Дэвид Гордон - Феникс. Терапевтические паттерны Милтона Эриксона
Когда я впервые пошел в колледж, я заинтересовался воспоминаниями. Я глубоко задумался над вопросом: сколько времени требуется младенцу на приобретение опыта, достаточного для появления воспоминании? И какого рода будут эти воспоминания?
Я вспоминаю, кик меня впервые отшлепали, когда мне было девять месяцев. Я подробно записал свои воспоминания, и, когда вернулся на ферму, я спросил родителей, были ли у нас соседи в горах Сьерра-Невады? Они ответили, «Да, домик, в котором жили мы, стоял у подножия в долине... а в нескольких километрах оттуда стоял другой домик». Я спросил: «Вы навещали Кэмеронов, когда я был младенцем?» Мать и отец задумались и в конце концов вспомнили, что приезжали к ним. И я сказал: «На тебе было длинное платье, и когда ты села на стул, миссис Кэмерон подняла что-то и положила это куда-то, и оно удивительно заиграло разноцветными красками. Тогда п я подполз, взял что-то, положил его туда, и оно тоже заиграло разноцветными красками, и миссис Кэмерон, что-то не припомню, как ее звали, отшлепала меня. Я был в ярости. Я подполз к стулу матери и спрятался за ее юбками». И тут мать и отец вспомнили: «О да, ты бросил что-то в камин в домике у Кэмеронов, и миссис Кэмерон подняла и отшлепала тебя, объяснив: «Когда ребенок поступает нехорошо, надо отшлепать его сразу же»». Я до сих пор испытываю это жуткое чувство возмущения: почему это ей можно было бросить туда что-то, а меня за это отшлепали? Это было просто возмутительно!!!
Следующим было воспоминание о двух объектах треугольной формы. Позже я понял, что это были женщины. И они показывали мне рождественскую елку, украшенную зажженными свечами. А позади стояло двуногое существо с лицом, заросшим волосами. Я спросил моих родителей, была ли там елка? Они согласились: «Да, там была елка», они не могут вспомнить, в какое именно рождество это было, и вопрос перешел на датировку моего воспоминания. И в конце концов это событие было датировано 25 декабря 1902 года. Мне был год и три месяца. И моим родителям удалось датировать это воспоминание. Потому что человеком с заросшим лицом был мои отец, он примерял праздничный костюм и показывался маме и сестре. И мои родители датировали это событие, вычислив, когда мой отец сбрил бороду и усы. Л в феврале 1903 года отец сказал матери: «Надоело мне, что мальчик хватается за мои усы, чтобы подтянуться повыше». Итак, они однозначно датировали это воспоминание. Эти два странных треугольных объекта и двуногое существо с кучей волос на лице... когда вы даете себе разрешение вспомнить вещи, это просто поражает, потому что мы все относимся к этому следующим образом: «Это ведь всего лишь детская ерунда». Эта детская ерунда очень важна, она является почвой для знания о вещах.
Однажды я возвращался домой из колледжа, и тут мимо нас на фермерский двор в поисках питья промчалась сорвавшаяся лошадь с уздой. Лошадь была вся в поту. Фермер не признал в ней свою, так что мы загнали лошадь в угол. Я прыгнул ей на спину. И поскольку на ней оставалась узда, я дернул за поводья, крикнул «Но!» и поскакал на шоссе. Я знал, что лошадь повернет в правильном направлении. Но сам-то я не знал, какое направление правильное. А лошадь рысью и галопом мчалась вперед. Иногда она забывала, что находится на шоссе, и поворачивала в поле. И тогда я натягивал поводья и привлекал ее внимание к тому, что шоссе находится там, где ему и ПОЛОЖЕНО быть. И вот, наконец, проехав километров семь, я успокоил ее, она повернула к какой-то ферме, и тамошний фермер сказал: «Так ВОТ как эта тварь вернулась сюда. Где же ты ее нашел?» Я ответил: «Километров за семь отсюда». — «А как ты узнал, что она должна вернуться именно СЮДА?» Я ответил: «Я не знал. ЛОШАДЬ знала. Я только возвращал ее на дорогу». Наверное, именно так следует проводить психотерапию...
