Роберт Грин - 33 стратегии войны
Испокон веков, еще на заре военной истории, подобное знание было важной стратегической целью. Именно из-за этого появились шпионы и институт разведки. Но шпионы ненадежны, они фильтруют информацию, пропуская ее через свою предвзятость и предрассудки, а поскольку по сути своей профессии они должны помещаться точно между двумя сторонами, стараясь действовать независимо, то контролировать их весьма непросто, кроме того, всегда существует риск, что ваш шпион может переметнуться к неприятелю. Далее, существуют тонкие нюансы, выдающие людей — интонация, взгляд, блеснувшие глаза, — все эти детали неизбежно стираются, не попадают в донесения разведчиков. И вообще, разведданные почти ничего не стоят для вас и едва ли окажутся по-настоящему полезными, если вы не умеете интерпретировать поведение людей и не разбираетесь в психологии. Без этих навыков вы будете выдавать желаемое за действительное, видеть то, что захотите увидеть, находя подтверждение собственным предубеждениям.
Военные и политические деятели, умело использовавшие разведку — Ганнибал, Юлий Цезарь, князь Меттерних, Уинстон Черчилль, Линдон Джонсон, в бытность свою сенатором США, — были прежде всего тонкими знатоками человеческой природы. Они постоянно оттачивали свои навыки, общаясь с окружающими, наблюдая за их поведением, и в результате приобрели умение безошибочно разбираться в людях. Лишь обладая этой базой, они могли рассчитывать на то, что разведка не исказит, а расширит их видение ситуации.
Первым делом откажитесь от мысли, что каждый человек — это неразрешимая загадка и проникнуть в человеческую душу весьма и весьма непросто. Если окружающие кажутся вам таинственными и загадочными, то лишь оттого, что почти всех нас с младых ногтей приучают скрывать свои истинные чувства и склонности. Понятно, будь мы совершенно открыты и демонстрируй всем напропалую, что мы чувствуем и как собираемся поступить, это сделало бы нас беззащитными перед злом. С другой стороны, в лоб высказывая свое мнение по любому поводу, мы рисковали бы оскорбить и задеть очень многих людей. Поэтому, подрастая, мы приходим к тому, что умение скрывать мысли и чувства становится нашей второй натурой.
Эта вынужденная скрытность превращает разведку в трудную, но весьма интересную и вполне выполнимую миссию. Дело в том, что даже люди, которые изо всех сил стараются утаить, что у них на уме, все же невольно выдают себя. Очень нелегко все время держать в тайне от окружающих то, что мы думаем и чувствуем; постоянное напряжение изматывает, возможность высказаться, быть искренним воспринимается как облегчение. Мы все стремимся к людям, перед которыми можно открыть себя, не утаивая ничего, даже темную сторону своей натуры. И если мы умышленно делаем усилие, чтобы не выдать себя, то все равно посылаем сигналы, которые могут приоткрыть по крайней мере часть того, что происходит у нас внутри, — случайные оговорки, не к месту дрогнувший голос, неконтролируемые движения, взгляды, которые бывают красноречивее слов, спонтанные поступки, не поддающиеся объяснению, фразы, вырывающиеся, когда мы выпьем.
Нужно понимать: люди непрерывно шлют сигналы, выдающие их истинные намерения и потаенные желания. Если мы не читаем их, то единственно лишь по своей нечуткости и невниманию. Причина проста: каждый из нас замкнут в собственном мирке, каждый внимательно прислушивается к своему внутреннему монологу, не обращая внимания на окружающих и теша собственное эго. Подобно Уильяму Макнатену, мы видим окружающих нас людей только как отражение самих себя. И вы станете чувствительнее к посылаемым ими сигналам только в том случае, если сможете отказаться от своего эгоцентризма, отойдете от предвзятых представлений о людях и постараетесь увидеть их такими, какие они есть.
Умение хорошо разбираться в людях чрезвычайно высоко ценилось у японских самураев, особенно большое значение придавали этому умению в школе владения мечом Синкагё-рю. Одним из первых мастеров этой школы был самурай XVII века Ягиу Муненори. Однажды весенним утром Муненори, тогда уже немолодой человек, спокойно прогуливался по саду, наслаждаясь цветением сакуры. Его сопровождал юный слуга — мы бы назвали его охранником. Он следовал чуть позади самурая с поднятым мечом, как того требовал обычай. Внезапно Муненори резко остановился. Он почувствовал опасность. Осмотревшись, он не увидел ничего подозрительного, но и тогда ощущение тревоги не покинуло его. Встревоженный, он повернул к дому, а там сел, прислонившись спиной к столбу, дабы предохранить себя от неожиданного нападения.
