Берт Хеллингер - Источнику не нужно спрашивать пути
Состояние совести зависит только от наличия права на принадлежность или его отсутствия. Поэтому совести не присущи определенные общие принципы, она только призвана ответить на конкретный вопрос: «Что я должен сделать, чтобы иметь право на принадлежность, чего я должен избегать, чтобы не утратить это право?»
В этом смысле спокойная совесть — это не что иное, как: «Я уверен в своем праве на принадлежность», а неспокойная совесть: «Я должен следить за тем, чтобы не утратить свое право на принадлежность».
Это то же, что и поддержание равновесия. Как только мы теряем равновесие, мы начинаем падать. Ощущение падения настолько неприятно, что вынуждает нас немедленно восстановить равновесие. Так же и неспокойная совесть вынуждает нас таким образом изменить свое поведение, чтобы вернуть себе право на принадлежность. Это и есть основная функция совести.
Отсюда идет различение добра и зла. Но совесть различает добро и зло только в одном смысле: хорошо только то, что гарантирует мое право на принадлежность, а плохо только то, что ставит это право под угрозу. Такое различение добра и зла характерно только для отношений внутри семьи. Плохим для семьи будет то, что не соответствует ее устоям. Поэтому с помощью или под влиянием этой совести мы иногда проклинаем или исключаем других. Таким же образом различение добра и зла в рамках одной семьи переносится и на отношения между другими группами.
Группы, которые служат интересам моей семьи или похожи на нее, — хорошие, свои. Другие, те, что совесть причисляет к плохим, — чужие. Совесть побуждает нас бороться со злом. Зло должно быть истреблено, добро должно рано или поздно восторжествовать. Различия между добром и злом и все последствия этого идут от совести.
Христианство и другие релит и строятся на различении добра и зла. Сферой обитания добра является небо, а сферой обитания зла — ад. Поэтому можно с удовольствием смотреть, как попавшие в ад горят в адском огне. И это плохо, очень плохо.
С этим связано представление о том, что Бог признает различия, проводимые совестью. То есть Бог вознаграждает тех, кто следует велению совести, и наказывает тех, кто грешит против нее. Это и есть причина всех крестовых походов и религиозных войн.
Это — одна сторона совести. Но есть у нее и другая сторона. Совесть следит за равновесием между «давать» и «брать». Если я что-то получил в подарок, я получаю от своей совести импульс, выраженный потребностью сделать ответный подарок. Только после этого я снова чувствую себя хорошо. Такая потребность занимает высокое место в системе ценностей семьи или в рамках другой группы, поскольку делает возможным обмен «давать — брать». Без удовлетворения потребности в компенсации процесс обмена в человеческих отношениях был бы невозможен.
Потребность в компенсации имеет двойной смысл. Получив что-то хорошее, я отдаю тоже что-то хорошее. Причинившему мне зло я плачу той же монетой. Потребность в компенсации выражена как в «хорошем», так и в «плохом». И это тоже важно для семьи.
В скобках замечу, что это важно и для отношений в паре. Необходим обмен как хорошим, так и плохим. Это значит, что, если один обидел другого, тот должен тоже обидеть партнера, но чуточку меньше. Это «чуточку меньше» имеет решающее значение, поскольку только так может возобновиться обмен хорошим. Но вернемся к нашей теме.
Когда судьба дарует нам что-то, к примеру, избавление от смертельной опасности, мы чувствуем потребность в компенсации. Или говорящий, что получил от Бога дар, тоже чувствует потребность отблагодарить за это Бога, как будто Бог — просто человек, который ожидает ответного дара. Потребность в компенсации — причина кровавых жертвоприношений. Кровь всех принесенных в жертву — следствие потребности в компенсации. Любое искупление — следствие потребности в компенсации. И это называется религиозностью! Ужасно!
Дети, принесенные в жертву, указывают нам это направление, кровавые жертвы, которые остались в прошлом, и бескровные жертвы, которые практикуются и в наше время. Мы приносим в жертву наших детей в надежде, что Бог за это ниспошлет семье свою благодать, или в надежде, что дети смогут искупить грехи родителей.
Каково же решение? Решение я описал в своей истории «Другая вера». Богу, который требует приношения в жертву наших детей, нужно открыто противостоять. Нужно отречься от такого бога и отдаться на волю чего-то большего, таинственного. Это решительный шаг. Из этого заколдованного круга, я бы сказал, чертового круга, можно вырваться, только если, преодолев пределы совести, мы сможем признать и обрести то общее и великое, что объединяет всех людей, способствуя развитию.
