Алексей Меняйлов - Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея)
Таким образом, следующая сверхправда из сказок как обобщения жизни, состоит в том, что женщина редко становится принцессой, а только лишь женой, и проявляется это, прежде всего, в том состоянии женского ума, которое мы наблюдаем повсеместно и во всех социальных слоях. И то, что женщины этого не замечают, лишний раз подтверждает вышесказанное.
Сказки, как и всё остальное, бывают разной степени глубины. Сверхсказкой в таком случае, очевидно, будет такая сказка, в которой принцесса не становится женой чужого, а непременно Возлюбленной. Она находит своего принца, и благородство её души начинает проявляться прежде всего в состоянии её ума. Для обычной женщины дважды два может быть чем угодно, как мы всё это каждый день наблюдаем, а вот у принцессы дважды два непременно будет четыре.
Итак, принцесса сверхсказки отличается от сказочной неженским мышлением. Не женским, но и не мужским.
«Дух, душа, тело», — говорит Библия о строении человека, и нам такое деление кажется весьма достоверным. Более достоверным, чем множественное расчленение человека восточными философиями. Травмы тела памяти мы относим к болезням души, хотя неврозы отличаются от прочих болезней только способом их приобретения. Есть душевные болезни, порождённые самим человеком, его разрывом с Истиной; и самая страшная из них, наиболее фундаментальная, вплоть до болезни духа, — некрофилия. Некрофилия уродует тело и душу, но начинается в искажённом, больном духе. Отсюда, принцесса начнёт осваивать этот мир со здоровья духа.
Для большей объёмности поясним вышесказанное об особенностях состояния ума принцессы на материале заповедей Десятисловия. В принципе, можно использовать любой материал, но удобнее тот, к которому уже обращались, — помните про заповеди «не убий» и «не прелюбодействуй»?
Есть любопытный курьёз в истории религии, который знать не только интересно, но попросту необходимо для того, чтобы иметь более систематизированное представление о сущности человеческой цивилизации — о людях вообще и о принцессах в частности.
Библию пытаются читать повсюду — но по-разному готовы её понимать. Есть множество других на разных языках трудов, о которых веруют, что они священные книги. «Коран — это по-арабски», — мудро заметил некто, и это действительно так. Всякий мусульманин вам скажет, что истинный пророк Махаммад (это более правильное произношение имени основателя ислама) всегда говорил, что библейских пророков признаёт. Более того, именно в Библии, у Моисея, мусульмане находят предсказания о пришествии Пророка, что подтверждает для них и истинность Библии, и истинность Махаммада. Да, скажут они вам, мы признаём всех пророков Библии и величайшего из них — Ису (Христа). Слова этих пророков верны, потому и признаём. Пророк Махаммад, скажут вам, лишь продолжил дело Божье. Да, скажут вам, раз мы верим Исе, то верим и Его словам. Иса сказал, что выше Его как Сына никого быть не может. Это всё так. Но! Махаммад выше. Да, Иса сказал, что о дне и часе конца света, то есть о Втором Пришествии и начале суда «никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Матф. 24:36). Да, в той же главе Иса сказал: не верьте лжепророкам, которые будут называть срок конца — не от истины они. Всё так — подтвердит любой исламский богослов, — всё правильно. Но! Мы от отцов наших знаем, что Махаммад — Пророк истинный, а потому и слово его истинно. Махаммад сказал, что суд придёт в пятницу, а потому всякий правоверный будет вслед за Пророком отделять (святить) этот день и чтить его в ожидании исполнения воли Божьей. В этом истинное смирение («ислам» по-арабски — смирение). Чтить же пятницу, скажут вам, необходимо, ибо самим Богом заповедано: «Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмый — суббота Господу Богу Твоему…» (Исх. 20:8-10). Да, скажут вам, это изречено свыше, заповедь же Божья неизменна, ибо истинно сказал пророк Иса Христос: «…доколе не прейдёт небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдёт из закона, пока не исполнится всё» (Матф. 5:18). А посему субботу святить будем, но в пятницу, так сказал Махаммад. А тех, кто не был согласен с такой логикой, он убивал.
Прежде чем продолжить, проделаем несложное умственное упражнение. Представим себе десятерых человек, из них один биофил, один яркий некрофил, остальные восемь — жухлые. Биофил верует вследствие своего общения с Богом; некрофил религиозен также, но по другой причине — приобщённость к высоким учениям для него есть способ почувствовать себя более значительным; остальные восемь существование неведомого Бога не отрицают. Убеждения биофила, в том числе и религиозные, не совпадают с убеждениями некрофила. Вопрос: за кем пойдут гипнабельные жухлые? Чьи убеждения: биофила (который никого не понуждает) или некрофила (который делает это шутя) станут национал-государственными? Правильно. Таким образом, феномен государственной религии как системы убеждений разоблачает себя уже одним только фактом своей общепризнанности.
Нет, не согласятся другие, «суббота» должна быть в воскресенье! Аргументация у них не оригинальная — такая же, по сути, как и у мусульман.
