Елена Мадден - Наши трёхъязычные дети
Сейчас считают: 2 разных раздела мозга отвечают за «обучаемость» (внимание, память и т. п.) и за сообразительность и креативность (ср. Алеково умение самостоятельно разобраться в технике). Это, понятно, не выводы – речь о том, что надо бы понаблюдать и попытаться достигнуть баланса.
«Длинные» грамматически правильные предложения у Ани. Аня обычно говорит так: «Верёвочка не пускает лошадку» – Алек в состоянии сказать: «Не надо надевать пижаму».
Он многоязычный, близнец, мальчик, правополушарный, с плохой памятью – многовато трудностей… Что касается памяти, вчера подумалось: в его случае о речевом развитии надо бы говорить так: «Сегодня опять забыл…»
3 + 3
Огромный Meilenstand (веха. – Прим. ред.), М.-ми словами, в Алековом языковом развитии: на вопрос отвечает не «No», a «I don’t».
Давно уже «Алек», но всё ещё «сама» (а Аня «делал» и т. п.).
Анино «уа» вместо «л» (?!).
Алек строит железную дорогу с туннелем, говорит сам с собой: «Train! Eisenbahn-туннель! Train kommt durch. Я нашёл [груз для грузового вагона]! Закыта [закрыл крышку коробки, изображающей туннель]. Теперь акыта!»
Карнавал; кто одет пиратом, кто привидением, 2 кошки, чудесный негритёнок: лицо замазано краской, огромный чёрный кудрявый парик (М. сказал: появление такого персонажа на карнавале в Америке вызвало бы скандал)… Наши – попугай (Аня) и божья коровка (Алек). Вечером прошу Аню рассказать, как дети были одеты, – не помнит! Смогла вспомнить только, что Хельга была с рожками. И Алеков костюм не забыла.
Костюм Алека Аня несколько дней после праздника вспоминает: как только увидит на картинке божью коровку, говорит: «Алек!»
Алек говорит мне «Открыть!», а М. «Open!». (В детском саду тоже начал было просить М. «открыть», но переключился на английский.)
Алек: «Annie’s crying» – опять-таки большой шаг вперёд.
Мешанина у Алека: «Dein сока пить».
«Усвоение» немецкой грамматики: «Ich bin auch nicht» (…) [Я тоже нет, по-русски, звучит вполне приемлемо для разговорной речи…]
Обсуждение вопроса, кто испачкал столик. Оба отказываются признаться. Я заявляю, что тоже не пачкала, папа тем более: его здесь не было. Аня умозаключает, с уверенностью, как будто ничего другого не остаётся предположить: «Дядя испачкал».
Алек болеет, сидит дома со мной (Аня в садике). Он один легче, чем в компании с Аней. Необычно спокойный, послушный. И – разговорчивый. Сам начинает разговор, пытается новые слова применять, спрашивает: «Правильно?»
Второй день снова в садике – замолчал.
Попыталась проверить, что Аня понимает из прочитанного. Просила её рассказывать мне сказки (я болею). На удивление мало усваивает. Из «Мойдодыра», много раз читанного, ничего не помнит?! даже новые слова (умывальник, мочалка). Из «Доктора Айболита», с картинками-подсказками, «рассказать» смогла только пару сцен (звери в Африке ждут и зовут доктора; у бегемотиков животики болят; ну и, конечно, эпизод, где доктор раздаёт зверятам шоколадки). Как же они слушают, ради ритма, видимо?.. (Ясно, что не только ради картинок: М. им пытался читать «Тома Сойера» без картинок – слушали.)
Я попробовала сказки с фабулой, «Сестрицу Алёнушку и братца Иванушку», – ещё одно разочарование. Кое-как кое-что Аня вспоминает – глядя на картинки и по моим наводящим вопросам; но вот ключевые волшебные события, превращения (Иванушка превратился в козлика и наоборот, ведьма обратилась Алёнушкой) как будто не поняла, пропустила между ушей. («Аня, где Иванушка? Куда он делся?» – «Спрятался».) Правда, отдельные фразы отложились в памяти целиком: «Не пей, козленочком будешь». Это я уже замечала: запоминает отдельные фразы (понятные) из сказок («Козлятушки, отворитеся»), из песенок («Но вот пришла лягушка», «Один серый, другой белый спрятались в канавке»).
Аня говорит с первого раза довольно сложные слова. Сороконожка, например.
Звоню. Аня: «Ты Алеку звонишь?» Странное предположение: Алек едва говорит, тем более по телефону…
М., стоя рядом со шкафом, указывает Ане на штаники, положенные на шкаф: «These?» – Аня соглашается, но называет иначе: «Those». М.: ещё один очевидный случай скачка в развитии языка.
М. уже пару раз заявлял, что язык наших детей подтверждает теорию Хомского (американский лингвист. – Прим. ред.). Вот и сегодня опять заговорил о том же. Аня, собранная и стоящая перед выходом, на М.-ов вопрос: «Ready?» – ответила: «Ready to go». М. уверен в том, что оборот в разговорах с детьми ни разу не использовал; Аня, тем не менее, усвоила выражение в грамматически правильной форме.
