Коллектив авторов - Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия
Другой эксперт-консерватор рассуждает: Если считать, что образование – это рынок… то мы утрачиваем то, что наиболее значимо для консерватора… Континентальный европейский консерватизм придает больше значения коллективному национальному наследию, которое не может рекультивироваться по сугубо рыночному принципу (что опять-таки противоречит данным нашего исследования западного консерватизма).
Независимые эксперты согласны с тем, что российский консерватизм не задумывается об оптимальной социальной политике, а вместо этого поддерживают по сути патерналистскую модель социальной защиты: Я бы назвал это не столько перераспределением, сколько подкупом лояльности и коррумпированием населения. Но это никак не обосновано идеологией социального государства, социальной справедливостью, солидарностью между поколениями. Другой независимый эксперт еще более категоричен: Если сейчас консерватизм будет это [реформы социальной политики] педалировать, то он поднимет совершенно другую политическую волну.
Симптоматично, что, называя в качестве приоритета сохранение традиционной семьи, консерваторы часто указывают на роль «большой» семьи в выполнении важнейших социальных функций – воспитания, образования, заботы о членах семьи пожилого возраста или слабого здоровья. В этом можно усмотреть не только приверженность традиционным ценностям, но и констатацию слабости «социального государства», неспособного эффективно выполнять эти функции: семья, в их представлении, остается единственным вызывающим доверие институтом, способным нести такую миссию.
Сфера «культурного консерватизма»При том что роль религии и традиционных ценностей в сфере морали, семейных, сексуальных отношений подчеркивается консерваторами достаточно уверенно, в конкретные программы и политические позиции эти утверждения трансформируются крайне редко. Со стороны экспертов-консерваторов практически не звучало предложений по запретительным, охранительным мерам в сферах культуры, Семейного кодекса и т. п., равно как и критики в адрес имеющих место мер и кампаний запретительного толка со стороны консервативных общественных групп.
Для экспертов-консерваторов семейные моральные ценности – это, с одной стороны, зона консенсуса, «знаковой» принадлежности к консерватизму. С другой стороны, этот консенсус выступает как бы отличительным знаком, потенциальным водоразделом между консерваторами и остальными общественными силами. Как отмечает эксперт-консерватор, оселок размежевания будет вокруг религиозных вещей, несмотря на то что практическая политика осуществляется вокруг более земных вещей, более очевидных экономических и политических проблем. Такая позиция по существу декларативна: в плане практической политики они призывают скорее к сохранению статус-кво, гарантии от нежелательных перемен. Сфере семейных, моральных (в том числе сексуальных) отношений эксперты-консерваторы уделяли значительное внимание, но, рассуждая об угрозах разрушения традиционных ценностей, они обращали внимание на процессы, происходящие на Западе и практически не приводили примеров реализации подобных угроз в России.
Напротив, большинство независимых экспертов в данном вопросе занимают достаточно критическую позицию. Декларативная приверженность традиции воспринимается ими как охранительная мера, ограничивающая свободу общественной жизни, особенно инакомыслия. Они подчеркивают, что моральная и семейная сферы носят приватный характер, а потому не допускают чрезмерного вмешательства государства: моральный авторитет церкви (шире – традиции) ими, безусловно, признается, однако не допускается его навязывание обществу, тем более с подачи государства. Один из них отмечает: Русская православная церковь, безусловно, играет очень важную символическую роль в качестве силы национального единства… Но именно в качестве символа, а не реального института, который обеспечивает и религиозное воспитание, и решение этических проблем, повседневных проблем населения. Другой еще более критичен: Ценность, вопреки распространенному мнению, довольно конкретная штука… Вот, говорят: «Мы выступаем в защиту семейных ценностей». Тогда объясните мне: в состав семейных ценностей входит безраздельная власть отца над членами семьи? Семейное насилие входит?
Некоторые из независимых экспертов указывают на то, что в реальности российское общество весьма секуляризировано, причем в гораздо большей степени, чем европейские, которые критикуются консерваторами за отказ от христианских ценностей (самое постхристианское общество из всех современных обществ). А церковь в этом контексте некоторые независимые эксперты считают охранительским элементом, инструментом принуждения к единомыслию, к единоначалию.
Глава 4
Консерватизм для развития: концепция для гражданского общества
Консерватизм в России возрождается в уникальных исторических условиях революционных по своей сути изменений. Изменений давно назревших и жизненно необходимых: без конкуренции в экономике невозможно было обеспечить даже первейшие потребности страны и общества, без свободы и конкуренции в политике – управлять все более сложными общественными интересами и реализовывать богатейший интеллектуальный и духовный капитал российского народа. Без этих изменений невозможно было бы и само возрождение консерватизма. Свобода слова и дискуссии, свобода совести и объединений граждан, возвращение православной церкви и других конфессий к полноценной пастырской миссии и участию в общественной жизни, добавим к этому восстановление частной собственности и предпринимательской инициативы, права владеть землей – непременные условия существования консерватизма в политике и культурной жизни, и все это стало возвращаться в Россию лишь четверть века назад.
Стремительность и радикальность перемен – не чья-то злая воля, а объективный процесс преодоления исторической отсталости в организации устоев жизни и деятельности человека и государства. Однако порожденные ими тектонические сдвиги в экономике, социально-экономическом укладе, системе ценностей, отношениях между людьми оказались травматичными для большинства россиян.
Мы получили рынок с конкуренцией и рисками – благом для эффективности экономики, но в обществе, не привыкшем к инициативе и ответственности, возможности зарабатывать, но и страхи потерять рабочее место или разориться, накапливать богатство, но без умения рассчитывать доходы и траты, с бедностью и вопиющим социальным расслоением. Мы ушли от уравниловки в труде и социальной защите, но так и не выстроили адекватной системы адресной помощи социально уязвимым и нуждающимся в такой помощи, равно как и модели аккумулирования и расходования средства на эти цели. Мы сохранили государственное и бесплатное образование и здравоохранение, но не смогли создать соответствующую потребностям времени систему управления и финансирования этих сфер, чтобы сохранить и приумножить главное богатство нации – здорового и образованного человека. Мы переломили тренд сокращения продолжительности жизни россиян, но никак не можем уйти от уравнительного и, по сути, остаточного принципа финансирования пенсионной системы.
Мы ушли от монополии на идеологию, от подавления политических и гражданских свобод, конкурентные выборы стали привычными. Но наши «верхи» порой путают политических оппонентов с врагами государственности, а «низы» только обретают навыки самоорганизации и политического участия. В России рождается подлинное гражданское общество; добровольная коллективная деятельность граждан проявляет себя в самых разных сферах, дает им возможность проявить лучшие чувства благотворительности, сострадания, творческого труда и взаимопомощи. Однако объем этой деятельности – в масштабах огромного государства – остается скромным, а ее общественный авторитет и известность – ограниченными.
Все эти преобразования оказали огромное воздействие на отношения между людьми – от семьи и трудового коллектива, работодателями и наемными работниками, до огромных социальных общностей. Светские основы этики, на которой в прошлом строились взаимоотношения между различными группами людей, народами и поколениями, оказались в новых условиях либо разрушенными, либо недееспособными. Но мы только обретаем этическую систему, основанную и на религиозных, и на светских моральных нормах, соответствующую нынешнему состоянию общества и дающую новое определение социальной солидарности.
