Олег Бахтияров - Активное сознание
Символ интроецируется, когда он активизирует соответствующую смысловую зону:
«Только когда символ будет непосредственно пережит субъектом, станет его конкретным жизненным опытом, только тогда он из общечеловеческой ценности превратится в личностную ценность... тогда символ начнет функционировать в реальных жизненных связях субъекта, станет определять его отношение к миру»2.
(2. Буякас Т.М., Зевина О.Г. Опыт утверждения общечеловеческих ценностей — культурных символов — в индивидуальном сознании. — Вопросы психологии. — № 5, 1997. — С. 44-56.)
Мы же говорим об обратном процессе — не интроекции культурных символов и схем, которые порождают внутренние реальности, а проекции внутренних схем на социокультурные реалии. Если у авторов «источник развития помещен не в самом человеке, а вынесен вовне — в культурно-исторический опыт», то в практике активизации сознания именно смысловые зоны порождают культурно-исторические факты.
Неразвернутые, но активизированные, «возбужденные» пси-органы, находящиеся в смысловых зонах сознания стремятся к развертыванию, к проекции органа на культурно-технологическое поле. В благоприятных случаях это происходит, когда внешняя культурная или технологическая среда предоставляет им возможности для проекции. Но так бывает не всегда, и тогда возникает специфическое напряжение, требующее своей реализации. Цитата из работ М. Мамардашвили, которую приводят Т.М. Буякас и О.Г. Зевина («... у меня есть какое-то свое непрожеванное переживание, на поводу у которого я, наверное, буду идти в жизни, пока не извлеку из него смысла»1), описывает, по сути дела, потребность в развертывании и реализации пси-органа.
(1. Мамардашвили М.К. Психологическая топология Пути. - СПб: Русск. Гум. Ин-т, 1997. - С. 526)
15.2. Процедура и феноменология развертывания «спящих» зон сознания
Развертывание пси-органа происходит следующим образом. Либо под влиянием практики, либо вследствие целенаправленной стимуляции, или совершенно спонтанно активизируется определенная зона сознания. Активизированная зона стремится проявить себя в новых содержаниях сознания и/или новых способах их преобразования (функциях). Принудительность развертывания соответствует принудительности манифестации юнговских архетипов.
Но дифференцированной психической среды для их проявления нет. Поэтому растущее напряжение начинает подчинять новой смысловой конфигурации содержания и функции уже ранее активизированных и получивших дифференцированное проявление зон. Существенные отклонения в их проявлениях от нормативных (необычные мысли, идеи, образы, систематические иллюзии, неопределенные переживания, предчувствия и т.д.) свидетельствуют о влиянии новых, не получивших легитимного проявления смысловых зон сознания.
Следует различать целенаправленное (в рамках психонетических процедур) и спонтанное развертывание смысловых зон сознания в оформленные проявления.
Целенаправленное развертывание пси-органа может осуществляться полноценно, если параллельно идет развертывание той модальности, с которой работает соответствующая ему функция. Следующим шагом становится формирование адекватной знаковой среды, в которой могут отразиться смыслы активизированной области. В этом случае появляется возможность отражения смысловой зоны на уровне культурных, а затем и технологических продуктов. Примером развертывания новой модальности может служить рассмотренное выше преобразование внимания в перцептивную функцию.
Другим вариантом целенаправленного развертывания может стать наслоение новых смыслов на уже развернутые модальности (например, см. п.7.3, практика формирования «черных цветов»). По сравнению с предыдущим этот вариант имеет как преимущества, так и недостатки. Развертывание пси-органа в адекватной модальности требует больших усилий по «выращиванию» этой модальности, разработки новых средств фиксации ее форм и разработки соответствующей знаковой среды. С другой стороны, при использовании дифференцированных модальностей и знаковых сред для выражения несоответствующих им смыслов при относительной легкости их проекции, тем не менее, возникают напряжения, связанные с неадекватной передачей смыслов.
В любом случае начальным звеном работы становится выявление тонких несоответствий необычных смысловых переживаний привычным формам проявления. Необходимо вычленить это несоответствие, усилить его за счет использования средств фиксации смыслов, не ставших еще привычными, и либо подчинить новым смыслам дифференцированную функцию, либо начать развертывание новой модальности и соответствующей ей функции.
