Кен Уилбер - Проект Атман
В инволюции, однако, как раз этого не происходит. Ни на одной стадии самость не примиряется со смертью и Танатосом, она действует не с помощью Агапе, а путем самозамыкания, не с помощью телоса Атмана, а с помощью ограничения Атмана. Эти силы (Агапе, самозамыкание, Эрос, Танатос) можно представить следующим образом:
В эволюции самость отождествлялась с каждой вновь возникающей (благодаря Агапе) более высокой стадией, и пока она была с ней отождествлена, Эрос самости действительно сражался с Танатосом этого уровня и отвергал его: самость не могла принять смерть данного уровня и потому создавала всякого рода опровержения смерти и проекты бессмертия для данного частного уровня. Однако рано или поздно Эрос данной стадии сходил на нет, и в конце концов принимался Танатос — самость «умирала» для этого уровня, разотождествлялась с ним и трансцендировала его для достижения уровня более высокого порядка. Эволюция продолжалась, пока Агапе и Танатос рано или поздно одолевали Эрос и самозамыкание.
В инволюции происходит обратное: Эрос и самозамыкание побеждают Агапе и Танатос. Каждая самость — заменитель оказывается на порядок ниже, — как каждый отскок мяча.
Эрос и Танатос являются по своей основе силами трансляции, они бурно проявляют себя на любом данном уровне, ведя горизонтальную битву за судьбу души. А Агапе и самозамыкание можно считать силами трансформации, — они тянут в разных направлениях, заставляя самость менять свой уровень. Пока Эрос побеждает Танатос на определенном этапе, его трансляции протекают более или менее исправно. Но когда Танатос пересиливает Эрос, то трансляции уже не удаются, и система самости начинает трансформацию, вертикальную смену уровня. И, если Агапе одолевает самозамыкание, то трансформация направлена вверх: проект Атман продвигается все ближе и ближе к самому Атману, это эволюция. Но если самозамыкание одерживает верх над Агапе, трансформация идет вниз: проект Атман уходит все дальше и дальше от самого Атмана, это инволюция. Проект Атман вовлечен и в эволюцию, и в инволюцию, поскольку обе они связаны с заменителями; однако их направления различны, ибо силы трансформации меняются местами.
Если теперь вернуться к душе в тонкой области — на стадии Чоньид, — я полагаю, что многое из этого прояснится. На стадии Чоньид душа уже ушла из предельной — причинной области (Чикхай) в тонкую область божественных и архетипических озарений (Чоньид). Но душе отнюдь не просто покинуть предельную Открытость предыдущей стадии! Как мы говорили, чтобы вынести такую чрезвычайную утрату, как утрата Единства, ей необходимы некоторые компенсации. А поскольку Единство было (иллюзорно) утрачено из‑за того, что на Него наложилась субъект — объектная двойственность, то эти компенсации и заменители могут разыгрываться через посредство как субъективного, так и объективного фрагментов осознания (двух аспектов проекта Атман).
Возьмем сначала объективный аспект: поскольку душа уже больше не является Единым, у нее есть только видения или образы этого Единства, и эти «объективные видения» — все, что осталось от осознания, которое когда‑то было самим Единым. Прямое, бесформенное и непосредственное соединение с Единым душа заменяет простыми видениями или формами Единого, и эти архетипические формы в действительности только усиливают отделение души от самого Единства. Они сохраняют пропасть между субъектом и объектом. Однако отметьте: эти тонкие формы являются частью замещающих удовлетворений души; она замыкается в них вместо того, чтобы укрыться в Действительном Едином и в соединении с Ним. Вместо того чтобы быть Всем (в причинном состоянии Чикхай Бардо), душа питается формами Всего (в тонком Чоньид Бардо). А эти архетипические формы и видения, согласно «Бардо Тхотрол», являются ни чем иным, как миролюбивыми божествами, иштадевами, тонкими озарениями и звуками, которые каскадом проходят через осознание. Вместо того чтобы быть Богом, индивид воспринимает визуально и слухом упрощенные формы Бога, называемые звуками нада, и иштадевами. Предельное Единое, как говорится в «Бардо Тхотрол», трансформируется (по мере нисхождения) в тонкие божества, и эти танцующие видения, архетипические и изначальные, теперь действуют как замещающие удовлетворение для самости — заменителя, как утешительный приз за Потерянный Рай. Все они являются замещающими объектами. Душа уже не Бог, а просто видение Бога.
