Шизофрения. История психиатра, оказавшегося на грани безумия - Елена Станиславовна Старенкова
– Кого ждете?
– Мальчика. У меня срок на тридцатое августа.
– У меня тоже мальчик. Вот только родиться он решил раньше положенного. Скажите, это очень плохо?
– Лучше бы ему родиться вовремя, но происходит то, что происходит. Давайте не будем думать о том, как могло бы быть, и сосредоточимся на том, что нам скажут врачи.
Видно было, что она на грани нервного срыва: совсем молодая, первые роды, да еще и преждевременные. Безусловно, девушке было тяжело, и я старалась ее всячески поддержать. Персонал хоть и был приветлив, но сюсюкаться с каждой пациенткой – значит, терять драгоценное время. Я старалась объяснять смысл каждой манипуляции, чтобы роженице было спокойнее:
– Вам предложили эпидуральную анестезию[12]. Соглашайтесь. Так ребенку и вам будет легче. Раскрытие пойдет быстрее, а вы сможете передохнуть. Малыш у вас еще совсем крошечный, нельзя им рисковать. Поймите, в вашем случае возможный вред от анестезии многократно меньше предполагаемой пользы.
Пациентка согласилась. После анестезии раскрытие пошло быстрее – близился потужной период. Пришли акушерка и врач, объяснили пациентке, как дышать и что делать. Я рефлекторно дышала вместе с ней. В дверях возникла заведующая:
– Вы что тут, совсем уже?! Не видите – студентка беременная? Почему разрешили присутствовать на родах? Еще не хватало нам второй такой, ранородящей! А ты что стоишь? Вышла отсюда!
С практики меня выставили, сказав, что смотреть мне здесь не на что – скоро сама все прочувствую, так сказать, на себе.
Мои роды прошли в срок, 30 августа, перед самым началом пятого курса. Из роддома я выписалась раньше положенного и спустя 10 дней уже вышла на учебу. В медицинском нельзя безнаказанно пропускать учебу, пусть даже по такой прекрасной причине, как рождение ребенка. Можно было взять академический отпуск, но этот вариант мне точно не подходил. Многих столь длительное «выключение» из стремительного темпа жизни медиков выбивает из колеи, и в строй они уже не возвращаются. Я же решила доучиться во что бы то ни стало.
Глава 10
С появлением новой роли – роли матери – многие мои взгляды на жизнь и, само собой, медицину изменились. Постепенно цикл акушерства и гинекологии перетек в цикл педиатрии. Помню, тогда я чуть было не отважилась сменить факультет – с лечебного на педиатрический. То ли во мне заговорила любовь к детям, то ли злую шутку сыграл материнский инстинкт.
Педиатрия была для меня интересна не только тем, что я могла применять знания на практике прямо у себя дома, но и тем, что нам многое показывали без отрыва от производства. Преподавательница была врачом-педиатром, а учились мы в детской городской больнице. Я обожала ходить в отделение, написание историй болезни давалось легко, и мне нравилось общаться с малышами и их мамами.
Однажды нас повели на экскурсию в отделение, куда студентов обычно не пускают. Общаться там было не с кем: младенцы лежали одни. Кувезы[13] стояли под специальными лампами. Детки, лежащие в них, были совсем крошечными. Если подойти ближе и присмотреться, можно было увидеть полупрозрачную кожу новорожденных, через которую просвечивали сосудики. А подгузники? Я никогда больше не видела таких миниатюрных подгузников!
– Как вы думаете, сколько этому ребенку? – преподавательница обратилась к нам, указывая на один из кувезов.
– Месяца два-три?
– Почти. Девочке полгода. Она родилась на шестом месяце, а теперь уже почти догоняет родившихся вовремя сверстников. Отказница.
Позже нам рассказали, что мама девочки отказалась от нее из-за преждевременных родов. Врачи пророчили ребенку инвалидность (при условии, что если младенец вообще выживет), ДЦП[14], гидроцефалию[15], задержку психического развития и пр.
Но девочка родилась замечательная. Спокойная, симпатичная и… здоровая. По словам преподавательницы, данных о наличии каких-либо отклонений или врожденных аномалий нет. Точнее, не было на момент нашего знакомства с этим ребенком. Я видела девочку один-единственный раз, и дальнейшая ее судьба мне неизвестна.
Тогда я действительно была увлечена педиатрией, и, хоть факультет так и не сменила, меня манила перспектива поступить в ординатуру по этой специальности. Потом я еще передумаю, а пока я училась на старших курсах медицинского университета, растила сынишку и даже не подозревала о том, что ждет впереди и куда меня заведет медицина.
Глава 11
Спустя пять лет обучения я настолько вжилась в роль врача, что очередные циклы в больнице, общение с пациентами и написание историй болезни из захватывающих и интересных занятий превратились в мои рядовыми обязанностями. Менялись только специальности и те знания, которые требовалось пустить в дело.
Шестой курс начался с терапии. Мы должны были снова пройти кардиологию, гастроэнтерологию и некоторые другие терапевтические дисциплины. Кардиологию, скажу прямо, я никогда не любила. Специальность эффективная (практически всем кардиологическим пациентам можно помочь, а многие болезни сердечно-сосудистой системы и вовсе вылечить), но не моя. Не интересовали меня и их методы обследования, в частности ЭКГ, в которых я до сих пор разбираюсь весьма посредственно.
На цикле кардиологии мы, как обычно, вели пациентов. Мне досталась женщина со стенокардией напряжения – это заболевание иначе называется грудной жабой из-за характерной клиники[16]. Наверняка вы видели людей, которые, преодолев всего несколько метров, останавливаются. После пары минут передышки они могут идти дальше, но вскоре снова останавливаются – это грудная жаба не дает им идти: в груди появляется давящая боль, спирает дыхание. Но если прекратить физическую нагрузку, кровоснабжение сердечной мышцы приходит в норму и боль проходит. Неприятная история.
Подобная клиника была задокументирована в истории болезни другим врачом, пациентку которого я взяла на курацию[17]. Были там и нагрузочные пробы, и дневники состояния, и лечение. Каждое утро я поднималась в палату пациентки, справлялась о ее самочувствии, изучала результаты обследований. Почему-то состояние больной не улучшалось, несмотря на то, что она лечилась в отделении довольно долго и терапия была несколько раз скорректирована. Что-то не сходилось.
Да, клинические проявления сильно напоминали стенокардию, но нагрузочные пробы не провоцировали приступы, а такого при стенокардии напряжения и без приема соответствующих препаратов быть не может. Я наблюдала за больной. Как она ходит, как часто останавливается, как выглядит, в какие моменты начинается приступ и как долго он длится. Я назначила дополнительные обследования, и на следующий день, когда я получила результаты, все прояснилось. Бинго!
Оказалось, что диагноз поставлен неверно. Приступы, клинически напоминающие стенокардию, были связаны не столько с физической нагрузкой и увеличением потребления миокардом кислорода, сколько с повышением
