Джозеф Пирс - Биология трансцендентного

Однако доказательства того, что представители нашего вида сражались среди моря собственной крови и гибели плоти на протяжении нескольких тысячелетий, выглядят куда весомее. Как мы упоминали ранее, преимущества эволюционировавшего сознания и духа могут быть утрачены, как только наш вид будет вновь ввергнут в условия борьбы за выживание, а соответствующих размеров затылочная часть мозга начнет развиваться за счет лобной. Но эволюция всегда исподволь ищет возможности переключить человека на высший способ существования.

Мы говорим о золотом веке Греции, который длился лишь краткий миг истории (около полувека его высшего расцвета). Его достижения были возможны благодаря приятному времяпрепровождению небольшого числа просвещенных людей, у которых было для этого свободное время, а также благодаря большому количеству рабов, которые позволяли их господам вести праздное существование. Подобным образом величие и слава, достигнутые древним Римом, были построены на непрерывных проявлениях насилия, грабежей и рабства, породивших несколько восстаний. А до того как Рим вышел на историческую арену, на Ближнем Востоке постоянно возникали борьба, ужасающие жестокость и насилие, которые люди причиняли себе подобным, о чем свидетельствуют Ветхий Завет, археология и хроники. Постоянные битвы человечества, грабежи и акты жестокости, казалось, были вызваны стремлением их участников выжить. Тесно связанных между собой причину и следствие этого явления я свел в единое понятие "культуры", которая составляет подлинную сущность всех разнообразных и иногда ярких эпизодов — из чего и складывается история человечества.

Две тысячи лет назад на безобразной арене ближневосточной цивилизации случилось незначительное, едва заметное событие: Распятие, которое по традиции пишут с заглавной буквы Р, потому что в течение столетий вездесущие римляне распинали людей массами. Однако за этим конкретным распятием стоял эволюционный стимул. И хотя этот самый стимул принес себя в жертву тому "культурному" эффекту, который он стремился сломить, в результате в истории культуры появилась деформация. Джил Бэйли справедливо заявил, что эта историческая деформация своим появлением обязана Распятию. Впервые в сознание человека было привнесено ясное понимание жертвенности плоти, заменившей славу, которая увенчивала победителей с добытыми ими трофеями, что всегда особенно подчеркивалось в истории культуры. Процесс привыкания к внезапно пробудившемуся осознанию жертвенности был медленным и печальным — из-за противодействующего влияния культуры. Возможно, только теперь он приобретает должное значение.

В данной главе исследуется способ, с помощью которого культура исказила значение прорыва в сознании, сделанного Распятием. В результате в христианстве появилась другая мощная форма культуры, вызывавшая в течение многих столетий великое множество жертв и тормозящая последующее болезненно медленное и сравнительно незначительное влияние, которое Распятие оказывало на борьбу с человеческой жестокостью. И хотя с момента этого исторического события не произошло ничего подобного ему, никаких фундаментальных перемен также не произошло. Мы просто придумываем множество рациональных объяснений существующим версиям кровавой бойни, которую учиняем друг другу, прикрывая её различной политической, экономической, социальной и религиозной терминологией.

В течение двух тысячелетий мы были свидетелями странного парадокса, описанного в начале этой книги: постоянный парад возвышенных идеалов, отвергаемых в отвратительной форме их противниками — смертельная битва между трансцендентностью и жестокостью. Две тысячи лет причитания, оплакивания, песнопения и вознесения молитв привели человечество не к Царству Небесному, а к таким адским явлениям, как Дахау и Бухенвальд, Хиросима и Нагасаки, бомбардировка Дрездена, загрязнение планеты, миллионы брошенных детей — список бесконечен и постоянно пополняется. И хотя первыми разрушителями выступили представители иудейства и христианства, некоторые из религиозных убеждений остались не опозоренными. Сила же, стоящая за насилием — культура.

Как и подмена трансцендентности культурой, государственная религия эквивалентна подземке, по которой путешествует штат служащих в романе Джорджа Оруэлла "1984". Через ожидание и желание трансцендентного нас вовлекают в религиозное притворство, что ведет неведающего человека назад к границам и узам культуры, хотя его сознание при этом наполняется чувством правоты и добродетели.

Человеку делают прививку от заболевания, вводя инъекцию мертвого вируса, для того чтобы иммунная система выработала антитела для сопротивления угрозе. Когда человек заболевает по-настоящему, то его организм отбрасывает от себя болезнь, не подозревая, что произошло столкновение. Религиозное воспитание действует похожим образом; в психику человеку часто внедряют представление об умершем Боге, и, когда ему является подлинная трансцендентная сила, он отбрасывает ее, не подозревая о том, что произошел подлог.

