Оксана Дуплякина - Как стать любимой и желанной
«Как же так! Почему Тине все, а мне ничего?!» – возмущению Марины не было предела. Тяжкое похмелье еще более утяжеляли гневные думы. Но тут в ее голове какой-то спокойный и безучастный голос прошептал: «В прошлой жизни ты лишила опеки и отцовской заботы четырех маленьких деток, своей легкомысленностью угробила их судьбу. В этой жизни тебе придется отрабатывать плохую карму. Посчитай сама, сколько лет суммарно остается до их восемнадцатилетия и сколько тебе еще осталось жить без заботы мужа».
Марина соскочила с кровати и стала бешено рыться в письменном столе, пытаясь отыскать калькулятор и не забыть возраст детей. О чем и сообщила Свете, окончательно убедив ту в наличии белой горячки у подруги.
Когда Марина справилась с математическими расчетами, ее прошиб холодный пот – замужество было возможно только в пятьдесят лет! «Боже, да я ж родить тогда не смогу! Ждать еще пятнадцать лет? Я этого не вынесу!!!» – психовала Марина.
Через неделю Света увезла подругу в клинику неврозов.
Светлане не удалось доказать подруге, что у нее была белая горячка или просто временное помутнение рассудка из-за чрезмерного количества алкоголя.
Вместе со Светланой все врачи как один талдычили, что Марина все себе надумала, что это ее галлюцинации и надо на все плюнуть да жить дальше! Жизнь продолжается, и нужно держать хвост пистолетом.
Марина понимала, что хвоста у нее нет, а сон был слишком реалистичным, чтобы оказаться глупостью. Не зря ей так тотально не везет с мужчинами! Вадика увела перед свадьбой Маришина подруга. Коля ни с того ни с сего уехал во Владивосток. Шикарный жених Геннадий Петрович, ее бывший начальник, обожал своих мальчишек от первого брака. С ними Марина как ни старалась, так и не смогла подружиться – ох уж эти мальчишки! Такая судьба.
К весне Марину выписали, на улице запахло свежестью и обновлением, близился юбилей любимой бабушки.
Ей всегда нравилось ходить к бабуле на праздники. Деловитая и жизнерадостная баба Тоня, в прошлом работник исторического музея, до сих пор вела бурную общественную жизнь. На праздники являлись целые полчища многочисленных подружек-старушек с внуками и внучками. Марине всегда было весело от их застольных песен, диковинных рассказов о молодости и том, как оно раньше на Руси было. Но сегодняшний праздник оказался совсем не в радость. Марину не отпускала мысль, что не видать ей в жизни детей и внуков, а значит, в старости придется отмечать юбилеи одной или с мужем, если на нее, старушку, кто-то позарится.
За чаем, оливье и «Кагором» бабуля проболталась подругам о внучкином надуманном несчастье и ее депрессии.
Марина приготовилась слушать добрые слова о том, что жизнь продолжается и не стоит переживать. Она даже перестала жевать торт и вжалась в кресло, сделав вид, что с большим интересом смотрит концерт по телевизору. Изо всех сил старалась Марина не вникать в бесконечное старушечье бормотание.
Сквозь пение Кобзона она услышала голос бабушки: «Марина, отвяжись ты от телевизора! Послушай, что Елена Павловна говорит!»
Марина слегка повернула голову в ее сторону, стараясь особо не вникать. Но вдруг услышала совсем не то, что привыкла слышать. Старческий и тихий голос Елены Павловны раздавался будто из глубины веков.
– У нас в Сибири бабушки говорили, что за грехи надо платить. А наших бабушек их бабушки этому учили. Мы с семи лет с подружками ходили помогать деткам-сироткам – стирали за ними, готовили еду, ухаживали как могли. А все для того, чтобы судьба к нам была благосклонна. Чтобы мы смогли выйти замуж за хорошего человека. С семи годков как раз и успевали выслужиться перед Богом, а с пятнадцати начинали замуж выходить потихоньку. Нас специально родные отправляли аскезы совершать, чтобы мы становились добросердечными и трудолюбивыми. Хороших мужчин в женщине привлекает именно это, а не ум и карьера. Мужчина женится на женщине, а не на ее дипломе, понимаешь?
– Да… Сейчас этому не учат молодежь! Не учат! – заохали старушки и стали обсуждать, что их внучки по магазинам да кафе ходят, вместо того чтобы совершать аскезы и благоволить собственной судьбе.
– Да-а-а… Мудрости женской сейчас в журналах глянцевых да передачах дебильных набираются, а потом жалуются на судьбу, что их замуж никто брать не хочет! А кому они нужны, глянцевые такие?! – возмущалась Прасковья Васильевна.
