Борис Братусь - Аномалии личности
Можно привести и другие данные, подтверждающие гипотезу о существовании психологической проекции. Так, анализ агрессивности пьяных, проведенный Д. Рохсеноу и Г. Малатом, показал, что она является не прямым результатом приема алкоголя, а следствием общепринятого представления о том, что после такого приема поведение, выходящее из обычных социальных установок, извинительно. Существуют сведения об особой роли проекции, касающиеся и иных форм наркомании. Если, например, человек выкурит сигареты с гашишем, не зная об их содержимом, то он может вовсе не почувствовать того, что обычно называют эйфорией, а лишь ряд измененных ощущений — нарушения восприятия пространства, объема, цвета и т. п. "Испытывается любопытство, видится забавность происходящего и одновременно — недоумение и ожидание, что произойдет нечто угрожающее, скорее здоровью, чем личности. Эти чувства, вероятно, во времени совпадают с соматовегетативными проявлениями интоксикации (тахикардией, подъемом кровяного давления)..." В то же время "у лиц, курящих гашиш впервые, но знающих об этом и ожидающих наркотического эффекта, картина опьянения иная. Она более красочна и эмоционально насыщена" 4.. Подобные наблюдения приводят иногда даже к крайнему мнению, что наркотики лишь повод для свободной игры воображения.
Таким образом, не алкоголь как таковой, не его взятое само по себе физиологическое действие, а прежде всего проекция психологического ожидания, актуальных потребностей и мотивов на психофизиологический фон опьянения создает ту внутреннюю субъективную картину, которую человек начинает приписывать действию алкогольного напитка. Именно в этом "опредмечивании" первоначально содержательно неоформленного состояния и заключается то зерно, из которого вырастает психологическая привлекательность алкоголя. Отсюда начинается крайне опасный по своим жизненным последствиям и кардинальный для генеза пьянства процесс — все большая децентрация, искажение восприятия: человек начинает видеть главный источник привлекающего его состояния только в алкоголе.
По тем же принципам (проекция психологической преддиспозиции, актуальных в данный момент потребностей и ожиданий на определенный психофизиологический фон опьянения) возникают представления и о других "незаменимых" свойствах и функциях алкогольных напитков. Так, алкоголь употребляют не только в связи с радостными, но и в связи с печальными событиями, например на поминках. Причем характерно, что в последнем случае, как бы ни было сильно опьянение, люди, для которых утрата действительно тяжела, грустят, а не смеются; эйфория захмелевшего на поминках оценивается как неуважение к покойному, и ссылки на опьянение не принимаются в расчет. Со временем диапазон субъективных причин употребления алкоголя становится все шире — пьют и "для храбрости", и "с обиды", и чтобы "поговорить по душам", и чтобы "расслабиться", и чтобы "взбодриться" и т. д.
Разумеется, данной гипотезой мы не хотим перечеркнуть роль собственно физиологического действия алкоголя. Алкоголь отчасти потому и приобрел такое место в человеческой культуре, что его действие создает столь удобный и в то же время быстро достигаемый фон для психологической проекции. Причем именно содержательная неопределенность, ненаполненность этого действия делает его универсальным средством достижения разных, подчас противоречивых по своим психологическим особенностям состояний. Из двух фаз опьянения — возбуждение и угнетение — может быть выбрана, акцентуирована любая, и если первая создаст нужный фон для приподнятых, радостных событий, то вторая послужит основой для эмоциональных переживаний грустного толка.
Ясно, что эта психологическая "пустота", ненаполненность действия алкоголя в строгом смысле относительна — алкоголь снижает точность восприятия, уменьшает объем перерабатываемой информации, искажает эмоциональные процессы и др. Речь идет о том, что сами по себе эти эффекты содержательно не определены, это пока довольно размытый, расплывчатый фон для дальнейших психологических проекций, хотя понятно, что именно подобные эффекты облегчают возникновение в сознании целого ряда типичных проявлений. П. Вютрих, например, связывает снижение способности к восприятию, уменьшение объема внимания с тем, что благодаря этому пьющему человеку легче редуцировать комплексность, сложность возникающих проблем, с которыми он сталкивается 5.. В упомянутом уже экспериментальном исследовании А. Ю. Харевской был отмечен факт явного снижения критичности под влиянием алкогольной нагрузки. Решая тестовые задачи, в особенности в период подъема возбуждения от принятого алкоголя, некоторые испытуемые были определенно уверены в том, что результаты их деятельности необыкновенно улучшаются ("я эти задачки как орешки щелкаю", "чувствую, что решаю все правильно", "думать стало гораздо легче" и т. п.), хотя объективно они допускали большее количество ошибок, чем до приема алкоголя. Все это, однако, повторяем, облегчает, провоцирует те или иные формы психологических проекций, но отнюдь не определяет прямо и однозначно всего их конкретного содержания и протекания.
