Карл Роджерс - Клиентоцентрированная терапия
Исследования в области игровой терапии
Выше, в самых общих чертах, были очерчены принципы и методы игровой терапии с точки зрения клиентоцентрированной терапии. Более подробный и обильно иллюстрированный отчет читатель может найти в книге Экслайн (7). Здесь же для оценки результатов использования этих принципов и методов, а также определения обязательных требований обратимся к рассмотрению современного состояния научных исследований в области игровой терапии.
Пока в этой области осуществлено относительно мало исследований, в основном из-за трудности получения необходимых экспериментальных данных. Одни лишь фонографические записи не способны дать адекватную картину процесса игровой терапии, ибо звуки сами по себе часто оказываются бессмысленными. Необходимо располагать подробным описанием происходящих событий, в ходе которых осуществлялась звуковая запись. Личные записи терапевта никогда не могут быть полными, потому что некоторые дети требуют активного участия терапевта в игре.
Записи, например, невозможно делать во время рисования красками. Стоимость использования специального наблюдателя, способного записывать все происходящее во время игровой терапии, а потом согласовывать эти записи со звуковой записью, слишком велика. Существуют также другие трудности. Если используется стационарный микрофон, то сильные удары по столу, на котором он стоит, могут повредить его. Использование подвесного микрофона влечет за собой запрет на бросание каких-либо предметов вблизи него. Если же записывающее устройство находится непосредственно в игровой комнате, то оно должно быть защищено от стремления ребенка "помочь" при записи. Осуществляя эту защиту, терапевт рискует превратиться в полицейского. И только в тех случаях, когда ребенок ведет себя не слишком агрессивно, записывание на пленку может действительно способствовать терапевтическому процессу. Если ребенку позволяют прослушать касающуюся его запись, то первой его реакцией обычно бывает смущение. После этой фазы наступает фаза удивления, которая может выражаться по-разному: "Никогда не думал, что я такой путаник" — или — "Так вот, как я себя веду!" Специальное изучение этой особой проблемы (т.е. проблемы реакции ребенка на магнитофонные записи и его поведения при этом) никогда не проводилось и, пожалуй, уже пора его осуществить.
Опыт анализа протоколов игровой терапии
Анализу самого процесса игровой терапии (в отличие от ее результатов) уделено внимание только в двух исследовательских трудах. Ландисберг и Снайдер (46) изучали протоколы занятий с четырьмя детьми в возрасте от пяти до семи лет. Исследование проводили три терапевта. Анализ отчетов о поведении четырех из них вне терапевтического сеанса позволил оценить три случая как успешные; четвертый—окончился неудачей. По-видимому, эти случаи не сопровождались фонографической записью. Исследователи стремились проанализировать реакции клиента и терапевта с целью выяснения их тенденций на протяжении всего курса терапии. Использовался метод анализа Снайдера, разработанный для случаев со взрослыми. Коротко говоря, процедура состояла в том, чтобы разделить протоколы на мысленные единицы, которые затем были распределены по категориям. Высказывания терапевта классифицировались по содержанию, высказывания клиента — в зависимости от содержания и чувств. Рекатегоризация трех бесед после трехмесячного перерыва имела своим следствием удваивание исходных классификаций от 72 до 85 процентов. Достоверность подсчета соотношений колебалась от 45 до 76 процентов. Это значительно ниже, чем было описано Си-маном (76). Расхождение, по-видимому, было обусловлено тем, что Ландисберг и Снайдер использовали слабо подготовленных экспертов.
Было обнаружено, что 75 процентов ответов терапевта попадали в недирективную категорию (непосредственное восприятие, распознавание чувств, переформулировка содержания). Это хорошо согласовывалось с 85 и 63 процентами, полученными Симаном и Снайдером, соответственно, для случаев со взрослыми клиентами. Интерпретации включали в себя 5 процентов всех ответов терапевтов. Это сопоставимо с 8 процентами, полученными в исследовании Снайдера, и 1 процентом — в исследовании Симана. Вопрос о том, выявил ли анализ недавних случаев игровой терапии более близкое соответствие результатам Симана, остался открытым. Вполне возможно, что в исследованиях лишь четырех случаев, наблюдаемые расхождения отражают погрешности выборки.
