45 татуировок родителя. Мои правила воспитания - Максим Валерьевич Батырев
Конечно, я стараюсь придерживаться гуманистических взглядов и еще раз подчеркну, что бить детей считаю неприемлемым. Однако НАДО в таких случаях, как с той девочкой и ее опыленной мамой, ребенка наказывать. Мои дети знают про все эти случаи.
• Я накажу ребенка, если он осознанно нарушит наши договоренности. Для меня дать слово и не сдержать его — одна из самых страшных историй, которая может случиться с человеком. Я знаю таких «обещалкиных», и все они отъявленные негодяи. Не хочу, чтобы мои дети превратились в таких представителей социума.
• Я накажу ребенка, если он применит физическую силу по отношению к другим членам семьи. У нас в семье не принято распускать руки, и даже если конфликт зашел далеко и у тебя есть соблазн ударить своего оппонента, ты не должен этого делать.
• Я накажу ребенка, если он попытается унизить или оскорбить мою жену или бабушек, дедушек. Даже комментировать здесь нечего.
Все. Они могут дурачиться, баловаться, нарушать режим, отказываться от обеда, даже что-то сломать. Я буду их ругать, корректировать, могу повысить голос, но санкций за это не будет. Переживу. Дети должны дурачиться, баловаться и нарушать режим, иначе что это за детство? Но красную черту переходить нельзя — и они это знают.
А придумать способ наказания я смогу. Главное — действовать спокойно, как я говорю, «в состоянии индуса». Когда я веду серьезный часовой просветительский разговор (один из видов наказания) и нахожусь в состоянии самообладания и суровости, дети потом мне говорят: «Лучше бы ты на нас наорал».
Хорошо, что у меня уже есть двадцатилетний управленческий опыт за плечами и вести такие разговоры я научился. Очень уж они не нравились моим сотрудникам и очень не нравятся моим детям. Но разговариваю я так просто потому, что их люблю и хочу, чтобы такого больше никогда не повторялось. Точно не для того, чтобы кому-то таким образом «отомстить, показывая свое величие и власть над этими людишками». Способ, кстати, гораздо эффективней, чем кого-то ударить или поставить в угол.
Кстати, на одной из конференций для родителей, организованных моей командой, одному из выступающих, Паате Амонашвили, после его речи задали вопрос из зала: «Как наказывать детей?» Он очень хорошо сказал: «Наказание — от слова “наказ” или “наставление”, поэтому, наказывая, мы должны показывать направление, как было бы правильно поступить в той ситуации, которую мы сейчас с ребенком разбираем, и объясняем, почему он поступил неправильно». Примерно такой же логики я чаще всего и придерживаюсь. То есть наказание — это разговор, а не применение физической силы.
И напоследок хочу рассказать вам одну историю, которая показывает, как мягкотелость родителя и его доброе сердце вредят ребенку. Она, естественно, произошла со мной и с одним из моих детей. И она снова про компьютерные игры.
Один из моих парней ну очень любит их. Но ему не очень повезло, ведь папа со своими шизоидными стереотипами разрешает играть даже в безобидный Minecraft только по субботам (на каникулах — еще и по средам).
И вот 30 апреля 2021 года, в канун длинных майских каникул, вся семья на первом этаже, каждый занят своим делом. И тут я замечаю, что одного нет, причем уже часа полтора. Поднимаюсь на второй этаж поинтересоваться, чем занят ребенок, подхожу по коридору к его комнате. Вдруг слышу «ШЛЕП!», характерный звук закрывающейся крышки ноутбука. Захожу — сидит, склонившись над пустой тетрадью, глаза бегают.
Я говорю: «Что делаешь?»
Он: «Домашку».
Очень странно, что в первый день каникул (!), но все может быть.
Я: «Ну покажи, что задали и над чем трудишься».
Он: «Надо нарисовать схему комнаты своей мечты».
Я, притрагиваясь к крышке ноутбука, которая очень горячая: «Ну, покажи, что начертил. Мне интересно — может, подскажу что».
Он, вздыхая и все понимая: «Да пока ничего не начертил».
Я: «То есть ты уже полтора часа сидишь и думаешь над комнатой мечты, но даже не попробовал ничего нарисовать? На тебя это непохоже».
Он: «Ну да, на меня это непохоже».
Я: «А я, когда подходил, слышал, как закрылась крышка ноутбука. Может быть, ты ничего не успел сделать, потому что был занят чем-то другим? Открой, пожалуйста, покажи, что ты там делал».
Он: «Я не буду открывать. Я играл. Без спроса».
Я: «Ну что же, мы об этом много раз говорили, беседовали, договаривались. Придется тебя наказать. Я не разрешаю тебе пользоваться ноутбуком неделю. Ты считаешь, это заслуженное наказание?»
Он молчит, кивает и тяжело вздыхает.
Через несколько дней мы едем на дачу — и тут наступает среда, день, когда на каникулах детям можно играть в компьютер. Двое других играют в игры, провинившийся повесил голову и страдает, охает, ахает, переживает, но молчит. И тут мне стало его так жалко, я понимаю, как ему обидно, что его брат с сестрой играют, а он нет, и мое отцовское сжавшееся сердце растаяло. Завожу его в отдельную комнату: «Ты ощутил тяжесть проступка? Тебе обидно сейчас, что ты не можешь играть? Хочется еще раз нарушать наши договоренности?» Абсолютно понимающий ребенок говорит мне, что жалеет о содеянном, что больше так поступать ему не хочется и если бы вернуть время назад, он бы такого больше не делал. Я хлопаю его по плечу, хвалю и… прощаю! Отменяю наказание. Говорю, что раз он так все прочувствовал и осознал, то пойду ему навстречу. Пусть играет.
Счастье, радость, обнимашки, благодарность.
10 мая. Последний день весенних каникул. Вся семья на первом этаже, каждый занят своим делом, и вот я замечаю, что одного нет, уже часа полтора, и это тот же мальчик, которого не было и тогда, в начале каникул. Поднимаюсь на второй этаж, иду громко, не крадусь на цыпочках, даю время, чтобы он услышал мои шаги заранее, ведь меньше всего на свете хочу увидеть, что он играет. За пару шагов до его двери слышу «ШЛЕП!», характерный звук закрывающейся крышки ноутбука, захожу и вижу сцену, как из кино. Ребенок летит (!) от своего стола и на лету разворачивает книжку, плюхается на кровать, понимает, что я его снова поймал, так как