Марина слушала и понимала, чем займется в ближайшие пятнадцать лет. Она решила, что все-таки жизнь продолжается, у каждого своя судьба, а ей стоит построить собственный план жизни, а не копировать его у тети Вали. Может быть, даже малыша из детского дома усыновить?
Оказалось, что соседка Марины, Галина Васильевна, работает ночным воспитателем в интернате. Слово за слово, они довольно быстро сдружились, да так крепко, что Мариша стала иногда ходить вместе с тетей Галей на работу. С чего-то же надо начинать новую жизнь.
Через месяц Марина перестала ненавидеть мальчишек, слишком уж много она их перевидала. А мальчишки перестали ей делать гадости, так как Марина смотрела на них усталыми взрослыми глазами. Переполняясь сочувствием, она помогала, чем могла, шестилетним интернатским пацанам, ухаживала за ними, стирала их белье. Столько горя они пережили, какие уж тут страхи надумывать.
Она поняла, почему не смогла подружиться с детьми своего третьего жениха. Мальчишки просто не чувствовали искренности в ее попытках подружиться. А в интернате и не думаешь ни о чем, когда просто элементарно жалко видеть попахивающего мочой мальчишку. А их тридцать человек на воспитателя, как за всеми углядишь?
Ее голова нещадно чесалась от колоний вшей, активно перескакивавших с голов интернатских пацанов. А иммунитет к вшам у нее появился вместе со способностью не плакать, когда видишь то, что обычно вызывает слезы. Она навсегда запомнила эпизод, когда слезы уже не потекли.
Она тогда сидела в кабинете тети Гали, и та попросила ее пойти «прошерстить» комнаты со спавшими детьми. Дело было в четыре часа ночи, и Марина, шустро оглядывая одну кровать за другой, вдруг не обнаружила двух вчера поступивших девчонок. Зашла в туалет, заглянула в душ – нигде нет!
Орать на все здание, вызывая Галину Васильевну, – это поднять на уши недавно уснувших детей. А идти за ней на первый этаж нельзя – вдруг с девочками за это время что-то случится?
Марина стала разглядывать до жути убогую комнату, где спали пятнадцать девочек. «Больничные» кровать и тумбочка, а посредине широченный диван, на который нельзя никому садиться, иначе аккуратное покрывало с подушками изомнешь – все! Три маленьких картины и единственное зеркало в фойе не могли укрыть девочек, но где они могли спрятаться еще? В «тюряге», где же еще!
Скудный интерьер интерната делали очень удобным огромные деревянные ниши, встроенные в стены в коридоре. Дети называли их «тюрягой», так как в эти шкафы можно было впихнуть и не выпускать кого-нибудь из слабых.
Марина стала судорожно открывать старые, выкрашенные жуткой зеленой краской дверцы, и на верхних полках одного из шкафов увидела двух спящих кумушек, предусмотрительно прихвативших с собой подушки.
– Вы чего туда влезли?
– Мы не хотим жить в комнате с остальными, нам нравится здесь, в шкафах. Можно мы тут останемся? – заговорила заплаканная худенькая кареглазая девчушка, больше похожая на цыпленка, чем на интернатскую девочку.
Как объяснить этой птичке, что не положено? Что она обязана спать там, где ей, возможно, будут делать «пугалку», накидывая на голову полотенце и крича «Смерть твоя пришла!», тем самым посвящая ее в свою группу?
Да, пугать новеньких нельзя, и это строго карается, но кто ж об этом скажет воспитателю, ведь все боятся «вожака стаи» – крупную нагловатую девочку Таню, которая знает лишь одно правило: пугать так сильно, чтоб остальным неповадно было.
А сами воспитательницы разве могут следить 24 часа за всеми тридцатью детьми разного пола? Деткам в интернатах и детдомах хватает и компьютеров, и фруктов, и многочисленных спонсорских подарков. Им не хватает одного, но самого главного – заботы и догляда мамочки!
Девочка плакала и дрожала от холода, а Марина не могла решить, что же с ней делать.
В проеме двери появилась грозная фигура Галины Васильевны, и ее грохочущий голос разогнал цыплят по положенным местам.
– Когда повоюешь одна с двумястами восемьюдесятью разновозрастными чертятами каждую ночь, особо не хватит эмоций с ними церемониться! – сказала, как отрезала, Галина Васильевна и пошла досматривать очередное ток-шоу по телевизору. А Марина поняла, что у нее тоже не хватает сил ни на церемонии, ни на слезы.
Через полгода благотворительной работы Марина познакомилась с большим количеством предпринимателей ее города. Некоторых из них она, к своему удивлению, стала замечать в знакомом интернате. Оказывается, именно богатые и знаменитые ее города больше всего интересуются судьбами брошенных детей, дружат с этими детками, забирают их в гости на выходные.
