Ирина Медведева - Разноцветные “белые вороны”
Двенадцатилетний Коля страдал довольно тяжелым заиканием. Кроме того, родители жаловались на его агрессивность, частые срывы, повышенную возбудимость. Однако на занятиях этого никак не было видно: мальчик вел себя вполне адекватно, во взаимоотношениях Коли с отцом и матерью, которые по очереди приводили его на занятия, тоже не наблюдалось отклонений, У Коли был младший брат, но родители с самого начала убедили нас в том, что никакой ревности нет и в помине, сыновья дружат, все чудесно. Да и сам Коля ответил в «детской анкете» на вопрос «Что ты любишь больше всего на свете?»: «Играть с младшим братом и жвачку».
На первых занятиях речь Коли несколько улучшилась, но дальше на его пути словно возникла стена. И мы никак не могли понять, в чем дело. Потом нам была дана первая подсказка: одна из нас погладила Колю по волосам, и мы с удивлением обнаружили, что он — уже большой мальчик, почти подросток, стремящийся продемонстрировать свою независимость — не отстранился, а как–то по щенячьи подставил голову под ладонь и был очень доволен, что его приласкали. Мы насторожились, и тем не менее картина, которую мы увидели в следующий раз, явилась для нас полной неожиданностью.
А в следующий раз Колина мама не смогла оставить младшего сына дома с бабушкой и пришла вместе с ним. И Колю будто подменили! Он все время хихикал, задирался, отпускал ехидные шуточки в адрес других ребят. В общем, внезапно вошел в роль язвительного шута. А когда мать, которой было неловко за его поведение, демонстративно вышла из комнаты и вывела Павлика — так звали младшего брата — у Коли от обиды задрожали губы и он чуть не расплакался. Его кураж моментально сменился мрачной угрюмостью.
Перемена в поведении Коли была настолько разительна, что у нас уже не осталось сомнений. Но на всякий случай мы решили сопоставить кое–какие факты. Заикание впервые проявилось у Коли года в четыре. И брат был младше Коли на четыре года… Мы попросили мать как можно точнее припомнить обстоятельства того времени. Выяснилось, что Павлуша родился болезненным, и уход за ним поглощал все время матери. В первые полгода ей вообще было больше ни до кого. Коля воспринял рождение брата с радостью, удивительно чутко для своего возраста отнесся к просьбам родителей вести себя потише, не мешать малышу, очень жалел его, но… вскоре начал заикаться. Как это часто бывает, первое заикание возникло в момент стресса — была сильная гроза — и родители списали все на испуг. Им и в голову не приходило связывать Колино заикание с ревностью, тем более что она и дальше проявлялась только на подсознательном уровне. На уровне сознания Коля прекрасно ладил с братом, был его другом и наставником, никогда не позволял себе никаких ревнивых замечаний в его адрес. Но подсознательно он вел себя так, чтобы «перетянуть одеяло на себя». Заикание упорно не проходило, и родители начали водить Колю по врачам (таким образом, он тоже перешел в категорию больных, и в этом, можно сказать, сравнялся с братом), а затем резко изменилось и поведение мальчика. Ласковый и покладистый, он стал дома агрессивным и настырным, отвлекая на себя значительную часть родительского внимания. Но опять–таки его агрессия никогда не бывала направлена на брата!
С тех пор, наученные горьким опытом, мы всегда просим поскорее привести на занятия братьев и сестер наших пациентов и на слово уже не верим никому.
Почему же родители, часто даже весьма осведомленные в том, что касается вопросов воспитания детей, не видят очевидного и проявляют поразительную беспомощность, когда речь заходит о детской ревности? Мы долго думали, вспоминали семьи маленьких ревнивцев, попадавших к нам, и в конце концов пришли к простому в общем–то выводу: у взрослых это защитная реакция. Человеку трудно жить с постоянным чувством вины, поэтому один из самых распространенных способов избавиться от нее — это убедить себя в том, что ничего плохого, собственно говоря, не случилось. Сколько раз мы слышали от родителей, что они абсолютно одинаково относятся к своим детям, хотя различия бросались в глаза буквально с первых же минут!
— Да мы старшему и покупаем гораздо больше, младший все за ним донашивает. И занимались с ним в детстве столько, сколько младшему и не снилось. Игрушки и лакомства — всегда поровну. Нет, что вы, какое предпочтение?!
А оно — не в игрушках, не в спортивных костюмах и даже не в чтении вслух. Оно в том, что очень трудно подсчитать и замерить, но что тем не менее улавливается и замечается без всяких слов: во взглядах, в улыбках, в том, как рука сама тянется обнять за плечи, погладить по голове.
