Ричард Нисбетт - Мозгоускорители. Как научиться эффективно мыслить, используя приемы из разных наук

Вернемся к главе 2, в которой мы обсуждали важность контекста. Для мировоззрения западного человека характерна концентрация на центральном объекте (или человеке). Представители западной культуры идентифицируют свойства объекта, относят объект к той или иной категории и затем применяют к нему правила, которые управляют данной категорией объектов. Этими действиями часто руководит стремление установить некую причинно-следственную модель для этого объекта, которую впоследствии можно использовать, чтобы оперировать им в собственных целях.

Восточный подход подразумевает более широкое рассмотрение объекта в его контексте, включая его взаимоотношения с другими объектами и взаимосвязь между объектом и контекстом.

Различные подходы к историческому анализу уходят корнями в различные представления о том, как нужно воспринимать мир. В Японии учителя истории начинают с детального описания контекста, в котором происходили данные события[211]. Затем они рассказывают о важнейших событиях в хронологическом порядке, соединяя каждое новое событие с предшествующим ему. Учителя поощряют работу воображения своих учеников, предлагая им представить, что думали и чувствовали исторические личности, проводя аналогии между событиями из истории и ситуациями из повседневной жизни учеников. Действия объясняются с точки зрения этих чувств. Учителя хвалят учеников за умение мыслить в исторических масштабах, когда ученики сопереживают историческим персонажам, включая тех, что были врагами Японии. Вопрос «Каким образом?» задается в японских школах примерно в два раза чаще, чем в американских.

Американские учителя тратят меньше времени на контекст. Они начинают с результата, исхода, а не с начального события, которое послужило катализатором дальнейших событий. Хронологическим порядком событий в американских школах не увлекаются, а иногда и полностью пренебрегают. Напротив, факты преподносятся в том порядке, который диктует обсуждение причинно-следственных факторов, считающихся важными («Османская империя распалась по трем основным причинам»). В Америке учителя хвалят учеников за умение мыслить в исторических масштабах, за способность предоставить доказательства тех причин и следствий, что привели к данному историческому исходу. Вопрос «Почему?» задается в американских школах примерно в два раза чаще, чем в японских.

Оба подхода кажутся полезными — и дополняющими друг друга. Но на самом деле восточный вариант исторического анализа кажется западным людям попросту ошибочным. В целом представители Запада чаще отвергают этот подход, чем оценивают целостность восточного типа мышления. Примечательно, что дети японских бизнесменов, живущие в США, иногда получают плохие оценки в американских школах именно потому, что учителя считают, что им недостает аналитических способностей.

Разные типы мышления приводят к разному пониманию природы вещей, разному взгляду на метафизические вопросы. Различия в способе мышления приводят к различиям в понимании физики. Благодаря вниманию к контексту древние китайцы правильно понимали то, в чем ошибались древние греки.

Внимание китайцев к контексту способствовало пониманию того, что некоторые действия могут осуществляться на расстоянии от объекта. Это наблюдение позволило китайцам разобраться в вопросах акустики и магнитных явлений, а также понять истинную причину приливов и отливов. То, что положение Луны может влиять на уровень воды в океане, не пришло в голову даже Галилею.

Аристотель считал, что предмет, брошенный в воду, тонет из-за присущего ему свойства гравитации. Но не все предметы, брошенные в воду, тонут; некоторые остаются на плаву. Согласно Аристотелю, это происходит из-за свойства легкости данных объектов. Конечно, такого свойства, как «легкость», нет, а гравитация — это отношение между объектами, а не свойство какого-то одного объекта.

Эйнштейну для его теории устройства Вселенной пришлось ввести такой сомнительный параметр, как космологическая постоянная, чтобы объяснить статичность Вселенной, в которой он был убежден. Но Вселенная, разумеется, не статична, как предполагалось со времен Аристотеля. Как западный человек, с молоком матери впитавший представления греков о состоянии покоя, Эйнштейн интуитивно чувствовал, что Вселенная должна быть постоянной, поэтому он обратился к космологической постоянной, чтобы подтвердить свое предположение.

