Мессии, лжемессии и толпа - Юрий Миранович Антонян
Однако не следует полагать, что психические отклонения неотделимы от великих свершений, поскольку такие свершения были делом рук и вполне нормальных людей. Тому в истории множество подтверждений.
Толпа может выделить из своей среды представителя своих интересов, даже лидеров, как это произошло, например, с Гитлером, который, даже обладая некоторыми выдающимися качествами, все-таки никак не смог смыть с себя печать человека толпы. Он смог найти, определить то, что ей нужно, и пошел навстречу, часто путем демагогии и обмана. Толпа вначале не понимала этого и долгие годы верила ему, потом не смела сопротивляться, в мазохистском упоении отдаваясь ему. Но она поняла далеко не все и не до конца. И только много лет спустя, сопротивляясь комплексу национального унижения после огромной работы на государственном уровне — изменений преподавания истории в школах и высших учебных заведениях, бурного роста экономики, осуждения гитлеризма и его преступлений во всех странах, появилось поколение немцев, которым уже не нужен был фюрер, даже в воспоминаниях.
В связи с этим напомним, что Гитлер был из среды мелкого чиновничества, Сталин — из крестьян (впоследствии его отец был сапожником и рабочим обувной фабрики), отец Муссолини был кузнецом, но у него даже была своя молотилка. Но все они могли быть аристократами или происходить из семей крупных предпринимателей, но это не помешало бы отнести их к людям толпы, если бы они были пропитаны ментальностью толпы.
Толпа, попав под влияние лидера, тем более харизматического, совсем не хочет свободы. Для нее перестают существовать компромиссы, а только формула «или — или». Тоталитарный лидер, который на протяжении своей жизни захочет указывать путь и принимать решения, появляется лишь там, где он находит благоприятную почву, иными словами, где толпа ждет его. Вопрос в том, к чему он должен апеллировать, обращаясь к толпе? Какие инстинкты он должен пробуждать, имея дело с ней? Какие для этого существуют шансы у него, толпы и общества? Толпа может принять решение большинством, даже меньшинством, если остальные ему подчинятся. В борьбе за большинство можно пользоваться внушением, обманом, обещаниями.
Привязанность к тоталитарному лидеру в СССР, Китае, Италии и других таких же странах была столь же тесной и неразрывной, что и у новорожденных утят (по К. Лоренцу). Любые попытки порвать эту связь отнюдь не расценивались как возможность дать человеку свободу, а как покушение на страну, измену Родине, предательство и т. д. Если человек сам пытался разорвать такой «союз», он вполне мог уподобиться тому, кто рубит сук, на котором сидит.
Гитлер стремился воплотить в жизнь националистический империализм с помощью методов (в том числе и методов массовой организации), заимствованных у марксистов, писал В. Райх. Однако успехом своим эта массовая организация обязана и массам, а не только Гитлеру. Ибо укорениться его пропаганда могла только благодаря авторитарной структуре толпы, испытывающей страх перед свободой. Поэтому с социологической точки зрения своими достижениями Гитлер обязан и своей личности, и тому значению, которое придавали ему массы. Проблема, однако, значительно усложняется тем абсолютным презрением, с каким Гитлер относился к народным массам, с помощью которых он собирался реализовать свои империалистические стремления. Для доказательства этого утверждения нет нужды приводить множество примеров[97].
Разумеется, это не означает, что все немцы были слепо преданы Гитлеру, а все советские граждане — Сталину.
Райх отмечал, что в качестве партии, которая, подобно итальянскому фашизму, обязана своим первым успехом практической заинтересованности крупных землевладельцев, НСДАП должна была привлечь на свою сторону мелких и средних фермеров, создавая таким образом для себя социальную базу. Естественно, что в своей пропаганде НСДАП не могла открыто отстаивать интересы крупных землевладельцев и поэтому вынуждена была обращаться за поддержкой к мелким фермерам.
Райх имел все основания считать, что социальную базу гитлеризма составляли мелкие буржуа. По этому поводу он писал, что, прежде всего, следует отметить совпадение национальных и семейных связей в психологических структурах различных групп мелкой буржуазии. Эти связи приобретают особую силу благодаря процессу, который протекает параллельно такому совпадению и фактически возникает на его основе. С точки зрения масс, националистический фюрер персонифицирует нацию. Связь личности с таким фюрером устанавливается лишь в той мере, в какой он действительно олицетворяет нацию в соответствии с национальными чувствами масс. Поскольку фюрер знает, каким образом можно пробудить в массах эмоциональные семейные связи, он также олицетворяет и фигуру авторитарного отца. Он использует в своих целях все эмоциональные особенности, которые прежде приписывались строгой, но внушительной (в глазах ребенка) фигуре отца-защитника. В дискуссиях с горячими поборниками национал-социализма по поводу несостоятельности и противоречивости программы НСДАП много раз говорили, что Гитлер лучше их разбирается во всем — «он все устроит». В этом случае отчетливо проступает потребность ребенка в защите со стороны отца. В условиях социальной действительности потребность народных масс в защите позволяет диктатору «все устраивать». Такая позиция существенно затрудняет осуществление общественного самоуправления, т. е. разумной независимости и сотрудничества. Никакая подлинная демократия не может и не должна быть построена на основе такой позиции.
Более важной, однако, представляется роль идентификации массовых индивидов с «фюрером». Чем беспомощнее становится «массовый индивид» (благодаря своему воспитанию), чем отчетливее проступает его идентификация с фюрером, тем глубже детская потребность в защите прячется в чувстве его единства с фюрером. Эта склонность к идентификации составляет психологическую основу национального нарциссизма, т. е. уверенности отдельного человека в себе, которая ассоциируется с «величием нации». Мелкобуржуазный индивид ощущает себя в фюрере, в авторитарном государстве. Благодаря такой идентификации он бессознательно воспринимает себя защитником «национального наследия» и «нации». Это не позволяет ему презирать толпу и противопоставлять себя ей как индивидуума. Ужас его материального и сексуального положения настолько затмевается возвышающей идеей принадлежности к расе господ и существования выдающегося фюрера, что со временем он полностью утрачивает понимание всей ничтожности своей слепой преданности[98].
Конечно, Райх был прав в том, что Гитлер опирался на мелкую буржуазию, но не только. Прослеживая историю германского нацизма, каждый раз убеждаешься в дьявольской способности фюрера приспосабливаться к различным социальным группам и становиться выразителей их интересов. Он мог выражать интересы не только их, но и всего немецкого общества, мнящего себя