Наиболее характерная тенденция смещения категорий клиента состояла в возрастании его физической активности на последних трех из пяти условных стадий терапевтического процесса. Более поздние реакции клиента (около 70 процентов) оказались выражением чувств в словах или в действии. Это процентное соотношение значительно выше того, которое наблюдалось на первых двух стадиях. Анализ показал, что возрастание интенсивности чувства в значительной мере связано с действиями, а не с вербальными реакциями. Все это вполне согласуется с общими положениями логического обоснования игровой терапии. В противоположность результатам, полученным для случаев со взрослыми, Ландисберг и Снайдер обнаружили, что во время игровой терапии возрастали именно негативные чувства. Позитивные чувства составляли около 30 процентов реакций клиентов на протяжении всей терапии. Это в известном смысле противоречит данным Симана относительно взрослых клиентов. Если в начале терапевтического процесса негативные чувства составляли около 15 процентов реакций детей, то на последней пятой стадии позитивные и негативные чувства возникали с одинаковой частотой. Последний результат согласуется с той частью отчета Симана, в которой не обнаружено никакого различия в интенсивности выраженных установок. Кроме того, в противоположность результатам, полученным в случаях со взрослыми клиентами, выражение чувств у детей по мере прогресси-рования терапии все более и более принимало четко выраженную ориентацию на других людей. Здесь также нельзя точно узнать, имеется ли существенное различие между психотерапией взрослых и детей. Из-за того, что малая выборка была однородна также относительно возраста, невозможно даже установить, насколько наблюдаемые тенденции могут быть справедливы для процесса игровой терапии, осуществляемой с другими возрастными группами. Следовательно, требуется дополнительное и более тщательное исследование. При дальнейших исследованиях процесса игровой терапии, вероятно, было бы более полезным предусмотреть, чтобы эти исследования не слишком сильно ориентировались на категории, установленные при изучении случаев взрослых клиентов. Категоризация — это способ суммирования информации. Чтобы не противоречить своим исходным данным, что вполне очевидно, следует исходить именно из них. В противном случае, искусственное подведение под эту категорию анализируемой информации может привести к значительному искажению выводов.
Финк (22) попытался преодолеть затруднение, вызванное применением в рамках игровой терапии категорий, которые прежде использовались в терапии взрослых. Были проанализированы девятнадцать категорий чувств, выраженных детьми во время терапии. Эти категории были получены в процессе анализа протоколов игровой терапии. Достоверность первоначальной оценки относительно подсчета соотношений в категоризации колебалась от 66 до 77 процентов. Целью исследования было выяснение наличия каких-либо тенденций в процессе терапии, касающихся частотности различных категорий чувств. В ходе исследования анализировались записи терапевтов, касающиеся терапии шести детей в возрасте между пятью и одиннадцатью годами. Группа детей включала в себя четырех мальчиков и двух девочек. Каждый ребенок проходил от восьми до четырнадцати терапевтических сеансов. Были задействованы шесть различных терапевтов. С одними детьми терапевты встречались в школе, с другими — дома. Это различие вводилось для того, чтобы нейтрализовать влияние на результаты какого-либо одного терапевта, какой-либо одной проблемы, одной игровой комнаты. Единственный фактор, общий для всех шести детей, состоял в недиректив-ности игровой терапии.
Только для пяти категорий обнаружились явно выраженные тенденции. Тенденция определялась как явное отклонение от теоретически предсказуемых частот, по крайней мере, для одной трети общего числа сеансов. Категория "единицы рассказанного" (имеются в виду рассказанные ребенком ситуативно завершенные истории) продемонстрировала наибольшее значение на пятом психотерапевтическом сеансе, а затем шла на убыль. Категория "попытка установить отношения с консультантом" продемонстрировала максимум на третьем сеансе. Затем же она оставалась довольно низкой вплоть до восьмого занятия, на котором начинала устойчиво возрастать до конца терапии. Контрольные ограничения поддерживались на постоянном уровне до девятого сеанса, после чего этот уровень стал устойчиво снижаться. "Агрессивные высказывания" достигли максимального значения на четвертом сеансе, резкое падение их значения наблюдалось на пятом и втором сеансах; еще один пик (хотя и более низкий) наблюдался на седьмом сеансе. После этого данная категория устойчиво снижалась. "Общее число высказываний" достигло постоянного уровня после третьего сеанса. Исследователи отмечают, что эти результаты представляют собой усредненные данные о всех шести детях. Анализ графиков, построенных для каждого ребенка, выявил значительные расхождения, которые могут вызвать недоверие к усредненным результатам в применении к каждому отдельному ребенку.
