Мартин Селигман - Новая позитивная психология: Научный взгляд на счастье и смысл жизни

Только на следующий день мне удалось как следует поговорить с Бобом. Мы сидим на краю бассейна. Его дочери — Элеанора и Маргарет — играют в воде с Ларой и Никки. Негры-официанты в белой форме с золотыми эполетами раз носят напитки сказочно богатым гостям. Накануне вечером мы поехали кататься на автомобиле и заблудились: мы наткнулись на поселения коренных обитателей этого рая и увидели жуткую бедность аборигенов, тщательно скрываемую от туристов.

Я гляжу на плеск воды и никак не могу избавиться от чувства тоски и безнадежности. Большие сомнения обуревают меня насчет глобализации, беспроигрышной игры и всего сказанного накануне Бобом Райтом. Я начинаю подозревать, что верить в прогресс и светлое будущее могут только богатые и привилегированные люди и, опять-таки, лишь они и способны оценить плоды позитивной психологии. Оптимизм, счастье, сотрудничество между народами… может, мы курили во время встречи не сигареты, а кое-что покрепче?

— Итак, Марти, ты хочешь знать, как связаны беспроигрышность и смысл жизни? — вежливый вопросик Боба отгоняет мои мрачные раздумья, такие нелепые под синью неба и ярким утренним солнцем.

Я подхожу к вопросу с двух точек зрения: во-первых — психологии, во-вторых — теологии. Для начала рассказываю Бобу, как в последнее время изменил направление научной работы и стараюсь увлечь коллег позитивной психологией:

— Я не против негативной психологии, ведь сам занимался ею тридцать пять лет. Но сейчас необходимо восстановить баланс, т. е. уравновесить знания о психических болезнях знаниями о здоровой психике.

Эта необходимость обусловлена еще и тем, что, как говорил сам Боб, люди в наше время все настойчивее ищут смысл жизни.

— Словом, Боб, я много думал о достоинствах и положительных эмоциях-удовлетворенности, жизнерадостности, хорошем настроении. Почему мы вообще испытываем положительные эмоции? Почему наша жизнь основана не на одних отрицательных? Испытывай мы только негативный аффект — страх, гнев, печаль, — человечество продолжало бы вести себя по-прежнему. Влечение к кому-либо или чему-либо можно объяснить жаждой избавиться от тех или иных отрицательных эмоций. Стремление отойти в сторонку также объясняется желанием избегнуть неких негативных чувств — страха, печали и т. п. Зачем эволюции понадобилось снабдить нас положительными эмоциями помимо негативных? Почему она не могла ограничиться чем-то одним?

Я смело высказываю все, что не дает мне покоя. Говорю Бобу, что, по-моему, его идеи, изложенные в книге NonZero, могли бы многое объяснить. Может быть, негативные эмоции призваны помогать нам в соревновательных видах деятельности, где обязательно бывают проигравшие? Когда борьба идет не на жизнь, а на смерть: или съесть самому, или быть съеденным — нами управляют страх и тревога. Когда мы пытаемся избежать потери или отомстить за обиду, нас ведут печаль и гнев. Отрицательные эмоции — это сигнал об участии в «игре на вылет». Они побуждают нас драться, удирать или сдаваться на милость победителя. Eh-u эмоции придают нашему мышлению аналитический характер и помогают концентрировать внимание, сосредоточиваясь на одной-единственной проблеме.

— Но коли так, — продолжал я, — положительные чувства могут руководить нами в беспроигрышных видах деятельности, верно? Когда мы оказываемся в беспроигрышной ситуации — любовь, совместная охота, воспитание детей, сотрудничество, выращивание растений, преподавание и обучение, — нашими поступками управляют радость, веселье, удовлетворение и счастье. Положительные эмоции — это часть сенсорной системы, сигнализирующая о том, что нам представился случай участвовать в игре без проигрыша. Они задают тот образ мышления, который способствует развитию и расширению наших интеллектуальных и социальных ресурсов. Одним словом, положительные эмоции помогают нам развивать свою жизнь.

Если это действительно так, то будущее человечества даже лучше, чем ты предсказываешь, Боб. Ведь коль скоро мы стоим на пороге новой эпохи-эпохи торжества беспроигрышных игр, то одновременно вступаем и в мир добрых чувств. И это не метафора.

Ты говорил, что хочешь взглянуть на этот вопрос и с Теологической точки зрения, Марта? — на лице Боба — вечные сомнения, но никаких ассоциаций с лимоном пока не видно, и это внушает мне надежду, что он тоже верит в связь положительных эмоций с беспроигрышной игрой: — А я думал, ты неверующий.

