Михайи Чиксентмихайи - Эволюция личности

Чтобы вырваться из фаталистического принятия генетической и исторический запрограммированности, нужна как минимум вера в свободу и самоопределение. Вряд ли человек пойдет на риск ради общего блага, если он не верит в то, что это приведет к результату. Но не самообман ли это? В конце концов, наука утверждает, что у всех событий есть причины, и если святой Франциск решил раздать свое богатство бедным и удалиться для молитвы с другими молодыми людьми, значит, он поступил так, чтобы позлить своего богатого отца, либо вследствие латентного гомосексуализма или, к примеру, гормонального дисбаланса.

Но можно принять постулаты причинности и не прибегая к редукционизму. Среди множества причин, определявших поступки святого Франциска, главной была его вера в полезность своих действий и в то, что на нем лежит ответственность за изменение окружающего мира. Эта вера сама по себе и есть «причина». Идея свободной воли — это самореализующееся пророчество: те, кто живет в соответствии с ней, свободны от абсолютного детерминизма внешних причин.

Случай и необходимость — единственные властители существ, не способных мыслить. Однако эволюция создала буфер между силами детерминизма и действием человека. Подобно сцеплению в автомобиле, сознание позволяет тем, кто его использует, иногда освобождаться от давления страстей и принимать собственные решения. Рефлексивное сознание, которым на этой планете обладает, пожалуй, лишь человек, отнюдь не чистое благо. Оно объясняет не только бескорыстную храбрость Ганди и Мартина Лютера Кинга, но и «неестественные» устремления маркиза де Сада и беспредельные амбиции Сталина. Сознание, этот третий определяющий фактор нашего поведения, может даровать безопасность, а может привести к разрушению.

Всего лишь сто лет назад в западном обществе преобладала вера в то, что человечество, особенно в промышленно развитой фазе, — это венец творения, достойный наследовать Землю. В викторианскую и эдвардианскую эпоху англичане полагали, что общество достигло вершин прогресса. Этот оптимизм, однако, был лишь историческим заблуждением. В прошлом люди чаще воспринимали свое время исходя из конфликтной, даже трагической точки зрения на судьбу человечества.

Не один Платон полагал, что Золотой век уже позади{12}. Многим христианам, например Кальвину, мужчины и женщины представлялись безнадежно испорченными созданиями, которым остается уповать лишь на Божественное милосердие. Однако позже, в XIX веке, людям на миг показалось, что наука, демократия и технология превратят мир в новый Эдемский сад. Но после этого краткого периода довольства собой и своими достижениями мы вновь на грани отчаяния, поскольку опять утратили веру в добродетель человечества и его способность помочь себе.

Парадоксально, но отнюдь не неожиданно то, что люди с завышенными ожиданиями обычно бывают буквально сражены порочностью человеческого поведения. Исполненная в розовых тонах картина людской природы не выдерживает пристального взгляда. Тех, кто ожидает от священников постоянной святости, от солдат — храбрости, от матерей — вечного самопожертвования и тому подобного, неизменно постигает разочарование. Для них история человеческого рода — гигантская ошибка, или, как говорил Макбет, повесть, рассказанная дураком, где много и шума, и страстей, но смысла нет.

Но если исходить из того, что люди — это изначально слабые и испорченные создания, волею случая вынужденные играть главную роль на планетарных подмостках, не имеющие текста пьесы и не проведшие ни одной репетиции, то картина наших достижений не покажется такой уж бледной. Перефразируя дрессировщика говорящей собаки, суть не в том, насколько хорошо мы поем, а в том, что вообще поем.

Верно, что люди от века беспрестанно убивали друг друга, и те, кому удавалось заполучить власть, всегда эксплуатировали тех, кто слабее. Верно, что в целом жадность вытеснила благоразумие и что сейчас она толкает нас к уничтожению окружающей среды, вне которой жизнь невозможна. Но почему должно быть по-другому? Осуждать за это человечество — все равно что судить акулу за ее кровожадность или оленя за то, что он вытаптывает свои пастбища. Безусловно, мы развиваемся, однако для преодоления врожденных наклонностей нужно пройти еще очень и очень долгий путь.

