Дэниел Амен - Мозг и душа

В этой книге я стараюсь показать сбалансированный подход к лечению души, сюда входят и лекарства, и немедикаментозные методы. Часто психиатров обвиняют в пристрастии к выписыванию таблеток, но бывает, что врачи используют лекарства слишком поздно. Как мы видели, наилучшее исцеление происходит, когда учитываются биологические, психологические, социальные и духовные факторы одновременно.

Психотропные лекарства — это не добро и не зло. То, чем они обернутся, зависит от способа применения.

Препараты могут в буквальном смысле спасти чью-то жизнь и душу, а могут погубить. Все решения относительно лекарств должны быть сбалансированными и учитывать реальные возможности лечения и потенциальные побочные эффекты.

Я считаю, что психотропные средства должны назначать только психиатры, которые на них специализируются. В Америке из-за особенностей системы здравоохранения все чаще эти препараты приходится выписывать обычным врачам-терапевтам. С простыми случаями они справляются, но в сложных диагнозах могут совершить ошибку. Если терапевт прописывает вам психотропный препарат, хорошенько расспросите его, чтобы узнать, как должно подействовать лекарство и в чем заключаются побочные эффекты. Узнайте о лекарстве как можно больше и не ждите мгновенного результата.

Глава 15

НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ПРОЩЕНИЕ

Мудрый ищет решение, а неблагоразумный рассылает проклятья.

Лучше прощать. Не забывать, а прощать.

Блаженны милостивые, ибо помилованы будут.

Прощение — это божественный акт. Все крупные мировые религии говорят, что Бог готов простить наши ошибки. Прощение — еще и глубоко человеческое поведение. Если Бог прощает нас, то мы тем более должны прощать других. Многие чувствуют связь с людьми и Богом, когда прощают и преодолевают причиненную боль. Библия не только требует, но и поощряет прощение.

В Евангелии от Матфея Иисус говорит: «Ибо, если ты простишь людей за прегрешения их, то и Отец Небесный тоже простит тебе, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф. 6:14–15)». В каком-то смысле всякий раз, прощая причинившего нам обиду, мы входим к контакт с Богом внутри нас.

Лично для меня важным итогом работы с томографией стало лучшее понимание людей. Прощать легче, если иначе взглянуть на причинившее обиду поведение, а новая информация помогает исцелить старую боль. Некоторые из моих воспоминаний все еще болезненны, но гораздо меньше, после того как я взглянул на них через призму нейробиологии.

Для меня было очень болезненным событием, когда один из сотрудников моей клиники по имени Джефф впал в паранойю и почти уничтожил наш офис. Однажды ночью он пришел в клинику и начал ломать мебель, бить окна, рвать папки с документами. Следующим утром, когда я сидел в церкви на церемонии награждения лучших учеников восьмого класса моей дочери, на пейджер пришло сообщение от службы «911».

Я проигнорировал его, ведь моя девочка вот-вот должна была получить президентскую стипендию, и ничто не могло отвлечь меня.

Пейджер продолжал пиликать. Жена предостерегающе взглянула в мою сторону. Я дождался награждения Брианны, выскользнул из церкви и позвонил в офис. Секретарь Шелли очень расстроенным голосом рассказала о случившемся, и мы оба поняли, кто устроил погром: всю прошедшую неделю Джефф вел себя странно и раздражительно. Мое сердце замерло, когда Шелли сказала, что в оставленной записке содержалась угроза вернуться и убить всех сотрудников.

Пришлось звонить в полицию, и в тот же день они арестовали Джеффа и отвезли его в местную психиатрическую клинику. Вся сила моей ненависти обрушилась на Джеффа за то, что он напугал сотрудников и еще за то, что в клинике, которая лечит ментальные расстройства, произошло подобное.

За год до того в рамках исследовательского проекта мы делали Джеффу томографию мозга, которая дала картинку, характерную для маниакально-депрессивного расстройства. Я показывал ему результаты скана, и он признавал, что и раньше с ним случалось несколько психотических припадков. Из-за неустойчивости поведения он развелся и потерял право общаться с сыном.

Я просил его обратиться за помощью и предлагал оплатить счета за лечение, которые не покрывала его страховка. Я даже направил его к очень хорошему психиатру, к которому он сходил всего пару раз, а затем перестал и бросил принимать таблетки.