Да, это так. Или, во всяком случае, так было. Я никогда не мог принять мысль о Боге как о сверхъестественном существе вне времени и пространства, способном спланировать и создать Вселенную. И я никогда не мог поверить, что в жизни есть еще какой-то смысл, помимо того, что определяем мы сами. Однако теперь я думаю, что был не совсем прав. То, над чем я теперь думаю, вряд ли интересно верующим: жизнь этих людей и так исполнена смысла. Я надеюсь, что мои размышления полезны людям нерелигиозным — скептикам, верящим только в законы природы.

Последнее время я стал осмотрительнее в своих суждениях. Я не знаком с духовной литературой и, натыкаясь на экскурсы в теологию у пожилых коллег, всегда приписывал это старческому слабоумию. Всю жизнь я балансировал между уютной уверенностью атеизма и мучительными сомнениями агностицизма. Книга Боба изменила мои взгляды: впервые в жизни я почувствовал, что действительно имею дело с чем-то большим, нежели я сам или другие люди. Эта книга — рассказ о божестве, которое способны принять те, кому не хватает веры.

— Помнишь рассказ Айзека Азимова «Последний вопрос», опубликованный в 50-х годах[5]?

Боб качает головой — он тогда еще не родился. И я вкратце пересказываю сюжет.

Действие происходит в 2061 году, Солнечная система начинает охлаждаться. Ученые вопрошают мощный компьютер: «Обратим ли этот процесс?» Машина выдает: «Недостаточно данных для ответа». Обитатели Земли, покинув остывающую Солнечную систему, перебираются на другие звезды. Но Галактика продолжает остывать, и они вновь спрашивают миниатюрный суперкомпьютер, где содержатся все знания, накопленные человечеством: «Обратим ли этот процесс?» Машина снова отвечает, что у нее слишком мало данных. История повторяется: компьютер становится все мощнее и мощнее, Галактика остывает все сильнее, но ответ остается неизменным. Так минули миллионы лет… Последние капли жизни и тепла утекали из Вселенной. Все знание человечества уместилось в крохотном по объему сверхкомпьютере. И он спросил сам себя: «Обратим ли процесс?» И сам же ответил: «Да будет свет!» И был свет.

— Боб, у этой истории — теологическая подоплека, и связана она с беспроигрышностью. Ты пишешь о проекте без дизайнера. Этот все усложняющийся проект — наша судьба. Судьбой управляет невидимая рука естественного и культурного отбора, которая покровительствует беспроигрышное. Я связываю постоянное усложнение с ростом знаний и возможностей, равно как и с большей «позитивностью», поскольку она включает в себя общие для всех культур добродетели. Перевес силы, знания и добродетели побеждает всегда. Конечно, бывают исключения, но в целом таково медленное, со скрипом, поступательное движение этих трех компонент. Как ты думаешь, какую цель оно преследует?

Заметив на лице Боба первые признаки недовольства, я спешу закончить:

— В иудейско-христианской традиции Бог обладает четырьмя качествами: Всемогущий, Всезнающий, Милосердный и к тому же — Творец Вселенной. Последнее позволь мне пока подвергнуть сомнению: оно больше всего сбивает меня с толку.

Ведь это значит, что Бог в ответе за все зло во Вселенной. Если Он создал мир, будучи добрым, всезнающим и всемогущим, как получилось, что на Земле столько гибнущих невинных детей, терроризма и жестокости? Кроме того, если существует Создатель, то у человека не может быть свободы воли. Зачем же Богу создавать род, наделенный свободой воли, если Он сам всемогущ, всезнающ и ведает всем? И потом, возникает вопрос: кто создал Создателя?

— На каждый из этих головоломных; вопросов теология дает подробные ответы. Так, проблему существования зла решает вера в непогрешимость Божественного промысла. То, что нам представляется злом, — по замыслу Бога, нечто совсем иное. Вопрос о том, как совместить свободу вместе с четырьмя достоинствами Бога, и вправду довольно сложен. Кальвин и Лютер пожертвовали свободой воли ради всемогущества Бога. А в современной теологии есть направленное — так называемая «теология процесса», — адепты которого полагают, что Бог дал начало всеобщему и вечному развитию от простого к сложному, и эта возрастающая сложность предполагает наличие свободы воли и самосознания. Стало быть, свободная воля ограничивает Божественную власть. Согласно теологии процесса, Бог отказался от всемогущества и всеведения, чтобы дать людям свободу воли. Пытаясь обойти вопрос о том, к: то созидал Создателя, теология процесса отказывается от самого понятия «творение» и утверждает, что процесс развития и усложнения не имеет начала и будет продолжаться вечно. Таким образом, Бог дает нам свободу воли, жертвуя своим всемогуществом, всезнанием и ролью Творца. Теория эта несостоятельна, поскольку лишает Бога большинства присущих ему качеств [249]. Однако, на мой взгляд, это одна из лучших попыток примирить могущество Бога и человеческую свободу.