Роберт Райт - Моральное животное
Результат всего этого — полномасштабное сражение за душу каждого ребенка. Триверс написал: "Индивидуальность и совесть ребенка формируются на арене конфликта".
Триверс полагает господствующий взгляд на воспитание ребёнка ("окультуривание", в ходе которого преисполненные чувством долга родители снабжают детей жизненными навыками) как безнадёжно наивный. "Не разрешается предполагать, что родители, пытающиеся придать такие достоинства, как ответственность, благопристойность, честность, надёжность, великодушие и самоотречение, просто снабжают потомство полезной информацией относительно должного поведения в локальной культуре, так как все эти достоинства, вероятно, затронут соотношение альтруистичного и эгоистичного поведения, важного для семьи родителя; родители и их потомство, надо полагать, рассматривают такое поведение различно". Есть подозрение, что Триверс рассматривает понятие «окультуривание», как молчаливый заговор угнетателей. Он обращает внимание на то, что "преобладающая концепция социализации — это до некоторой степени представление, которое (как можно ожидать) взрослые поддержат и распространят".
В этом есть намёк на то, что дарвинизм, долго и шаблонно воспринимавшийся как мировоззрение правого толка, может испускать эманации другого вида. Увиденные сквозь новую парадигму моральные и идеологические рассуждения могут выглядеть постоянной борьбой за власть, в которой сильный часто доминирует, а слабый часто эксплуатируется". Как писали Карл Маркс и Фридрих Энгельс, "господствующие идеи каждой эпохи — это всегда идеи, принадлежащие её господствующему классу".
Ты всегда был у мамы любимчиком
Пока что мы рассматривали упрощённые модели родственного отбора и конфликта родитель-потомок, полагаясь на удобные, но в некоторых случаях сомнительные предположения. Одно такое предположение заключается в том, что в эволюции человека братья имели одного и того же отца и мать. В той мере, в какой эта предпосылка неадекватна (а это в некотором смысле, конечно, так), «натуральное» соотношение альтруизма между родными братьями не будет равно два к одному в пользу себя, но где-то между двумя и четырьмя к одному. (Эта поправка может ослабить возражения родителей, которые находят своё потомство более склонным к антагонизму, чем следует из математики Гамильтона, если её полагать "натуральной"). Возможно, конечно, что потомки на деле (подсознательно) оценивают несовпадение их собственного родства с отцом и матерью с родством их братьев и затем относятся к ним соответственно. Было бы интересно, например, посмотреть — будут ли братья с двумя родителями-домоседами более щедры друг к другу, чем братья, чьи родители часто бывают врозь.
Другим упрощением была идея о том, что сам по себе r — степень родства с другими людьми — определяет ваше генетически оптимальное отношение к ним. Математический вопрос, поставленный Вильямом Гамильтоном — действительно ли C меньше чем B*r? — имеет две других переменные: издержки вашего альтруизма для вас (C) и выгода получателю (B). Обе сформулированы в координатах эволюционной приспособленности: насколько ваши возможности по созданию жизнеспособного, репродуктивно успешного потомства понизятся для вас вследствие акта альтруизма, и насколько они повысятся для получателя. Оба этих вопроса, очевидно, зависят от того, с чего те возможности начинаются и вообще имеются ли — от того, какой репродуктивный потенциал имеете вы, и какой — другой человек. Репродуктивный потенциал крайне неодинаков — и для разных родственников, и для разных возрастов.
Например, у крупного, сильного, сообразительного, красивого, честолюбивого брата вероятность репродуктивного успеха выше, чем у замкнутого, унылого и глупого. И это было особенно верно в древней эволюционной среде, где мужчины с высоким статусом могли иметь более чем одну жену, или, при невозможности многожёнства, могли бы быть обильными и успешными любовниками. По идее, родители должны (сознательно или подсознательно) обращать внимание на такие различия. Они должны делить инвестиции между своими разными детьми с проницательностью менеджера по инвестициям с Уолл Стрит с целью максимизировать полную репродуктивную отдачу при каждом приращении инвестиции. Следовательно, вполне возможно эволюционное основание для жалобы, что "Ты всегда был у мамы (или папы) любимчиком". В комедийной серии братьев Смозерс, прославившейся в 1960-ых, всегда обыгрывалось противостояние между унылыми шутками Томми с лицом, как пирог, жалующемуся своему более жёсткому и динамичному брату Дику.