Несколько раз Джефф звонил в наши клиники из больницы, угрожая сотрудникам, из-за чего я стал с настороженностью реагировать на банальный автоответчик. Пришлось потребовать в полиции оградить нас от него. Я понимал, что человек, разнесший наш офис, не был настоящим Джеффом.

После того как лекарства подействовали на него и мозг успокоился, Джефф прислал мне и Шелли письмо с глубочайшими извинениями за свое поведение. Он признал, что оно разрушило множество прекрасных возможностей в его жизни, и был намерен приложить все силы к лечению.

Джефф понимал, что мы не возьмем его назад на работу, но не хотел терять связей и расставаться по-плохому. Я знал, что его приступ не был настоящим отражением его души, им двигала болезнь.

Возможно, другой работодатель, не имевший возможности посмотреть на его сканы и разобраться в ситуации как я, начал бы судебное преследование за причиненный ущерб, но мне его томограмма помогла понять и простить. Я видел и другие случаи, когда томография помогала людям прощать причиненную боль, если они смотрели на поведение окружающих под иным углом.

Примеры из моей практики

52-летняя Джой впервые услышала меня на лекции в группе поддержки в Области Бэй. Я рассказывал о том, как моя работа с томографией помогла понять жестокость и суициды.

После лекции Джой подошла ко мне со слезами на лице и рассказала, что шесть членов ее семьи покончили с собой: дедушка и бабушка со стороны отца, отец, дядя и двое ее братьев. Она пришла на встречу, потому что ее сын едва не убил себя и сейчас находился в местной психиатрической больнице.

Она безумно рассердилась на него и не могла заставить себя навестить сына в больнице. Ведь он прекрасно знал, сколько горя причинили семье самоубийства отца и братьев Джой. Она не могла понять его мотивы. Много раз они обсуждали семейную историю суицидов, и сын обещал матери, что никогда не попытается лишить себя жизни.

Узнав на лекции, что предрасположенность к депрессии, жестокости и расстройству височных долей передается по наследству, Джой смогла взглянуть на семейную историю с другой точки зрения, лучше поняв причины происходящего.

Она почувствовала, что прощение по отношению к самоубийцам стало зарождаться в ее сердце, и преисполнилась намерением оказывать сыну помощь, не чувствуя озлобленности. Через несколько месяцев она сообщила мне, что откровение, случившееся с ней на лекции, помогло ей полностью изменить отношение к людям с ментальными заболеваниями, совершавшими ужасные вещи.

Я лечил многих пациентов, пострадавших в детстве от жестокого обращения. Эмоциональные цепи стыда, вины и ненависти оковали их и мешали привязываться к окружающим. Я неоднократно наблюдал, как информация о работе мозга помогала исцелению болезненных воспоминаний у этих людей, если они смотрели на свою жизнь через призму науки о мозге. Преодолеть воспоминания о насилии легче, когда приходит осознание, что причиной жестокости было повреждение мозга.

Однажды утром 28-летняя Валери пыталась убить себя. Она ушла в гараж, заперла дверь, приняла четыре снотворных таблетки и включила двигатель автомобиля. Ее нашли случайно, потому что подруга заглянула, чтобы позвать ее на ланч.

Дверь была заперта, но подруга услышала звук мотора и, заподозрив беду, вызвала полицию. Полицейские взломали дверь гаража и отвезли потерявшую сознание Валери в больницу. В то время я был дежурным психиатром и навестил Валери, как только она пришла в сознание. Физически она была в порядке, чего не скажешь о ее психологическом состоянии. Она злилась на себя за то, что плохо спланировала самоубийство, хотя несколько месяцев продумывала детали, так как не могла больше жить с болью воспоминаний.

Следующие недели в больнице она рассказывала мне о демонах из прошлого. Ее мать, очень красивая, но не получившая никакого образования женщина, была проституткой и алкоголиком. По ночам она часто бросала девочку одну. Не раз клиенты матери сексуально оскорбляли Валери, а мать, казалось, ничего не замечала. Это длилось годами. В 14 лет Валери сбежала из дома и некоторое время провела в приюте. После на несколько лет попала в очень хорошую временную приемную семью. В 17 лет Валери вернулась домой. Ее мать перестала пить и оставила работу проститутки, нашла работу в частной клинике и ходила на встречи общества анонимных алкоголиков.