Рамиль Гарифуллин - Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

— Может быть. Но всё-таки у него не так много было близких знатоков. Честно скажу. Скорее всего Друзь. Он в молодом возрасте остался без отца, и, скорее всего он к Ворошилову относился как к отцу.

— А всё-таки мысленные диалоги с Ворошиловым продолжаются?

— Да! Как вы угадали? И причём не только у меня. Это не шизофрения на самом деле. Вот ходят знатоки и не могут решить вопрос, и, они говорят «вот Ворошилов так бы сказал, но нет его очень жаль».

— А диалоги один на один бывают?

— Да бывают. Представляю себе, чтобы он мог ответить.

— В практической психологии особое место занимает психология группы. Знатоки — что это за группа такая? Не бывает ли так, что эта группа решает личностные и семейные проблемы члена группы, как в тренинге?

— Такие вопросы эта группа решать не умеет. Не получается. А вот как поставить кому-нибудь ядерный ускоритель — это, пожалуйста.

— Между группой знатоков, которую мы видим на экране и реальной группой большая пропасть? Это действительно группа? Или это роль такая у каждого — быть членом этой группы для телезрителей?

— Это конечно отражение. Не могу сказать, что это полное зеркало. Но есть какие-то разрывы, есть группа по интересам, даже я не могу сказать, что по интересам потому, что как складываются хорошие или когда, наоборот, складываются нехорошие отношения с кем-то. Был человек, с которым не ладили и его потом исключили из клуба. Были люди, которые были душой компании.

— А исключаются методом тайного голосования?

— Нет. Нет, ничего тайного у нас там не происходит. Тут просто делается всё в открытую. Ну не сложилось, что делать? Некоторые уходят сами. Они играют хорошо, всё отгадывают, но говорят, что это не их дело.

— Бялко без трогания своей бороды, это уже не Бялко. У меня предсталение о вас именно такое. Хорошо, что вы как старик Хотаббыч её не выдёргиваете потому, что есть такие невротические проблемы у некоторых моих пациентов.

— Вообще я бороду отрастил для солидности во время преподавания взрослым людям. А в первые годы «Что? Где? Когда?» шло в записи и для того, чтобы меня никто там не узнавал, я туда приходил без бороды, я её сбривал. Поэтому первые три года в этой передаче я был без бороды. Потом я отращивал бороду и спокойно ходил по городу и меня никто не узнавал — это было счастье! Ну потом передача пошла в прямом эфире и этот фокус уже не получился!

— Это парадоксально. Большинство артистов с которыми мне приходилось общаться, наоборот болезненно переживают, что их порой не узнают.

— Ну у них профессия другая. Они артисты. Артист должен купаться в лучах славы. У меня совсем другое и мне приятнее, когда меня не узнают на улице.

— Вы публичный и узнаваемый человек и многие вас приглашают на всякие презентации и т. п., и сегодня вы идёте на день пиццы. Это ваша публичная служба?

— Не служба. Мне просто интересно как ту штуку сделают.

— По тому как вы говорите, всегда чувствуется, что вы интересуетесь всем окружающим миром как ребёнок.

— Ну, всем невозможно наверно интересоваться, но многим интересуюсь.

— Вы, по-видимому, владеете знаниями на уровне информированности. Поэтому в телевикторине создаётся некая иллюзия того, что эти люди ведают тем, о чём они говорят, а они просто информированы и не более.

— Бывает по-разному. Есть люди, которые поразительно много знают, но они не всегда этим могут воспользоваться, а, есть, наоборот, на редкость сообразительные и тоже достаточно эрудированны. Для меня важно, что в клубе мы глубже, проникаемся в проблемы. Это развивает. Это меня больше занимает.

— И всё-таки, ваши коллеги больше продвинуты в области информированности или они действительно проникли во многие сущности явлений?

— Все по-разному. Мы выполняем разные функции: капитана, эрудита, штурмана, критика. Конечно, не обязательно мы достигаем сущности вещей. Мы разные. Всякие попадаются.

— Личность Александра Бялко сформирована благодаря телевикторине или иным деятельностям? Знатоковство в формировании вашей личности занимает значительную роль?