Китайское диалектическое мышление оказало влияние на физика Нильса Бора, который хорошо разбирался в восточной философии. Он связывал развитие своей квантовой теории с изучением метафизики Востока. Спор о природе света — состоит он из частиц или волн — длился столетиями. Считалось, что принятие одной из точек зрения делает другую точку зрения противоречивой и невозможной. Бор предположил, что свет можно рассматривать двояко. В квантовой теории фотон света можно считать либо частицей, либо волной. Но не тем и другим одновременно.

Несмотря на то что многие явления китайцы, в отличие от людей Запада, понимали правильно, они не умели обоснованно доказывать свои теории. Для этого нужна наука в том ее виде, в котором ее развивали на Западе на протяжении 26 веков. Наука по своей сути является категоризацией явлений в сочетании с эмпирическими правилами и следованием логическим принципам. Китайцы поняли концепцию действия на расстоянии гораздо раньше, чем ее поняли на Западе, но именно западная наука сумела доказать, что эта концепция верна. Это сделали ученые, которые начали проводить эксперименты, чтобы наглядно показать, что воздействие на расстоянии невозможно! Открытие, показавшее, что на самом деле такое воздействие возможно, привело их в изумление.

Между восточными и западными взглядами на перемены наблюдаются глубокие различия. По каким-то неясным для меня причинам греки были абсолютно убеждены, что Вселенная и ее объекты остаются неизменными.

Да, Гераклит и другие философы в VI в. до н.э. признавали, что мир меняется («Нельзя дважды войти в одну реку; меняется человек, меняется и вода»). Но к V в. до н.э. идея перемен устарела, и пришла идея стабильности. Над взглядами Гераклита в то время просто смеялись. Парменид в два счета «доказал», что перемены невозможны: сказать о каком-либо предмете, что он не существует, — противоречие. Понятие «небытие» противоречит само себе, следовательно, небытия не существует. Если не существует небытия, значит, ничто не может измениться, потому что если бы предмет 1 изменился и стал бы предметом 2, значит, предмет 1 перестал бы существовать!

Зенон, ученик Парменида, к удовольствию большинства греков, доказал, что движение невозможно. Одно из доказательств представляет собой его известное рассуждение (апорию) о стреле.

1. Когда стрела занимает равное себе положение, она покоится.

2. В каждый момент времени, когда стрела летит, она занимает равное себе положение.

3. Следовательно, в каждый момент времени стрела покоится.

4. Так как стрела покоится во все моменты времени, движение (изменение) невозможно.

Еще одно из знаменитых доказательств Зенона — Ахиллес и черепаха. Если Ахиллес попытается догнать неторопливую черепаху, которая находится впереди него в начале движения, он должен бежать туда, где черепаха находится в данный момент. Но к тому времени, как Ахиллес добежит туда, черепаха продвинется дальше. Таким образом, Ахиллес никогда не догонит черепаху. Так как более быстрые бегуны не могут догнать более медленных бегунов, мы можем сделать вывод, что движения не существует.

Как писал специалист по теории коммуникаций Роберт Логан, древние греки стали заложниками строгости своей линейной логики, принимавшей исключительно принцип «Или/или[212]».

Отголоски древнегреческого представления, что мир не меняется или по крайней мере отличается высокой стабильностью, слышны и теперь, спустя столетия. Убежденность западных людей в том, что поведение человека следует приписывать его постоянным качествам, а не ситуационным факторам, — фундаментальная ошибка атрибуции — уходит корнями в древнегреческую метафизику.

Один из ярчайших примеров того вреда, какой наносит фундаментальная ошибка атрибуции, связан с тем, насколько люди западной цивилизации не понимают, что оказывает важнейшее влияние на интеллект и успеваемость в учебе.

У меня начались проблемы с математикой в 5-м классе. Родители уверяли меня, что это было ожидаемо: в нашей семье никто особенно не дружил с математикой. Наличие такого алиби меня очень обрадовало. Но, оглядываясь назад, я вижу, что и я сам, и мои родители совершенно не учли того факта, что проблемы с математикой начались сразу после моего двухнедельного отсутствия в школе из-за ангины. Как раз в это время мой класс начал изучать дроби. Я до сих пор не очень хорошо знаю математику, но уверен, что мог бы разбираться в ней лучше, если бы не принял как должное вывод моих родителей о том, что я не справляюсь с дробями из-за врожденной неспособности к математике.