Почему воскресенье (в системе времяисчисления времён Христа — первый день недели), а не второй день, не третий, не четвёртый? Богословы самой массовой из государственно-христианских церквей — католической — утверждают, что да, действительно, Христос в Писаниях нигде не заповедовал изменять день поклонения. Но! В том-то, говорят они, и проявляется сила и власть католической Церкви, что святость седьмого дня волею Церкви была перенесена на день первый. Богословы других национальных, называющих себя христианскими, церквей (православной, лютеранской и т. п.), не желающие ни подчиняться диктату папы римского, ни, наоборот, восстановить субботу, глухо намекают на существование некоего евангельского основания для нарушения заповеди о субботе.
Что до библейского основания, то назначена, кажется, даже денежная премия тому, кто сможет в Библии это основание отыскать. Но «священнослужители» разных конфессий, тратящие массу времени, чтобы взыскать пожертвования на нужды своих приходов приёмами часто совершенно бесчестными, а потому явно в этой премии заинтересованные, никак в Библии это основание отыскать не могут. Поэтому вынуждены учить «субботе в воскресенье» так, без основания. Им, похоже, просто нравится учить. А паства — верует. Им, похоже, тоже просто нравится впадать в состояние, которое они называют верой.
Надо понимать отношение якобы религиозного некрофила к заповеди Божьей. Некрофилы любят иерархию, некрофилы любят приказывать и получать приказания, пусть даже в скрытой форме психоэнергетических кодировок. Эти приказы могут быть в форме заповедей, и их может быть даже десять. Но от заповедей Божьих, от Десятисловия, они непременно должны отличаться хотя бы иотой, хотя бы одной изменённой чёрточкой. Вполне достаточно изменить одну заповедь, чтобы обессмыслить весь Закон Божий, потому что он отнюдь не набор из десяти запрещений. Об этом учили Христос и апостолы. И вот здесь-то некрофилы получают двойное наслаждение: во-первых, они умерщвляют Закон, а вместе с ним и Бога в себе, и себя в Нём, во-вторых, они получают систему правил, основание для построения авторитарной садомазохистской иерархии. В этом — удовольствие для некрофила. Для одурачивания жухлых всегда будет придумано некое «но». (Некрофил, не нуждающийся для достижения своих целей прибегать к фальшивой религиозности, проще и естественней: он просто прелюбодействует и убивает, не скрывая, что это для него — кайф.)
Христос говорил, что недопустимо изменить даже чёрточку в начертании Десятисловного Закона. Но таковы люди, что получают они удовольствие именно от осквернения.
Библейского основания полагать, что суббота должна быть не в субботу — нет. Закон — это Слово, Слово же есть Христос. Христос говорил о неизменности Закона, что естественно, поскольку Он, как Сущий от начала, Сам же и начертал его на Синае за много веков до Своего воплощения. Позднее Он подтвердил незыблемость Закона в словах, записанных в знаменитой 24-й главе Евангелия от Матфея, главе, пророчествующей не только о грядущих событиях Суда, но и о пришествии лжепророков. «Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою, или в субботу» (Матф. 24:20). Итак, поскольку пророчество о бегстве касалось падения Иерусалима, случившемся в 70 г. по Р. Х., то, очевидно, суббота для учеников Христа и через сорок лет оставалась субботой и притом в субботу. Суббота оставалась по-прежнему днём покоя для женщин, которые отложили, как написано, все приготовления к погребению распятого и снятого со креста Спасителя до воскресенья, первого дня недели. «Тогда некто именем Иосиф, член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете (на котором приговорили Христа к смерти) и в деле их, из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царствия Божия, пришёл к Пилату и просил тела Иисусова; и сняв Его, обвил плащаницею и положил Его во гробе, высеченном в скале, где ещё не был положен. День тот был пятница, и наступала суббота. Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб, и как полагалось Тело Его; Возвратившись же приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди» (Лук. 23:50-56). Святое дело — похоронить Господа, отдать Ему последнюю почесть, тем более что на мысль о важности достойного погребения их мог навести пример Марии, сестры Лазаря, которая, плача, умыла ноги своему Господу, отёрла их волосами и умастила голову и ноги Его драгоценным миром. О ней Господь сказал, что где бы ни было проповедано Евангелие, там непременно воспомянуто будет и о Марии (Иоан. 12:3, Матф. 26:6-13, Марк 14:3-9). Удивительное дело! При проповеди Евангелия можно забыть рассказать о Петре, об Иоанне и о любом другом из апостолов, но вот о Марии, как предсказал Иисус, поведать не забудут. Почему? Не потому, что она отдала драгоценное миро — многие жертвовали Иисусу своё имущество; не потому, что она была женщиной — их также было достаточно среди учеников Христа; не потому, что она была сестрой Лазаря — кто из родственников воскрешённых Христом остался в памяти поколений? — но Мария первая из учеников Сына Человеческого поняла заповедь Иисуса буквально, с тем смыслом, с каким она и была произнесена: «…д`олжно Мне пострадать». Она поверила и умастила Его миром, ибо миро в те времена было неотъемлемым атрибутом погребения. Она не стала выдавать свои греховные желания за, якобы, аллегорическое, «духовное» понимание слов Спасителя. Для неё смерть Христа была всем: горем и спасением, нищетой и богатством мира, приготовлением Его ко гробу, для неё суббота была в субботу. И потому она — героиня и, в особом смысле, принцесса.