В качестве пробуждающихся пси-органов можно рассмотреть юнговские архетипы, понимая их как формальные схемы, лишенные чувственного проявления. К.Г. Юнг отмечал в своих работах принудительный характер их развертывания, приводящего как к культурно значимым результатам, так и к патологическим проявлениям. Близкое рассуждение на эту тему находим в работах Джин Шиноды Болен1, рассматривавшей архетипы мужских и женских ролей, отраженные в мифологических образах древнегреческих богов и богинь, как принудительные силы, модифицирующие поведение при своей активизации.
(1. J. ShinodaBolen: Goddess in Everywoman. Harper Perennial, 1984 (русский перевод: Дж. Шинода Болен. Богини в каждой женщине. - К.: София, 2005); The millionthcircle. Conari Press, 1999)
Спонтанное развертывание порождает широкий спектр проявлений. Оно может вылиться в формирование странных игр. Так, карточные игры вводят в качестве самостоятельной силы случайность не как нарушение рациональности, а как равноправного игрока, в отношении которого нужно выстраивать особую стратегию с пониманием его «внезаконной» сущности. Особое интенсивное переживание некоторых игроков связано с азартной попыткой удержать случайно найденную возможность управления случайностью. Здесь игра служит первой проекцией пси-органа формирования синхронизмов (см. ниже).
По отношению к некоторым играм уже сейчас просматриваются и рефлексируются социокультурные проекции. Пример — работа Миуры Ясуюки1.
(1. Миура Ясуюки. Го и восточная бизнес-стратегия. — К.: София, 2005)
В этом ряду стоит и феномен сублимации — развертывание неприемлемых смыслов в приемлемые формы. Впрочем, смыслы не могут быть приемлемыми или неприемлемыми. Неприемлемой по отношению к социальным или культурным нормативам может быть лишь форма, в которую развертывается смысл. Смысл, извлеченный из неприемлемой формы, может быть развернут в приемлемую. Пси-органы, не находящие себе легитимного соответствия, проявляют себя таким косвенным образом.
15.3. Извращенное развертывание пси-органов
Развертывание активизированного пси-органа при отсутствии социокультурного запроса и адекватной знаковой среды приводит к феноменам, трактуемым как психические отклонения, или к извращениям и преступлениям.
В январе 2004 г. в Германии был приговорен к 8,5 годам тюрьмы программист из Ротенбурга Армии Майвес, который убил и съел инженера компании Siemens Брандеса. Вначале Майвес дал объявление в Интернете о поиске человека, который согласился бы быть съеденным. На него откликнулось несколько человек, но потом все, кроме Брандеса, от этой затеи отказались. Брандес приехал к Майвесу, и их обоюдное желание было осуществлено.
На суде Майвес утверждал, что он невиновен, поскольку лишь помог человеку уйти из жизни. Ряд авторов увидели в этом событии не только преступные, но и культурологические аспекты:
«Каннибализм Армина Майвеса предполагает наличие подлинных отношений между пожирателем и пожираемым. Это что-то вроде традиционного банкета, который постоянно присутствует в нашей культуре и нашем воображении... Каннибализм — это в высшей степени культурный акт... Этот акт нас завораживает. Причина, я думаю, состоит в том, что каннибальские импульсы прочно присутствуют в нашей культуре и структурируют наше воображение. Несмотря на все разговоры о морали и разуме, человечество продолжает вести истребительные войны», — заявил профессор Института антропологии и социологии Лозаннского университета Мондер Килани в интервью швейцарской газете «Le Temps»».
«В своем последнем слове людоед выразил сожаление по поводу случившегося и извинился, утверждая, что его вела навязчивая идея, которая возникла еще в раннем детстве, когда он мечтал о друге или младшем брате, который никогда не покинет его. Поедание плоти потом стало казаться ему лучшим решением проблемы приобщения к личности другого человека. Психологи свидетельствовали, что поедание 43-летнего Брандеса действительно стало для Майвеса "исполнением мечты всей жизни"».
