Джуди Даттон - Любовь и секс: как мы ими занимаемся
Ученые не только доказали, что сексуальное удовольствие может уменьшать боль, они даже нашли химическое вещество, которое производит такой эффект: окситоцин. Выделяемый в кровь во время секса, окситоцин притупляет чувствительность к боли, подобно тому, как высокий адреналин у бегуна помогает ему продолжать марафон, несмотря на дискомфорт. Садистские сценарии, которые могут выглядеть болезненными для стороннего наблюдателя, не кажутся такими человеку, которого порют или хлещут плеткой. Спросите ветеранов необычного секса, почему боль может быть приятной, и он искренне удивится и ответит: «Какая боль?» Или, возможно, он проповедует принцип Ханны: без боли нет победы. Итак, странный секс может быть немного неудобным или пугающим. Но это половина дела. Он как затяжной прыжок с парашютом. Разрушение границ приводит к острым ощущениям.
Слишком странно даже для них?
Хотя большинство людей с нетрадиционными сексуальными вкусами остаются внутри границ безопасности и здравого смысла, есть несколько сорвиголов, чья активность пытается выйти за рамки возможного. То, что они делают, называется «edgeplay» («игра на краю») и не одобряется представителями секс-меньшинств — нетрудно догадаться почему. «Игра на краю» включает такие вещи, как удушение, игру с кровью (все, что пускает кровь, с использованием ножей и т.д.) и даже игру с ружьем (использование ружей, игрушечных или настоящих, пустых или даже заряженных). «Игра на краю» также подразумевает увечья тела — например, добровольную кастрацию, вырезание клитора и даже ампутацию конечностей — апотемиофилию.
Хотя большинство людей в сообществе сексуальных меньшинств никогда не мечтали о чем-то, что действительно может быть опасным, фанаты «игры на краю» считают, что с помощью тренировки и при применении обязательных предосторожностей эти виды деятельности могут оставаться вполне безопасными и что наслаждение стоит риска. То, что считается «игрой на краю», тоже менялось с годами. В середине 1990-х годов и сексуальная связь старика с ребенком, и скатофилия (манипуляции с фекалиями) считались слишком экстремальными. В 2000 году, однако, и то и другое было выведено из списка «игр на краю».
Любовь Ханны к экстремальному спорту и экстремальному сексу вовсе не совпадение. Ее история также подтверждает тот факт, что некоторые люди практически рождены для необычного секса. У его поклонников обычно сильно развита такая черта, как любовь острых ощущений. В пилотном исследовании Ричард Спротт из Общественно-академического консорциума исследований альтернативной сексуальности (Community-Academic Consortium for Research on Alternative Sexualities — CARAS) попросил 70 членов общества сексуальных меньшинств заполнить вопросник для определения уровня любви к острым ощущениям, где респонденты должны были согласиться или не согласиться с такими утверждениями, как: «Я все попробую хотя бы однажды» и «Я люблю делать что-то новое и получать новые ощущения, даже если немного боюсь». Хотя средний результат для мужчин и женщин составляет 17-23 балла, баллы представителей секс-меньшинств были значительно выше (25-29), где-то рядом с пожарными, альпинистами и представителями других рискованных профессий. «Любовь к острым ощущениям также считается высоко наследуемой чертой», — говорит Спротт и добавляет, что около 60% этих искателей ощущений должны благодарить за это своих родителей. У некоторых людей эти гены выражаются в стремлении покорить вершину Килиманджаро. У других — в желании разрушать границы в постели.
Мистическая связь между необычным сексом и ЗППП
Джеймс Джаннини, психиатр из Джорджии, увлекается ступнями. «Я вижу их повсюду», — признается он. Однажды в парке он увидел влюбленную пару. Женщина терла босой ногой о джинсы своего парня. Другая пара бежала по дорожке, и женские ступни мелькали, поднимаясь выше, чем ступни спутника. По телевизору он видел рекламу бурбона, которая гласила: «Никогда не кладите ничего в бурбон... ну, кроме, может быть, одного» — и на экране появлялся большой палец женской ноги, медленно погружающийся в стакан.
Джаннини фетишист? «Вам придется встречаться со мной некоторое время, прежде чем я отвечу на этот вопрос», — шутит он. И все же этот вопрос он слышит слишком часто с тех пор, как в 1998 году он опубликовал статью, где выдвинул уникальную теорию о происхождении фетишизма.
