Карл Роджерс - О становлении личностью
Главное направление
Разрешите посмотреть, смогу ли я в более сжатой форме изложить все связанное с тем движением, которое я вижу у своих клиентов. Кажется, оно состоит в том, что индивид, сознавая и принимая, движется к тому, чтобы быть процессом, которым он есть на самом деле, на уровне внутренних реалий. Он уходит от того, чем он не есть, от фасада. Он не пытается быть чем-то большим, чем он есть на самом деле, что повлекло бы за собой чувство незащищенности или напыщенные защитные реакции. Он не пытается быть и чем-то меньшим, чем он есть, что вызвало бы чувство вины или самоуничижения. Все больше прислушиваясь к глубоко запрятанным тайникам своего физиологического и эмоционального бытия, он обнаруживает, что все с большей правильностью и глубиной все более хочет быть тем, кем он есть на самом деле. Один клиент, когда он начал чувствовать, куда идет, с недоверием и удивлением спрашивал себя в одной из бесед: "Вы хотите сказать, что, если бы я действительно был тем, кем я хотел бы быть, это было бы хорошо?" Дальнейший его собственный опыт, а также опыт других клиентов ведет к положительному ответу. Быть тем, кем он есть на самом деле, – вот жизненный путь, который клиент, оказывается, ценит выше всего, когда волен двигаться в любом направлении. Речь идет не просто об интеллектуальном выборе какой-то ценности. Лучше всего это можно описать как нащупывающее, пробующее, неуверенное поведение, с помощью которого человек, исследуя, движется к тому, кем он хочет быть.
О неверном понимании
Разумеется, образ жизни, который я пытался описать, многим людям может показаться крайне неудовлетворительным. Если это мнение связано с действительными различиями в ценностях, то я уважаю его как отличное от моего. Однако я обнаружил, что такое отношение может быть и результатом неверного понимания. Я хотел бы попытаться разобраться с этим недоразумением.
Не предполагает ли это статичность?
Некоторым кажется, что быть тем, кем ты есть, – значит оставаться статичным. Они считают, что это синонимично понятиям "быть постоянным", "быть неизменным". Ничего не может быть дальше от истины. Быть тем, кем ты есть, – значит полностью стать процессом. Изменения больше всего ускоряются, когда кто-то хочет быть тем, кем он есть на самом деле. Конечно, на психотерапию обычно приходит человек, отвергающий свои чувства и реакции. Часто он обнаруживает, что несмотря на многолетние старания измениться, его поведение нисколько не изменилось к лучшему. И только когда он может в большей степени стать тем, кем он есть, быть тем, что он отрицал в себе, возникает какая-то надежда на изменения.
Не предполагает ли это зло?
Мое описание жизненного пути, на котором человек становится тем, кем он есть, часто вызывает такую реакцию: это означало бы быть плохим, злым, неконтролируемым, разрушительным. Это значило бы спустить с цепи на людей какое-то чудовище. Эта точка зрения мне хорошо знакома, так как я встречал ее почти у каждого клиента: "Если бы я осмелился дать волю чувствам, которые заперты внутри, если бы я хоть в какой-то мере жил этими чувствами, это была бы катастрофа". Такое высказанное или невысказанное отношение наблюдается почти у каждого клиента, когда он начинает переживать свои незнакомые ему прежде качества. Но весь ход его переживаний в психотерапии противоречит этим страхам. Он обнаруживает, что постепенно может "быть" своим гневом, когда это действительно отражает его чувства, и такой принятый или видимый ему гнев не разрушителен. Он обнаруживает, что он может быть своим страхом, но, зная это, он не растворяется в нем. Он находит, что он может жалеть себя, и это не "плохо". Он может быть и бывает своим сексуальным чувством, или чувством лени, или враждебности, но от этого небо не падает на землю. Причина, кажется, заключается в том, что чем более он способен разрешить своим чувствам быть своими и течь свободно, тем более они занимают соответствующее место в общей гармонии его чувств. Он обнаруживает, что у него есть и другие чувства, которые не смешиваются с вышеназванными и уравновешивают их. Он способен испытывать любовь, нежность, заботу и солидарность так же, как враждебность, похоть или злость. Он способен испытывать интерес, живость, любопытство так же, как лень или безразличие. Он способен чувствовать себя не только боязливым, но смелым и храбрым. Его чувства, когда он живет в их присутствии и принимает их сложность, начинают действовать в созидательной гармонии, а не увлекают его на какой-то дурной путь, не поддающийся контролю.