В последние 30 лет движения и практики Нью Эйдж{13} пытались вернуть мужчинам и женщинам их достоинство, утраченное под напором научного редукционизма. Но нередко они били мимо цели, впадая в противоположную крайность. Их слишком романтические представления о том, что такое человеческое совершенство, в изобилии плодили ложный оптимизм и приносили людям лишние разочарования. Когда мыслители Нью Эйдж описывают, на что способен разум, трудно отличить метафоры от фактов. «Разум — это голограмма, фиксирующая всю симфонию космических вибраций… Любой разум содержит все происходящее в космосе… Разуму нет преград», — пишет восторженный теолог Сэм Кин. К счастью, все это неправда, поскольку если бы разум действительно фиксировал «всю симфонию космических вибраций» — что бы это ни значило, — он бы довел нас до безумия.

Проблема многих течений и движений Нью Эйдж в том, что хотя их идеи действительно сообщают некую истину о внутренних возможностях разума, зачастую люди прилагают полученное знание к внешнему материальному миру, и там-то их и поджидает разочарование. Возьмем, к примеру, семинар Тета, цитируемый Уильямом Хульмом: «Мыслитель в каждом из нас — это создатель Вселенной… В пределах нашего разума мы, несомненно, Бог, поскольку способны контролировать свои мысли, и то, что мы считаем истинным, становится таковым». С некоторыми серьезными оговорками это утверждение можно признать верным «в пределах нашего разума». Однако многие истинно верующие воспримут последнее утверждение — «то, что мы считаем истинным, становится таковым» — как относящееся к конкретным событиям, а не только к состояниям ума. Именно это неверное восприятие заставляет многих ожидать материальных результатов, когда речь идет «лишь» о духовных. Молитва, медитация, поклонение помогают внести гармонию в нашу внутреннюю жизнь. Однако большинство людей ищут отнюдь не гармонии: они молятся, чтобы вернуть себе здоровье, выиграть в лотерею или завести любовницу. Предупреждение Иисуса Христа о том, что его царствие не от мира сего, многие современные ревностные христиане зачастую игнорируют.

Вместо того чтобы заявлять, что мы подобны Богу, нам стоит вспомнить о том, что 94 % наших генов{14} совпадают с генами шимпанзе, и подивиться тому, что некоторые из нас умудряются-таки строить соборы, создавать компьютеры или космические корабли. Тогда и существование людей, пытающихся помогать другим, предстанет перед нами во всей своей чудесной неожиданности. Если ожидаешь получить полный стакан воды, то стакан, наполненный до середины, покажется наполовину пустым; однако если вовсе не ждешь воды, тот же стакан предстанет наполовину полным.

Вы и я — часть эволюционного процесса. Мы сгустки энергии, запрограммированные на достижение эгоистических целей, но не для самих себя, а для сохранения и воспроизведения информации, закодированной в наших генах. Аттила, огнем и мечом прокладывая свой путь по Европе, мог считать себя «карой Божьей», а испанцы верили в то, что спасают души уничтожаемых ими индейцев, однако, по сути, все они подчинялись тем же импульсам, что заставляют птиц мигрировать, а леммингов идти к морю. Оглянувшись назад и ужаснувшись деяниям предков, можно прийти к выводу, что человек зол от природы. Но мы не лучше, чем должны быть, а может, и не хуже.

Время невинности, однако, уже прошло. Нельзя больше просто блуждать наугад в поисках удовольствий. Наш вид стал слишком силен для того, чтобы нам можно было руководствоваться одними лишь инстинктами. Птицы и лемминги не могут серьезно навредить никому, кроме себя, в то время как мы способны уничтожить все живое на этой планете. Невероятная мощь, которой мы достигли, требует соразмерной ответственности. Осознав мотивы наших действий и прояснив, какое место мы занимаем в эволюционной цепи, мы должны выработать осмысленную программу ограничений, которая защитит нас самих и другие живые существа от последствий наших деяний.

Более шестисот лет тому назад на стенах зала городской ратуши Сиены художник Амброджо Лоренцетти написал две огромные фрески — «Плоды доброго правления» и «Плоды дурного правления». Сюжет первой похож на детскую книжку Ричарда Скэрри «Очень занятой мир» (Busy Busy World), где изображен город, в котором все дома сияют чистотой, сады полны фруктов и цветов и каждый занят чем-то полезным. Повсюду признаки процветания. В «Дурном правлении», наоборот, изображены спорящие и ссорящиеся люди, дома заброшены, а урожай поражен сорняками. Эти фрески — отличная иллюстрация того, что люди по всему миру понимают под хорошим и дурным: дурное — это энтропия{15}: беспорядок, путаница, растрата энергии, неспособность выполнять работу и добиваться поставленных целей, а хорошее — это негативная энтропия, или негэнтропия — гармония, предсказуемость, целенаправленная деятельность, удовлетворяющая устремлениям человека.