Опубликованное в издании «Psychological Reports», исследование имело заголовок «Сексуализация женской ступни как ответ заболеваниям, передаваемым половым путем». Джаннини, который одновременно является историком искусства, отметил в своем исследовании, что во время эпидемии гонореи в XIII веке обнаженные ступни приобрели сексуальную окраску в живописи и поэзии трубадуров, но все это прекратилось, как только эпидемия закончилась. Во время вспышки сифилиса в XVI веке обнаженная ступня снова появилась в искусстве (некоторые художники специализировались в написании именно ступней) и моде (стали носить шлепанцы). В XIX веке вновь вспышка сифилиса сопровождалась повышенным вниманием к стопам со стороны неоманьеристов, прерафаэлитов и представителей романтической живописи, которое исчезло вскоре после открытия эффективного лекарства от сифилиса в 1909 году. В периоды, когда ЗППП не переходили эпидемиологический барьер, эротический фокус в искусстве и литературе смещался на другие части человеческого тела, в том числе грудь, ягодицы, бедра.
Все это привело Джаннини к следующей мысли: не появлялся ли этот вид фетишизма во время эпидемий потому, что служил безопасной альтернативой, которая могла защитить от болезней? Чтобы проверить, имеет ли его догадка основания, он решил изучить последнюю эпидемию: СПИД. Он и его команда просмотрели восемь самых известных порножурналов, в том числе «Playboy», «Penthouse» и «High Society», за период с 1965 по 1994 год. Страница за страницей, снимок за снимком они подсчитывали каждую ступню, изображенную в сексуальном контексте, затем располагали результаты по времени. С 1965 до 1994 год количество изображений ступней как сексуального образа увеличилось в четыре раза.
По мнению Джаннини, этот рост восхищения неслучаен. Это прямой результат нашего коллективного подсознательного мышления: «Сейчас неподходящий момент для открытого выражения сексуальности тела — давайте сделаем фетиш из ступни». Многие ученые сочли теорию Джаннини надуманной, да и сам он признался, что его исследование не имеет прочных доказательств. «И все же те, что я нашел, достаточно весомы, —- говорит он, — Пенициллин обладал меньшими доказательствами, когда был изобретен». Поскольку страх перед СПИДом сегодня немного утих, возможно, дополнительных доказательств теории Джаннини придется ждать долго. «Дети сегодня растут, не особенно боясь СПИДа», — указывает он. Поэтому, может быть, к тому времени, когда они станут взрослыми, ступня как фетиш снова потеряет актуальность.
Сексуальные странности — врожденные или приобретенные?
Однажды, в середине 1980-х годов, няня катила в коляске по парку мальчика по имени Хейвлок Эллис. И вдруг ей понадобилось остановиться на минутку. В этот момент, вспоминает Эллис в своей биографии «Моя жизнь», он «услышал чудесный звук, как будто ручеек воды стекал на землю». Няня Эллиса отошла по нужде в кустики — обычное дело из-за недостатка общественных туалетов (женщины часто игнорировали белье, так что могли освободить беспрепятственно мочевой пузырь при необходимости). Однако на этот раз за няней, отлучившийся по зову природы, наблюдали. Все увиденное произвело неизгладимое впечатление на Хейвло-ка, Эллис вырос, чтобы стать знаменитым сексологом и весьма толерантным человеком. Все — от секса с козой до мужчин, одевающихся в женское платье, — является здоровым проявлением человеческой сущности, по его мнению. Может быть, он думает так потому, что у него самого есть любимое увлечение: уролагния. Эллис любит смотреть, как женщины писают.
Странность Эллиса может показаться необычной, но способ, которым он пришел к ней, вполне зауряден. Вам кто-нибудь говорил в детстве, что пасхальный заяц существует? Или что если есть хлебные корочки, тогда вырастут волосы на груди? Тогда вы уже хорошо осведомлены о том, что дети чрезвычайно впечатлительны, Этот процесс, известный как импринтинг, долгое время наблюдался у животных. Новорожденные утята, например, фиксируют в памяти любой объект, который пересекает их путь, — маму-утку, человека, даже ролики, — и ковыляют за ним. Такой же феномен, называемый сексуальным импринтингом, помогает определить, кого мы находим привлекательным; во второй главе говорилось о том, что нас привлекают люди, похожие на наших родителей. Но на этом влияние сексуального импринтинга не заканчивается. Он также воздействует на нашу склонность к тем или иным сексуальным изыскам. Некоторых запомнившаяся детская игра в ковбоев и индейцев может привести к садизму или мазохизму. У других шлепки, полученные в детстве, трансформируются в любовь к телесным наказаниям. Этот опыт в момент своего появления может не иметь никакого отношения к сексу, казаться больше интересным или раздражающим или даже болезненным и травматичным. Но по целому ряду причин он «цепляет».