Однако это не единственное замещающее удовлетворение, ибо существует еще и субъективная сторона проекта Атман. Поскольку душа уже больше не является недвойственной Дхармакайей Единства, то она трансформируется в свидетеля, в субъективную тенденцию, или ограниченную форму осознания, которая уже не является Всем, а, будучи отрезанной от целого, просто наблюдает, как аспекты целого проявляются объективно. Взамен Самости — Атмана душа довольствуется отдельной самостью, которая, замыкаясь в самой себе, кажется отдельной от всей тонкой области. Но вспомним об условии существования самости — заменителя — она должна претендовать на исполнение желания сознания — Атмана, желания быть космоцентричным и «присматривать» за Вселенной или, по крайней мере, быть ее центром. И душа достигает этого посредством фокусирования своего первичного сознания Единства на себе самой и помещения такой сфокусированной самости в самый центр сфокусированной Вселенной. Вместо того чтобы быть всей Вселенной, душа просто кажется сама себе ее центром.
Вот это мы имеем в виду, когда говорим, что самость — заменитель представляет себя осуществляющей желание быть космоцентрической, быть Атманом, быть Первоисточником. Это самость, которая замещает иллюзорно утраченный Атман и в символической форме притворяется сама перед собой, что она и есть утраченный Атман. Итак, поскольку 1) самость хочет вернуть сознание — Атман, но 2) поскольку она ужасается перед необходимыми для этого смертью и трансценденцией, то 3) она устраивает себе компенсацию и замену: берет интуитивное постижение сознания — Атмана, всегда возникающего в каждый момент, и обращает его на саму себя. Она ищет Атман на путях, препятствующих такому поиску и навязывающих символические заменители. Помните цитату из Юбера Бенуа? Как может душа жить без Атмана? «Индивид приходит к этому, по сути, лишь благодаря игре своего воображения, благодаря тому, что его ментальность обладает способностью воссоздавать субъективный мир, где движущим принципом на этот раз является он сам. Человек никогда не примирился бы с тем, что не он является уникальной мотивирующей силой в реальной Вселенной [то есть не является Атманом], если бы у него не было этой утешительной способности создавать Вселенную для себя, Вселенную, которую он творит в одиночестве».
И все же, добавляет Бенуа, «человек стремится обожествить себя во временной сфере только потому, что не ведает о собственной реальной божественной сущности. Лишившийся памяти, он страдает от иллюзорного чувства покинутости Богом (в то время как в реальности он и есть сам Бог) и бестолково мечется по сфере времени в поисках подтверждений своей божественности, которых он там найти не может».
Итак, на место сознания — Атмана, которое всегда является подлинным и исконным достоянием человека, пусть даже иллюзорно им утраченным, он «суетливо» пытается подыскать заменители, который стали бы (убедительно) представлять его, как космоцентрического, обожествленного, уникально бессмертного, единственного, не имеющего равных. Эти поиски основываются на исконной интуиции его Реальной Самости, которая на самом деле бесконечна и вечна, — но на интуиции извращенной тем, что она применяется к отдельной самости, абсолютно конечной и смертной. С одной стороны, на место сознания единства индивид избирает в качестве самости — заменителя внутренний субъективный мир, а с другой создает мир «где‑то там» в качестве замещающего объекта и помещает самость — заменитель в самой середине этого мира — заменителя (так, чтобы она выглядела космоцентрической). И внутренняя самость, и внешний мир являются символическими заменителями утраченного Единства, которое не было ни субъективным, ни объективным, а просто Целым. Они представляют собой замещающие удовлетворения, которыми индивид утешается после утраты Единства и при помощи которых он теперь затевает драму своего отдельного само — ощущения, спектакль своих желаний и поиск заменителей Атмана, нацеленные на его индивидуальность.
Теперь — если вернуться состояниям Бардо, — у души, находящейся уже в тонкой области (Чоньид), есть и самость — заменитель, и мир — заменитель. Отдельная самость, воображая себя космоцентрической и неуязвимой, устраивается наблюдать за божественным пространством, где разворачиваются тонкие видения, звуки и архетипические блаженства, затопляющие теперь ее сознание. Эти замещающие удовлетворения действительно доставляют удовольствие, но это длится недолго. Какой бы божественной и архетипической ни была эта область, она все же является всего лишь заменителем, и у души постепенно начинает расти протест против ее умиротворяющих божеств.