Слово "сатана" означает "обвинитель". Узнав об этом, вспомните, что Блейк воспринимал государственную религию, или церковь, в союзе с сатаной, поскольку именно церковь постоянно выдвигает обвинения против человека (конечно же, это приводит к обоюдным обвинениям, типичным для "зеркального зала" культуры, в котором мы обитаем). Блейк, со своей стороны, связал себя с дьяволом, который, в космологии Блейка, был противником сатаны. Именно благодаря Блейку и его представлению о церкви я складываю свои дьявольские строки, поднимая и свой указующий перст. Я заявляю, что обвинение, это мрачное приложение к Евангелию, распространенное церковью, полностью поглощает свет Благой Вести, данный человечеству распятым на кресте. Нельзя одновременно обладать мраком уличения и светом Евангелия — мрак поглощает свет.

Вспомните о том пагубном влиянии, которое оказывает на ребенка смертельное "НЕТ!" и обвинение в постыдном или греховном поступке. Точно такой же эффект ощущают все, кто слышит о темной стороне вестей, распространяемых церковью (это говорит в пользу утверждения Блейка о том, что обвинение в грехе приводит к оцепенению и параличу сознания). Христианство поощряет уподобление взаимоотношений Бога и человека отношениям между отцом и сыном, по крайне мере, в теории. Однако, с каким Богом можно отождествлять человека в контексте христианства? Мировая история разительно отличалась бы от существующей, если бы Евангелие распространяло послание любящего Отца Иисуса, но этого не случилось.

Читатель может удивиться, зачем мы копаемся в столь древней истории, у которой вроде нет последствий, дошедших до наших дней. Но ведь почти каждое негативное состояние, которое мы переживаем сегодня, уходит своими корнями именно в ту самую историю. Влияние, оказанное насаждением современной культуры, исследованное Аланом Шором, исходит непосредственно от событий, случившихся две тысячи лет назад. Институт христианства был и до сих пор остается оплотом культуры западного мира. Мы, как и раньше, живем и дышим его измышлениями, и это будет продолжаться до тех пор, пока будет жива культура. У веры или неверия человека не больше общего с процессом культуры, чем с явлением гравитации. Но верования человека отражаются в движении от создателя к созданному, и он переживает их, не отдавая себе отчета в этом.

Используя мифы и суеверия, порожденные страхом, религиозные институты соткали пышный ковер измены вокруг Евангелия, подделку, фабрикацию которой я считаю типичной для культуры. Разоблачив мифы и притворство, можно обнаружить некоторые проблески изначально благих вестей, новых и актуальных, несмотря на длительное заточение в забвении. Евангелие было космологией, описанием динамики отношений создателя и созданного, а также, что подразумевается его названием, оно несло подлинно благие вести.

Слово "евангелист" переводится как "распространяющий благую весть". Трудность для первых евангелистов состояла в том, что благая весть об Иисусе пришла в момент принципиального раскола идеологии культуры того времени, что продолжается и в наши дни. Первые евангелисты, не колеблясь, исправляли этот недостаток в Евангелии путем изменения основного характера самого послания Иисуса для того, чтобы его услышали и приняли, создавая тем самым новую культуру. Трактуя текст Евангелия таким образом, чтобы его восприняли и люди прежней идеологии, они налили молодое вино в старые мехи, и, как мы увидим, никто этого не понял. То, что приняли за новое мировоззрение, было всего лишь старым, облеченным в новую форму, со всеми прежними и до сих пор нетронутыми убийственными последствиями.

Стремление евангелистов придать своим идеологическим противникам демонический облик имеет куда более серьезное значение, чем их первоначальная неуверенность в том, как ясно изложить толкование случившегося с Иисусом. Блестящая работа Элейн Пэйджел "Происхождение Сатаны" пока-зывает принципиальный раскол в еврейских общинах, спровоцированный проповедями негативного характера, а также постоянным переписыванием или пересказыванием евангелистами содержания Евангелия. Верующие страстно желали основать христианскую церковь или организовать ассоциацию её последователей. А тем временем от непрекращающихся дискуссий по поводу толкования благие вести о связи Бога и человека теряли свой первоначальный смысл, что спровоцировало появление намного более экстремистских объяснений изначального события.