Мы еще не видели ни одной семьи, где детская ревность была бы абсолютно беспочвенной. Вот уж поистине иллюстрация известной поговорки «Нет дыма без огня»!
Поэтому, столкнувшись с проявлениями детской ревности, родителям следует первым делом заглянуть в свою душу, а не предъявлять претензии к сыну или дочери. Может, другой ребенок чем–то вам ближе, может, вас с ним легко, а потому и больше хочется общаться? Так бывает, и очень часто. И само по себе это еще не грех. В конце концов, человеку свойственно искать в мире созвучия, гармонии. Грех переносить вину на другого, тем более на того, кто заведомо слабее вас, а главное, является в этой ситуации лицом страдательным. И он же оказывается виноват!
Подобное мы наблюдаем сплошь и рядом. Всем, наверное, известно выражение «муки ревности», но почему–то применительно к детям так не рассуждают. Когда мужчина или женщина мучается ревностью, это обычно вызывает у окружающих сочувствие. Детская же ревность вызывает досаду, раздражение. Ее считают капризом, избалованностью, блажью, а то и пороком. А ведь на самом деле это прежде всего страдания. Самые настоящие и часто более страшные, чем у взрослых. До определенного возраста мир ребенка — это исключительно семья. Это взрослые могут найти себе какую–то отдушину, отвлечение. Могут забыться в работе, в вине… да мало ли в чем! Могут, в конце концов, изменить в отместку неверному супругу или супруге. А с кем, спрашивается, «изменит» родителям ребенок? Подростки — да, они находят утешение в компаниях, в поисках преданной дружбы и любви, а маленький ребенок обречен на свою семью. И если в его мире появляется «зеленоглазая ведьма», жизнь становится сущим адом.
Призвав родителей заглянуть в себя и понять — что в их поведении вызывает муки ревности у ребенка, мы просим затем, чтобы они «вжились в его образ». Что помогает воскресить в памяти свои детские переживания? Скажем, вспомнить влюбленность, омраченную появлением соперника или соперницы; представить себе, что было бы, если бы сегодня у мужа (или жены) неожиданно появилась другая привязанность. Важно детализировать свои фантазии, воображать не просто какую–либо конкретную ситуацию, а и все возможные способы реагирования на нее. Ну, а потом… исключить все варианты, допускающие уход.
— Не знаю, я бы, наверное, с ума сошла от злости и обиды, — призналась нам одна женщина, когда выяснилось, что в воображаемой ситуации она никуда не могла бы деться и, постоянно видя, как ее муж оказывает кому–то знаки предпочтения, еще считалась бы виноватой, если бы выражала свое недовольство.
Обычно у родителей, живо представивших себя на месте уязвленного ревностью ребенка, пробуждается острая жалость к нему и появляется чувство вины. Переживания не самые приятные, но, увы, без них, как нам кажется, невозможно распутать этот клубок.
Часто приходится слышать: «Наверное, уже ничего нельзя изменить, да? Все ведь так далеко зашло!» Разумеется, в семьях, где один из детей привык чувствовать себя любимчиком, а другой годами копит обиды, все не может измениться в одночасье, как по мановению волшебной палочки. Но постепенно баланс устанавливается.
Что, по сути, травмирует старшего (а чаще именно он испытывает муки ревности), когда появляется младший? То, что он лишается привычного места в семье, его неожиданно «свергают с престола» и передают роль «королька» малышу. Но это еще полбеды! В конце концов, на протяжении своей жизни человеку приходится переиграть множество ролей. Тут важно другое: роль, которая обычно предлагается старшему ребенку, для него непривлекательна. С рождением младшего старший автоматически становится для родителей большим и взрослым, о чем слышит постоянно. Однако очень быстро убеждается в том, что на самом деле это фикция, обман. И обман обидный!
— Если я взрослый, — рассуждает ребенок, — то почему мне не разрешают прикасаться к малышу? Вон мама его и на руках держит, и пеленает, и в коляске возит. А папа — тот даже подбрасывает до потолка! А мне стоит до него пальцем дотронуться, как тут же кричат: «Отойди! Осторожно! Ты ему что–нибудь сделаешь!» Значит, никакой я не взрослый? Своим же друзьям они так не кричат. Вчера тетя Наташа с дядей Борей приходили — им обоим дали Ваньку подержать…
С другой стороны, попытки старшего вдруг снова стать маленьким (а в это время многие дета их предпринимают: кто начинает сосать палец, кто требует, чтобы с ним поиграли в младенцев, кто капризничает и хнычет по любому поводу) вызывают недоумение и досаду.