Выражая свое беспокойство, люди иногда говорят, что, если бы человек был тем, кем он есть на самом деле, он бы выпустил на волю сидящего в нем зверя. Мне смешно это слышать, так как я думаю, что нам следовало бы ближе познакомиться с такими зверями. Льва часто называют символом хищности. Но что такое лев? До тех пор пока он не очень извращен контактом с людьми, у него есть многие качества, о которых я говорил выше. Конечно, он убивает, когда голоден, но никогда не делает этого в диком неистовстве и никогда не переедает. Он поддерживает себя в форме лучше, чем некоторые из нас. В детстве он беспомощен и зависим, но движется от этого к независимости. Он не цепляется за зависимость. В младенчестве он эгоистичен и эгоцентричен, но, будучи взрослым, демонстрирует разумную степень сотрудничества, кормит и защищает свое потомство, заботится о нем. Он удовлетворяет свои половые желания, но это не значит, что он занят дикими, похотливыми оргиями. Его различные стремления и побуждения находятся в гармонии. По сути, это созидательный и достойный представитель семейства кошачьих. То есть я считаю, что, если кто-то на самом деле есть уникальным и неповторимым членом человеческого рода, это не должно вызывать ужас. Напротив, в данном случае имеет место полный и открытый процесс бытия одного из самых чувствительных, отзывчивых и творческих существ на этой планете. Исходя из моего опыта, полнота существования уникального человеческого существа, – отнюдь не тот процесс, который можно было бы назвать плохим. Ему больше подходят эпитеты "положительный", "конструктивный", "реалистический", "достойный доверия".
Значение для общества
Разрешите мне ненадолго обратиться к общественному значению того образа жизни, который я попытался описать. Я представил его как систему ориентиров, которая, кажется, имеет большое значение для индивида. Может ли она иметь или имеет ли она какое-либо значение для групп или организаций? Можгут ли эти ориентиры с пользой для себя быть выбраны профсоюзом, церковной общиной, промышленной корпорацией, университетом, нацией? Мне кажется, это возможно. Давайте для примера посмотрим на внешнюю политику нашей страны. Вообще, если послушать заявления наших руководителей и почитать правительственные документы за последние годы, можно сделать вывод, что наша дипломатия всегда основывается на высоких моральных принципах; что она всегда согласовывается с политикой, которую мы проводили ранее; что она исключает какие-либо эгоистические стремления и что она никогда не делала ошибок в своих суждениях и оценках. Я думаю, и, возможно, вы согласитесь со мной, что если бы вам довелось услышать нечто подобное, то вы бы сразу поняли, что это лишь фасад и что такие утверждения не отражают подлинного внутреннего процесса.
Давайте немного поразмышляем над тем, как мы, как нация, могли бы предъявлять себя в нашей зарубежной дипломатии, если бы были открытыми, понимающими, принимающими – такими, какими мы, по нашим утверждениям, и есть. Я не знаю точно, какие мы, но предполагаю, что, если бы мы постарались выразить себя такими, какие мы есть, наши переговоры с зарубежными странами содержали бы, очевидно, следующее.
Мы как нация постепенно сознаем свою огромную силу, а также мощь и ответственность, которые ее сопровождают.
Мы движемся неловко и до некоторой степени на ощупь к принятию положения ответственного мирового лидера.
Мы делаем много ошибок. Нередко мы бываем непоследовательны.
Мы далеки от совершенства.
Мы сильно напуганы силой коммунизма, то есть точкой зрения коммунистов на жизнь, отличной от нашей.
У нас преобладает дух соревнования с коммунистами, и мы злимся, чувствуем себя униженными, когда те превосходят нас в какой-либо области.
Некоторые наши интересы очень эгоистичны, например нефть на Ближнем Востоке.
С другой стороны, у нас нет желания господствовать над другими народами.
У нас сложные и противоречивые чувства относительно свободы, независимости и самоопределения как отдельных людей, так и целых стран: мы желаем этого и горды той поддержкой, которая была оказана этим тенденциям в прошлом, однако нас часто пугает истинное значение этих тенденций.
Мы склонны ценить и уважать достоинство и имущество каждого индивида, однако, когда мы испуганы, у нас это не получается.