Относительный репродуктивный потенциал двух потомков может зависеть не только от них самих. Он может зависеть от социального положения семьи. В бедной семье с симпатичной девочкой и красивым, но сверх этого ничем особенно не одарённым мальчиком, дети дочери с большей вероятностью окажутся в материально благоприятной обстановке; девочки чаще выходят замуж "с повышением" (в социально-экономических координатах), чем женятся мальчики. В богатой семье с высоким статусом именно сыновья, при прочих равных условиях, будут иметь более высокий репродуктивный потенциал; мужчина, в отличие от женщины, может использовать богатство и статус для репродуктивного успеха.
Запрограммированы ли люди на реализацию этой неприятной логики? Будут ли богатые (или высокостатусные) родители подсознательно расточать внимание сыновьям за счёт дочерей, так как сыновья могут (или могли в древней обстановке) более эффективно конвертировать статус или материальные ресурсы в потомство? Будут ли бедные родители поступать наоборот? Звучит жутковато, но это не значит, что так не случается.
Логика основана на более общем представлении, которое Роберт Триверс сделал в 1973 году в статье в соавторстве с математиком Дэном Е. Уиллардом. У любого полигинийного вида одни особи будут очень плодовиты, а другие будут полностью выключены из процесса воспроизводства. Поэтому матерям, находящимся в стеснённых материальных условиях, могло бы быть выгодно (генетически) рассматривать дочерей, как более ценный актив, чем сыновей. Принимая во внимание, что слабое здоровье матери приводит к хилому потомству (из-за ограниченности выработки молока), можно понять, что это будет приводить к особенной болезненности сыновей. Мужчина с плохими условиями детства может быть выключен из репродуктивного соревнования вообще, в то время как фертильная женщина в почти любом состоянии имеет шансы привлечь полового партнёра.
Некоторые млекопитающие (помимо человека), кажется, следуют этой логике. Плохо питающаяся мать флоридской крысы отторгает сыновей от соска, даже доводя их до голодной смерти, а дочерей в то же время кормит молоком свободно. У другого вида это отражается даже на соотношении новорождённых самцов и самок — у матерей в наиболее благоприятных условиях рождаются главным образом сыновья, а в менее выгодных условиях рождаются в основном дочери.[56]
У нашего вида, до какой-то степени полигинийного, богатство и статус могут быть не менее важны, чем здоровье. Также как и оружие, которым мужчины конкурируют за женщин, и, по крайней мере, в случае статуса, это имело место в течение миллионов лет. Так, для родителей, находящихся в социально и имущественно выгодных условиях, вложение капитала в основном в сыновей (а не дочерей) имело бы (эволюционный) смысл. Это — хороший пример логики, которой часто так или иначе отказывают в праве быть частью природы человека, так как она слишком бессовестна. Бессовестная холодность как-то добавляет дарвинизму доверия. (Как сказал Томас Хаксли после предложения Дарвином особенно неприглядной гипотезы о размножении медуз: "неприличие процесса — в некоторой степени в пользу его вероятности"). Пока есть свидетельства, что дарвинизм здесь прав, и гораздо меньше свидетельств в пользу обратного. В конце 1970-ых, антрополог Милдред Дикеманн, изучив жизнь Индии и Китая девятнадцатого века и средневековой Европы, обнаружил, что женское детоубийство — убийство новорожденных дочерей (просто потому, что они — дочери) — наиболее интенсивно практиковалось у высших классов общества. Также во многих культурах, включая ту, в которой жил Дарвин, имеется известная тенденция, что богатые семейства передают по наследству самые большие активы сыновьям, а не дочерям. (Родственник Дарвина, экономист начала двадцатого века Джошуа Веджвуд, отмечал в своём исследовании наследования, что "это выглядело обычным среди состоятельных предков в моём примере, когда сыновья получали большую долю, чем дочери. В случае меньших состояний равное разделение гораздо более обычно"). Предвзятость к сыновьям или дочерям может принимать тонкие формы. Антропологи Лаура Бециг и Пауль Турк, работавшие в Микронезии, нашли, что родители высокого статуса проводят больше времени с сыновьями, а родители низкого статуса — с дочерями. Все эти результаты совместимы с логикой Триверса и Уилларда: для семейств в верхней части социально-экономической шкалы сыновья — лучшая инвестиция, чем дочери.