— Это денег никогда не приносило. В советское время участникам никогда не платили. Потом была игра на призы. Вот сейчас игроки, сидящие за столом ни копейки не получают. Для меня это никогда не было профессией. Когда я занимался ядерной физикой, когда я защищал диссертацию — это было важней. Но эта карьера закончилась. Всё в стране развалилось. Конечно, многое в чертах характера, в установках, в ценностях у меня от телевикторины. Если собираются более двух знатоков вместе, то о чём бы они не говорили, потом через 15 минут, кто-нибудь задаст вопрос, дескать, почему чашка чая такая кривая? Если они сидят и чай пьют. Мы любим решать загадки. Это установка.

Я был бы совершенно другим человеком. Я благодарен этой передаче. Она для меня многое открыла в жизни, что без передачи бы никогда не было.

— Но может быть благодаря этому возмущению вы не открыли нечто в ядерной физике? Вы не жалеете?

— Может быть. Но я думаю, что скорей всего наоборот. Всё таки мне очень много это прибавило. Общение с другими науками. Телевидение открыло другой мир. Этот мир как бы ассоциативный.

— А вообще-то вам удаётся мудро сочетать в себе публичного Бялко и реального?

— Сейчас у меня сложное время. Я занимаюсь политикой. Это тоже очень серьёзная и очень так сказать душу рвёт это занятие. Пишу книги. Не все издают. По старинке занимаюсь ядерной физикой. Я заместитель по науке одного научного производственного объединения.

— Телевикторина «Что? Где? Когда?» умирала?

— Да было дело. После смерти её хозяина. Старые знатоки поклялись на могиле, что всё сделаем чтобы «Что? Где? Когда?» жила. Поэтому тогда я и появился после большого перерыва в эфире.

Мой пациент на протяжении всего сеанса волновался. Благодаря этому у меня возникло чувство вины за то, что я вызываю в нём это волнение. Мне не удалось раскрыть своего пациента в режиме свободного ассоциирования. Пациент порой защищался своей «интересностью» то есть по привычке сползал к темам, которые, якобы, будут интересны читателю. Я почувствовал, что мой пациент интересуется и удивляется многому, причём настолько, что желает, чтобы также интересовались и удивлялись другие. Это желание сформировало в нём установку постоянно «вызывать интерес» в других, как это он делает в себе. И это у него получается. Мне было интересно с моим пациентом.

При этом необходимо отметить, что мой пациент страдает комплексом, который я бы назвал «комплексом детей Ворошилова». Он проявляется в психологической зависимости от мнения, голоса, власти человека, которого, казалось бы, уже нет в живых, а он до сих пор «летает» над ними.

ЭКС-ДЕПУТАТ ГОСДУМЫ ВАСИЛИЙ ШАНДЫБИН

— Я чувствую, что вы о чём-то переживаете, о чём-то хотите выговориться? Ну, давайте!

— Я, как и все люди, которые не прошли в Госдуму, переживал. Были такие бывшие депутаты, у которых сердце не выдержало, и, они скоропостижно скончались. Проиграл потому, что было предательство, измена, непорядочность людей, когда во время выборной компании подкупали отдельных личностей, которые раньше меня поддерживали. Я увидел, что сегодня честных выборов нет. У кого деньги, тот и побеждает. Видел предательство отдельных коммунистов, которым власть что-то пообещала, и, они готовы были предать и мать родную. Компартия мне ничем не помогла не финансово, не депутатами, которые должны были меня поддержать. Видимо все боятся, что я пройду в Госдуму. Была поставлена задача Кремлем, чтобы я ни при каких обстоятельствах не прошел в Госдуму. Руководство компартии не хочет портить отношения с Кремлем из-за меня, и, поэтому оно не оказало мне никакой поддержки.

— Судя по всему, вы сейчас находитесь в подвешенном состоянии, и, это неудачное прошлое вас терзает?

— Нет, я уже бросил переживать.

(Судя по переживаниям моего пациента — это защита отрицанием.)

Я посмотрел на эту думу, и, наверное, Бог есть, и, он меня увел от этой думы потому, что дума принимает антинародные законы, она не пользуется авторитетом. Поэтому журналисты говорят, дескать, Василий Иванович, дума заросла тиной. Но так кто бы выступал так ярко и громко я не знаю, может быть есть такие люди сейчас в Госдуме, но мне они говорят, что нет таких людей.

— Таким образом, в вашей душе сейчас нет беспокойств. Тогда чем живете и чем наполнены?

— Я часто встречаюсь с народом и много езжу. Знаю, чем народ живет.

— Я тоже знаю, а о вас, как о личности я ничего не знаю…

— Народ ко мне относится очень хорошо, берут автографы, зовут фотографироваться, приглашают в гости.