Темная комната - Иван Александрович Мордвинкин
Правда, в ближайшее будущее она все же заглядывала. И видела, что отцу пора домой, что не сможет он жить при ней вечно, и вечно за ручку водить ее по лабиринтам реальности и зажигать перед нею белые неоновые светильники.
И она хотела успеть взять от него хотя бы самое ценное, самое важное. Или хоть что-нибудь.
– Я тоже хочу иногда быть счастливой, – сказала она ему за ужином в уже привычной кафешке, до румянца стесняясь своей откровенности. – И хочу «бесплатное» мужество.
– Тогда милости просим в реальность, как она есть, – улыбнулся отец.
– А я где?
– Ты в своей реальности. Ты же интерпретируешь, оцениваешь? Посмотри за окно, как тебе погода?
Алена коротко взглянула в темное окно, за которым укутанные в зимнее шмыгали туда-сюда озабоченные, угрюмые люди, чудом не сталкиваясь друг с другом в темноте зимнего вечера.
– Ну, там мерзко, мороз. Конечно, уже февраль, устаешь от зимы. Плохая погода.
– Вот… – удостоверился в чем-то своем отец. – А между тем – это не плохая погода или хорошая погода. А просто погода. Какая есть, такая и есть. Божья.
– И в чем разница подходов? – усмехнулась Алена иронично. Конечно, это смешно и несерьезно – как ни назови погоду, хорошей или плохой, а она от того не изменится.
– Во внимании! Если ты целый день будешь впечатляться тем, что тебя пугает или раздражает, то такой день станет для тебя кошмаром. Тогда к вечеру ты взвоешь. Но это будет твой выбор.
– Уже взвыла, – поняла Алена, и слезы привычно защипали в ее слезницах.
– Бог дает тебе свободу. Он не игнорирует тебя, но дать тебе чувства Он не может, потому что не хочет влазить в твои «настройки». Это было бы нечестно по отношению к тебе, ты же не робот. Ты свободный человек.
– Но что же Он тогда может? – разочарованно выдохнула Алена. Она чувствовала, как комом к горлу подступает боль, которую в последние недели удавалось хоть немного прятать от самой себя. – От меня уж точно не зависит ничего!
– Зависит! – не согласился отец. – Бог дает тебе то, к чему ты стремишься. Тебе только нужно научиться молчать внутри себя – не унывать, не жаловаться, не гордиться. И Он сделает все сам. Ты только стремись к Нему, а Он приведет тебя туда, куда ты желаешь.
– Выглядит, как сказка, – она снова усмехнулась и посмотрела в окно – погода была прескверной.
– А ты попробуй. Вот, хоть с недельку поживи без оценок, а положись на Него. Пусть Он оценивает, что для тебя хорошо. Он видит целое, всю жизнь целиком. Вот ты и… Что скажет тебе Бог через окружающее, то и делай. Какие неудачи пошлет, такие и принимай спокойно. Не всегда, а только недельку. Посмотришь, что будет! А?
Алена улыбнулась тепло его теплоте, задумалась на минутку и кивнула.
Он протянул через столик ей свою большую руку для рукопожатия, вроде заключения пари. И она пожала эту крепкую и теплую, эту заботливую и надежную ладонь.
– Спасибо тебе, – поблагодарила она робко и, не выпуская руки, добавила, раскрасневшись от смущения, новое для нее слово: – Папа…
Принимать все, что пошлет Бог через окружающее… Что это за теория вообще? Впрочем, принимать – не Бог весть какая сложность, не нужно для этого ни ума особенного, не действий. Живи только, как есть.
И Алена приготовилась терпеть внезапные нападки жизни, поглядывая на отца, на его безусловную веру, чтобы выйти из своей мнимо безопасной темноты в мир, в свет, в реальность. Пусть и наполненную злыми ветрами.
Однако, принятие жизни оказалось сложным видом искусства. Вроде бы и никаких внезапных ударов не приключалось, но Алена все время будто чего-то ожидала, страшилась, а потому проваливалась в себя, в свои мысли, в странные навязчивые созерцания и уже не видела окружающего. И снова брела по дну уныния и беспросветности.
– Просто смотри и слушай, – поддерживал ее папа терпеливо, тепло, но настойчиво. – Не погружайся, смотри вокруг. Будь внимательна снаружи, а не изнутри. Когда тревога давит на тебя, ты будто духовно засыпаешь, чтобы спрятаться от нее. А ты… Как уловишь себя, что погрузилась, спряталась, тут же бодрись, гляди вокруг и всплывай на поверхность. Смотри и принимай все, что сможешь. Оно все Божие. Выделяй хорошее и красивое.
– Мне как-то… – задумалась Алена и поняла, что просто боится – дико, до дрожи в самом основании души. – Как ты говорить – тревога давит меня. Боюсь я Божьего… Кто знает, что Он делает и куда меня ведет…
Папа вздохнул, глянул сочувственно и задумался. Потом дал знак официанту, чтобы принес счет.
– Депрессии всегда бывают только от того, что человек тонет в тревожности, опускается на дно своей души и там прячется, – объяснил он так, будто разбирался в устройстве души. – А ты всплывай, а то задохнешься. Мы люди, мы дышать должны. Поэтому наша жизнь не на дне, а на поверхности, хоть там и волны или ветер. Зато и солнце там.
И следующие дни Алена всплывала, как могла. Она часто обнаруживала себя на дне, в какой-то хрупкой раковине с иллюзией безопасности, но чувствовала в эти моменты, как тяжелая вода жизни давит на нее. И она всплывала, тонула, потом опять всплывала.
И что-то у нее стало получаться. Оказалось, что жизнь нужно просто терпеть, как читатель терпит сложную, но интересную книгу. Если спрятаться и читать бегло – ничего не понятно. Если же читать вдумчиво, становится яснее, образы ярче и четче, но внимания требуется куда больше.
Вот, что такое жизнь – это чтение тяжелой, местами непонятной, но предельно значимой книги!
И Алена училась читать ее внимательно, вглядываясь в детали и принимая сложные места, как неизбежную и необходимую данность. В конце концов, если не читать эту непростую книгу, называемую жизнью, то жизнь ли будет прожита в итоге? Или туман мимоходящий, в котором нет ничего, кроме клубящегося пара пустых страхов и печальных, тревожных воспоминаний?
А через неделю они уже въезжали в Ейск на большом желтом такси.
Лето
Отцовский дом оказался большим и многосложным нагромождением строений – к основной части дома в разное время прилеплялись дополнительные пристройки, и теперь