К этому ведут глубокие движения души. Они проявляются там, где преодолены различия между добром и злом. Эти движения служат в конечном счете примирению и единению того, что было разъединено посредством добра и зла. Но такой отход, преодоление совести, — не простое дело. Это большое духовное свершение, результат очищения духа и сердца.
В завершение я хотел бы привести вышеупомянутую историю.
История «Другая вера»
Однажды одному человеку приснилось, что услышал он Глас Божий: «Встань, возьми сына своего, любимого и единственного, взойди с ним на гору, что я укажу тебе, и принеси мне его в жертву — убей его!»
Утром он проснулся и посмотрел на сына своего, любимого и единственного, посмотрел на жену свою, мать своего сына, посмотрел на Бога своего. И повел он сына своего и взошел с ним на гору, построил на вершине алтарь. Он связал ребенку руки, вынул нож и хотел убить его. Но тут услышал он другой голос и вместо сына убил овцу.
Как смотрит сын на отца?
Как смотрит отец на сына?
Как смотрит жена на мужа?
Как смотрит муж на жену?
Как все они смотрят на Бога?
Как смотрит Бог, если он есть, на всех на них?
Другому человеку приснилось однажды, что слышал он Глас Божий: «Встань, возьми сына своего, любимого и единственного, взойди с ним на гору, которую я укажу тебе, и принеси его. мне в жертву — убей его!»
Утром он проснулся и посмотрел на сына своего, любимого и единственного, посмотрел на жену свою, мать своего сына, посмотрел на Бога своего. И сказал он Богу прямо в лицо: «Я этого не сделаю!»
Как смотрит сын на отца?
Как смотрит отец на сына?
Как смотрит жена на мужа?
Как смотрит муж на жену?
Как все они смотрят на Бога?
Как смотрит Бог, если он есть, на всех на них?
Уважать тайну
Если посмотреть непредвзято, что происходит в душе человека, когда он исповедует какую-либо религию, можно увидеть, что религиозный опыт начинается там, где человек достигает своих границ, за которые он не способен заглянуть, за их пределы не достают ни его знание, ни его желания, ни его страхи. Уместной религиозной позицией, с моей точки зрения, будет остановка перед такой границей и уважение тайны, которая скрыта по ту сторону границы. Это и уважение, и благоговение одновременно. Такая позиция — источник огромной силы, именно в силу уважения перед тайной.
Некоторые не могут выдержать то неизведанное и великое, о чем мы, возможно, догадываемся, но не можем постичь. Они пытаются понять, что за этим скрывается, или пытаются влиять на это с помощью ритуалов, жертвоприношений, или молитв, или еще как-то. Это религия, как мы ее привыкли воспринимать, но это не та религия, которую я описывал выше. Она избегает тайны, ее силы и ее бесконечной дали.
Психотерапия так же находит свое выражение в двух видах. Существует такая психотерапия, которая претендует на возможность преодоления границ, способность управлять судьбой, менять ее. И существует психотерапия, которая всерьез воспринимает границы и останавливается перед ними. В рамках такой психотерапии серьезно воспринимается, например, воля человека к смерти в силу болезни. Терапевт не пытается убедить клиента в том, что тот может уйти от смерти или болезни, он ведет клиента к границе и вместе с ним ждет. Терапевт сосредоточен, собран, подчинен. Он обладает большей силой по сравнению с той, которой обладает терапевт, пытающийся изменить судьбу.
Психотерапия, которую я вам демонстрирую, именно такого рода. Поэтому она обладает духовным или религиозным измерением, в смысле остановки перед тайной и уважения ее.
Хранить молчание
чувства овладевают нами тогда, когда мы подходим к своей границе или оказываемся перед лицом тайны, познать которую мы не в состоянии. В этот момент мы останавливаемся. Вместо того чтобы идти дальше, мы останавливаемся. Эта остановка — важнейшая часть религиозного чувства и религиозного исполнения: остановка перед границей и перед тайной. Если внутренне следовать этому, как оно есть, если остановиться, почувствуешь движение в душе, или в груди, или в сердце. В этот момент открывается некий горизонт. То, что связывает нас с тем, что находится по ту сторону границы, по ту сторону любого знания, это и есть остановка. Остановка связывает.
