» новозеландского режиссера Элен Бру, посвященного методике родов. Этот фильм рассказывал о том, что все современные методики проведения родов основаны на убеждении в том, что рождающийся ребенок не является разумным существом, что он в процессе своего вхождения в мир переживает нестерпимую боль и мучения. Лента получила широкое международное признание: была показана на кинофестивалях в Эдинбурге, Мельбурне, Милане, в Каннах и др., получила награды как лучший телевизионный фильм на Мельбурнском кинофестивале и как лучший документальный фильм в Новой Зеландии в 1978 г.
Лэйнг использовал выход фильма для продвижения Филадельфийской ассоциации и организовал цикл лекций «Наш подход к психиатрии». В Филадельфийскую ассоциацию входили тогда Фрэнсис Хаксли, Леон Редлер, Хью Кроуфорд и Джон Хитон. Диссонанс некоторой консервативности Лэйнга и радикальности тематики лекций бросался в глаза. В «New Society » его выступление было представлено следующим образом: «Лэйнг сидел с краю, как две капли воды похожий на свою фотографию в выпуске „New Society“ двухнедельной давности. Он был одет почти крайне консервативно (не для предотвращения ли критики со стороны медиков?): великолепно сидящий костюм, запонки, зеркальные черные туфли, неброский галстук и носки, которые, казалось, держались на подтяжках. Его коллеги выглядели совершенно по-другому: расстегнутые рубашки, модные ботинки, легкие костюмы, небритость. Если одежда делает человека или, по крайней мере, является отражением человека, здесь был представлен диапазон, которым Маркс и Спенсер были бы довольны» [427] .
В конце 1976 г. Лэйнг заканчивает очередную книгу, изданную в 1977 г. под названием «Ты любишь меня? Истории в диалогах и стихах». Здесь он представал перед читателями не как радикальный психиатр, а как философствующий поэт. Лэйнг любил вспоминать, что кто-то сказал ему после выхода этой книги, что написана она в жанре бенгальской уличной лирики [428] . Здесь он не высказывает никаких психиатрических или антипсихиатрических идей, а, скорее, продолжает ту линию, которая была намечена им в «Райской птичке» или в «Узелках». В маленькой шестидесятистраничной книжечке в поэтических или прозаических отрывках он выводит на поверхность коллизии межличностных отношений, истории понимания или непонимания себя и других.
Открывает работу диалог «Возвращение блудного сына», в котором, как уже отмечалось, многие критики усматривали биографические отсылки:
...МАТЬ: он приехал, чтобы повидаться с тобой
СЫН: привет, пап
ОТЕЦ: привет (пауза). А ты кто?
СЫН: я твой сын, пап
ОТЕЦ: о, мой сын
СЫН: да, пап
ОТЕЦ: а зовут-то тебя как?
СЫН: Питер