Другой важный момент, который надо подчеркнуть в связи с нашей гипотезой, состоит в том, что субъективная картина не создается одномоментным актом проекции психологического ожидания, актуальных потребностей на фон алкогольного опьянения. Картина эта всегда деятельностно опосредствована, она создается в ходе особой деятельности пьющего человека, которую можно назвать иллюзорно-компенсаторной алкогольной деятельностью, направленной на создание и поддержание искомого эмоционального состояния, особого "алкогольного", т. е. иллюзорного, удовлетворения той или иной актуальной потребности. Поэтому, в частности, когда мы говорим о потребности в алкоголе, то не следует понимать это выражение буквально. С собственно психологической точки зрения речь идет не о потребности в алкоголе как таковом, а о потребности переживания состояния опьянения,— переживания, несущего достаточно сложный, деятельностно-опосредствованный характер.
Для того чтобы понять специфику этой деятельности, достаточно сравнить ее (в особенности у людей, уже больных алкоголизмом) с деятельностью здорового человека. Возьмем, например, столь важную для каждого потребность в удовлетворяющей его самооценке. Здоровый человек обычно старается ставить перед собой такие цели и задачи, достижение которых достаточно высоко оценят окружающие и он сам, что приведет к поддержанию и повышению его самооценки.
Иной способ организации деятельности, направленный на поддержание самооценки, самоуважения, у людей, злоупотребляющих алкоголем. В работе, выполненной под нашим руководством, К. Г. Сурнов, специально исследовавший этот вопрос, показал, что важнейшей особенностью алкогольного способа удовлетворения потребностей является подмена результатов реально осуществляемых действий субъективными переживаниями, приблизительно схожими с теми субъективными переживаниями, которые испытывает здоровый человек, в ходе предметной деятельности реально осуществивший намеченные действия. Иначе говоря, если для здорового человека цели и мотивы его деятельности лежат по преимуществу в области изменений объективного мира, то пьющий сосредоточивает главное внимание на субъективных эмоциональных переживаниях, обычно сопровождающих предметную деятельность и ее результаты. Достигает же он желательных эмоциональных переживаний с помощью алкоголя, т. е. посредством не реальной, а иллюзорно-компенсаторной деятельности.
Наконец, важно отметить, что искомые субъективные состояния обычно не достигаются пьющим человеком в одиночку. Иллюзорно-компенсаторная деятельность требует достаточно развернутого "разыгрывания" этих состояний, которое подразумевает компанию, собеседника, слушателя, зрителя — словом, специфическую обстановку совместной выпивки. Если "вычесть" эту обстановку, то не возникнет и ожидаемого переживания. Это доказывает, в частности, следующий эксперимент, проведенный психологами. Испытуемые-добровольцы, позитивно относящиеся к алкоголю, были приглашены в один из кабинетов психоневрологического диспансера для проведения опыта по изучению влияния алкоголя на психику. Они должны были после принятия определенной дозы рассказать о своих субъективных ощущениях. К некоторому удивлению испытуемых, алкоголь не вызвал ожидаемого ими состояния: в казенном медицинском помещении, под присмотром врача-экспериментатора ощущения были скорее тягостные, чем приподнятые. В самоотчете испытуемые говорили о физиологических коррелятах опьянения — чувстве жара, подташнивании и т. п. Чувство же облегчения испытуемые ощутили тогда, когда спало действие алкоголя.
Этот опыт в известном смысле даже более показателен, чем вышеприведенные наблюдения доктора П. И. Сидорова, и свидетельствует о том, что не только анонимное введение алкоголя лишает опьянение обычно приписываемых ему атрибутов. Иллюзорно-компенсаторное переживание разрушается и при нарушении определенной обстановки, антуража выпивки. Правда, этот параметр, как мы увидим ниже, значительно изменяется в том случае, если пьянство прогрессирует и переходит в болезнь, но по крайней мере в начальных стадиях его роль весьма велика. Клиницисты и патопсихологи знают, что пьянство в одиночку указывает либо на атипический характер течения, отягощенность сопутствующими психическими нарушениями, либо на крайнюю степень деградации. В обычных же случаях даже простое присутствие одного-двух трезвых людей нередко воспринимается как нарушение компании, участники которой стремятся либо напоить их, либо вовсе удалить из компании, чтобы восстановить прежние условия развертывания иллюзорно-компенсаторного действа. Поэтому корректнее говорить не о влиянии алкоголя на психические процессы, а о влиянии всего ритуала употребления алкоголя в той или иной компании.