3 + 4
Приехала после недельного отсутствия; думала, они совсем забыли язык. (А перед поездкой ещё и болела и долго не могла поправиться, дети были почти заброшены.) Но нет! Даже Алек – разговорчивый, с немаленьким словарным запасом, довольно внятно говорящий. Или это можно объяснить эмоциональным зарядом от встречи?
М. говорит, Анин английский – вторичен: собственно, «переводит» немецкое высказывание на английский, сохраняя немецкие конструкции. Никак не научится говорить, например, «me too» – в её исполнении это «I also». А в немецком – этакий берлинский диалект, с «простонародным» оттенком. У Алека в этом отношении прогресс больше (!).
Ночью проснулась от рёва Алека. Сидел на коврике, как будто что-то искал, на вопрос, что делает, промычал что-то вроде «Аня валежка» (так я поняла), на повторные вопросы не отвечал – начал злиться, драться… В руке у него увидела ключ; мы с М. вспомнили, что вечером с ключом носил белую палку; М. нашёл её, показал – Алек слегка поуспокоился… Первое, что сказал, проснувшись утром: «Где моя палочка?» (так вот что оно было!). В общем, когда волнуется, говорит непонятно. И когда в словах не уверен.
Алек охотно повторяет; но не всегда: иногда из самолюбия отказывается.
Общие буквы даются Ане легко. «Круглую, как рот» букву О – запомнила, а показывала я много дней назад. М – «мамина» буква (и папина: «М.»). «Свои» буквы А и Е (Annie) помнит. Сегодня выучила К, «букву кошки», и нашла её на обложке книжки, которую читали («Кошкин дом»). Это из наших общих (общих у латиницы с кириллицей) букв.
У Ани немецкое (мягкое) «л». Пыталась объяснить ей, что могут быть недоразумения. Она хотела сказать «угол» (поставить нелюбимую куклу в угол) – получилось «уголь». Аня тренироваться не захотела (после того как несколько попыток сказать «л» твёрдое закончились неудачей). В таких словах, как «упала», «л» заменяет на «у»: «упауа».
У Алека опять пропал интерес к книжкам и словам. Возится целыми днями с крючками, вешалкой, шваброй и т. п.
У врача. М. был приятно удивлён: врач, услышав, что отец говорит с детьми по-английски, сам перешёл на английский – и Алек выполнял все требования (открыть рот, высунуть язык, перевернуться…); т. е. Алек понимает больше, чем М. думал! Дома для проверки устроили игру в «послушную Лялю» (выполняют быстро мои команды) – Алек частенько посматривал на Аню, но большую часть команд вполне понял сам: реагировал не глядя на сестру.
Если хочет сказать что-то более сложное, чем обычно, кроме вполне значимых слов вставляет слова, какие знает (пусть даже в такой комбинации не имеют смысла). Вот такая имитация сложного высказывания.
Аня осваивает грамматику, 1-е лицо, хотя и не вполне правильно. «Лежу», «дышаю»… Вместе с тем, говорит о себе «упал». (Похоже, путаница в родах у них надолго. Вот и Алек до сих пор говорит «сама».) Алек тоже пользуется 1-м лицом, но чаще сокращает предложения до минимального количества слов.
Образчик Аниных смешений: «Ауч! Стукнуло мою фюсю!»
Стадия освоения грамматики: «Алек моя машина возьмёл!»
Ещё пример «перевода» с немецкого на английский, «от Ани»: «What you doing?» В русском: «Мама, Du shopping?»
Борюсь с Аниной привычкой говорить «эллиптически», с комическим результатом: «Мама, ты молоко?», т. е. «Мама, ты будешь пить молоко?»
3 + 5
Уже узнаю от детей новые немецкие слова! Алек услышал, что Аня хнычет (я резко с ней говорила), прибежал, спрашивает: «Was ist los? Hat Mama geschlagen?» [Что случилось? Мама шлёпнула?] – Аня из вредности кивнула. Повернулся ко мне, шлёпнул (как я его иногда) по попе, крикнул: «Nicht hauen!» Я и не знала, что есть hauen (без приставки) – «стукнуть»…
Пришла на кухню и вижу: самостоятельный Алек сервировал полдник на двоих (себя и Аню): чашки с соком (когда я пришла, подтирал пролитый из упаковки сок кухонным полотенцем), ложки и… йогурт, который я вообще-то даю на завтрак. Попыталась йогурт убрать в холодильник – рассердился, закричал, стукнул (становится агрессивен в последнее время), поставил упаковки назад на стол. Уселся, сказал: «Lassen wir es so». Совсем немец.
Рассматривали с Аней книжку; начала объяснять ей, что такое матрёшка, – и услышала: «А я знаю!» Откуда?! Я уверена, что матрёшку она до сих пор не видела. То же самое – с антенной.