А теперь я собираюсь поговорить о другой ситуации, оказавшей наибольшее влияние на формирование моего мышления в сфере психотерапии. Я жил на ферме в Висконсине, в местности, где восьмилетнее образование было максимальным, которое можно было получить. Высшая школа не пользовалась одобрением. Если кто-то шел в старшую школу, его считали образованным дурнем. А это не одобрялось. Когда мне было десять лет, родители послали меня с поручением в соседнюю деревню, находившуюся примерно в полутора километрах от нашей. И разумеется, когда я пришел в деревню, одноклассники бросились ко мне и сообщили мне потрясающую новость: «Джо вернулся!» Я никогда не слышал о Джо, но вскоре они рассказали мне о том, кто это такой. Двенадцатилетний Джо был единственным сыном местного фермера; его исключили из школы за жестокость, за то, что он бил других детей, за вандализм, за неисправимое поведение... и он заколол вилами свиней, телят, коров и лошадей своего отца. Кроме того, он несколько раз пытался поджечь амбар и дом. И вот в возрасте двенадцати лет родители отдали его под суд, и его отправили в трудовую колонию для мальчиков. В пятнадцать лет его выпустили из трудовой колонии под честное слово. По дороге домой Джо совершил несколько краж, был арестован и спешно возвращен в трудовую колонию, где должен был оставаться до достижения двадцати одного года. К тому времени его родители уже умерли, распродав свою собственность и оставив Джо без наследства. И когда его выпустили в возрасте двадцати одного года, ему выдали костюм и десять долларов, и он направился в Милуоки... но вскоре был арестован за кражу и отправлен в юношеский исправительный лагерь в Грин Бэй. Он отсидел там от звонка до звонка и ни одной увольнительной за хорошее поведение. Когда его выпустили из исправительного лагеря, он подался в Грин Бэй и совершил еще несколько краж. Полиция схватила его и отправила в тюрьму штата. И когда он снова отсидел от звонка до звонка и его выпустили, он отправился в деревню и опять совершил несколько краж, был арестован другими полицейскими и получил второй срок в тюрьме штата. Отсидев полный срок, он вернулся в деревню. День, когда я пришел в деревню, был четвертым днем его пребывания там. Каждый из предыдущих трех дней он отпивался близ кассовых аппаратов и подсчитывал выручку, которую получали торговцы в трех различных магазинах. И каждый из них знал, что Джо вламывался в их магазин и украл оттуда кучу товара. Владелец моторной лодки обнаружил, что его лодка исчезла. И в то утро, когда я пришел в деревню, Джо сидел на скамейке под навесом одного из магазинов и глядел вдаль. В пяти километрах от деревни жил один фермер, и у него было триста акров общинной земли. Он был очень богатый, у него был очень красивый дом, а для того чтобы обрабатывать триста акров земли, ему нужен был наемный рабочий. А его дочь Сюзи окончила восемь классов, она была под метр восемьдесят ростом и могла работать не хуже любого мужчины в округе. Она укладывала сено, пахала поле, помогала разделывать туши... она все умела. Вся округа жалела Сюзи. Она была симпатичная девушка, славилась тем, что была хорошей хозяйкой, умела шить и готовить, но в двадцать три года была еще не замужем, а в то время девушка в двадцать три года уже считалась старой девой. Так не должно было быть. Все считали, что Сюзи слишком разборчива. И вот в тот самый день, когда я пришел в деревню по поручению, помощник отца Сюзи ушел с фермы, потому что у него в семье кто-то умер, и сказал, что больше не вернется. И отец Сюзи послал ее в деревню по делам. Сюзи приехала, привязала лошадь и повозку и пошла себе по улице. А Джо поднялся и перегородил ей дорогу. Джо внимательно и молча оглядел ее с головы до ног... а Сюзи точно так же оглядела его очень внимательно с головы до ног. Наконец Джо сказал: «Можно пригласить вас на танцы в следующую пятницу?» А в деревне каждую неделю по пятницам устраивали танцы для молодежи. И Сюзи пользовалась на этих танцах большим успехом и всегда на них приезжала. И когда Джо спросил: «Можно пригласить вас на танцы в следующую пятницу?», Сюзи холодно ответила: «Можете, если вы джентльмен». Джо уступил ей дорогу. Она сделала все свои дела и вернулась домой. На следующее утро торговцы были очень рады обнаружить у дверей своих магазинов сундуки, полные краденого товара. И моторную лодку вернули. И жители деревни видели, как Джо идет по дороге по направлению к ферме отца Сюзи. Вскоре пошли слухи о том, что он попросил отца Сюзи взять его наемным рабочим, и тот его взял. И назначил ему баснословную зарплату — 15 долларов в месяц. Ему разрешили обедать на кухне вместе с семьей. И отец Сюзи сказал: «Мы устроим для тебя комнату в амбаре». В Висконсине, где температура зимой опускается до 35 градусов ниже пуля, действительно нужна хорошо изолированная комната в амбаре. Такого прекрасного рабочего в округе еще не видели. Джо работал с рассвета до глубокой темноты семь дней в неделю. Он был очень крепким мужчиной под два метра ростом и, разумеется, каждую пятницу приходил в деревню на танцы. Сюзи тоже приезжала на танцы. И к великому раздражению других мужчин, Сюзи почти все время танцевала с Джо. А из-за габаритов Джо они побаивались указать ему на то, что не подобает единолично завладевать партнершей. Через год по деревне поползли сплетни о том, что видели, как Сюзи и Джо поехали одни кататься в субботу и «резвились», как это принято было называть. А на следующий день — в воскресенье — поползли новые сплетни о том, что Сюзи и Джо вместе пошли в церковь. И уже через несколько месяцев Джо и Сюзи каждую субботу вечером ездили кататься, а каждое воскресенье вместе ходили в церковь. И вот спустя еще несколько месяцев Джо и Сюзи поженились. И Джо перебрался из амбара в дом. Он все еще был лучшим наемным рабочим, какого только можно себе представить, и вместе с тестем и Сюзи они управляли фермой. И Джо стал таким хорошим работником, что, когда их сосед заболел, Джо первым появился у него, чтобы помочь ему по хозяйству. И вскоре все забыли о том, что Джо когда-то сидел в тюрьме.