Он просидел в этой позе довольно долго, прежде чем слуга отважился спросить, что происходит. Самурай признался, что во время любования цветущими деревцами он ощутил приближение неотвратимой угрозы, врага, готового напасть. Теперь его беспокоило то обстоятельство, что опасность явно оказалась мнимой, — кажется, у него начались видения. Для самурая жизненно важно было обостренно чувствовать угрозу нападения, всегда быть начеку, чтобы мгновенно отразить атаку. Если Муненори утратил это чувство, его как воина можно было списывать со счетов.
Тут слуга пал ниц перед самураем и признался: когда Муненори прохаживался по саду, юноше пришла в голову неожиданная мысль — если бы он хотел сразить своего хозяина, то лучшего момента не найти, ведь, полностью отдавшись созерцанию чудесных цветов сакуры, даже этот великий мастер боевых искусств не успел бы собраться и отразить атаку. Муненори отнюдь не утратил своих навыков; напротив — удивительная, обостренная чуткость к эмоциям и намерениям других людей позволила ему уловить мимолетное изменение настроения следовавшего за ним ученика. Так лошадь схватывает на лету желания наездника или верный пес — мысли хозяина. Животные именно так реагируют на эмоцио- нальный настрой человека, поскольку всецело сосредоточены на этом. По схожему принципу действует и школа самураев Синкагё-рю: она учит воинов, полностью освобождая свой ум, мгновенно сосредоточиваться на одном, чтобы ни одна посторонняя мысль не увлекала в сторону. В результате по легкому движению руки соперника, по малейшему напряжению его локтя можно догадаться о намерении атаковать. Такой воин видит противника насквозь, по мимолетному взгляду он способен понять, когда тот готовится нанести удар, а в нервном подрагивании колена увидеть знак замешательства или страха. Мастер, подобный Муненори, буквально читал мысли, догадываясь о намерении человека, которого даже не видел перед собой.
Сила, которой учили в самурайской школе (ее же использовал князь Меттерних), — это не что иное, как умение освободиться от собственного эго и на время погрузиться в мысли другого человека. Вы удивитесь, как много можно узнать о людях, если хоть на время приостановить бесконечный внутренний монолог, очистить мысли и приковать внимание к происходящему в данный момент. Детали и подробности, которые вам откроются, это та «нефильтрованная», не подвергшаяся цензуре информация, из которой складывается довольно полная и точная картина человеческих слабостей и устремлений. Самое пристальное внимание обращайте на глаза людей: их сигналы скрыть от окружающих особенно трудно, они особенно красноречиво демонстрируют настроение человека.
Американский бейсболист Боб Лемон рассказывал, что великий игрок Тед Уильямс «был единственным хиттером, который буквально видел тебя насквозь». В единоборстве подающего и бьющего игроков у подающего есть важное преимущество: он знает, какую подачу собирается выполнить. Бьющему (хиттеру) приходится угадывать, вот почему даже лучшие из них обычно выигрывают только один из каждых трех-четырех подач. Только Уильямсу каким-то непостижимым образом удалось изменить это соотношение.
Метод Уильямса не был волшебством, секрет был даже не в интуиции. На самом деле все обстояло довольно просто. Уильямс сделал подающих игроков объектом своего тщательного изучения, он наблюдал за их поведением на протяжении игры, сезона, всей спортивной карьеры. Подающих своей собственной команды (питчеров) он терзал бесконечными вопросами, пытаясь вникнуть в их образ мыслей. На поле он освобождал свой ум от всего, кроме стоящего напротив хиттера, пытаясь почувствовать то же, что чувствует он, отмечая особенности его позы, поворот головы, то, как он держит мяч, малейшие нюансы — все, что могло подсказать, какой будет подача. Конечный результат поражал всех: в момент подачи Уильяме словно прочитывал мысли соперника и точно предугадывал, каким будет пас. Иногда даже казалось, что это не он, а другой человек — тот самый питчер, что безуспешно пытался переиграть великого Теда Уильямса. Уильямс наглядно продемонстрировал: подражая противнику, можно проникнуть в его мысли — если только вам удастся собрать о нем как можно больше информации, тщательно изучить и подвергнуть анализу его поведение в различных ситуациях в прошлом и если в настоящем вы будете внимательны к сигналам, которые, сам того не желая, подает ваш противник.
