Вольфганг Волкер - Проект НЛП: исходный код
Краткосрочная терапия Эриксона проходила в реальном мире. Он практиковал лечение, опирающееся на здравый смысл, благодаря тому, что имел поддержку жителей района, например парикмахера, продавщицы магазина одежды, официанта ресторана. Все они помогали его пациентам. Ему не были чужды проблемы нормальной жизни, он знал как функционирует средняя семья и понимал, как ведут себя дети в различных фазах развития. Он понимал проблемы, связанные со старением и очень хорошо знал трудности связанные с ощущением боли и физических болезней"[308].
Утилизация (использование)
Утилизация — ещё один основной принцип терапии Милтона Эриксона. Под этим понимают обращение к системе веры и ценностей, а также к индивидуальной позиции и надеждам, с какими клиент приходит в психотерапевтический кабинет.
Разговаривая с людьми, Эриксон перенимал их язык. Также в выборе своих аналогий и метафор он ориентировался, в основном на собеседника: инженеру он описывал свою идею, опираясь на примерах из области техники, садовникам рассказывал истории о растениях. Таким образом, стараясь передать свои мысли, он учитывал ситуацию другого человека. Хейли оценивает это так:
"Такой способ пробуждения у окружающих чувства общности, посредством акцептации их языка, у его коллег профессионалов, представляющих теории непримиримые с его методами, вызывал впечатление, что Эриксон думает так же как они. Он мог разговаривать на многих "языках", так что коллеги и пациенты поддавались иллюзии, что понимают и разделяют его теории, позже удивляясь его неожиданным идеям"[309].
Это умение Эриксона, состоящее в подстройке к разнообразнейшим людям, давало ему возможность вступать с ними в глубокий контакт. Его гибкость не ограничивалась лишь языковой частью коммуникации. Он сознательно подстраивал также свой способ невербальной коммуникации. Насколько это было возможно, он перенимал также позицию и характерные жесты другого человека. Его старательно запланированные вербальное и невербальное поведение, были рассчитаны на достижение максимального терапевтического эффекта. Позднее, когда болезнь ограничивала его всё больше, естественно, возрастало значение вербальной части.
Эриксон первым продемонстрировал, что даже сопротивление клиента, по отношению к терапевту или лечению, может быть использовано. Со времён чисто интрапсихической концепции сопротивления Фрейда, среди большинства терапевтов царило убеждение, что сопротивление вызвано, прежде всего страхом клиентов, перед неприятной правдой. Фрейд предположил, что пациенты в принципе знают обо всем, том что имеет патогенное значение. Согласно ему, они однако внутренне защищаются перед осознанием этой неосознанной информации, поскольку это нанесет ущерб их взгляду на себя[310].
С его точки зрения, сопротивление становилось, парадоксальным образом, знаком качества работы терапевта, указывая на приближение к важному пункту. Поскольку сознательное проникновение в причины психических нарушений, было согласно Фрейду, единственно возможным путём исцеления, психотерапия должна была состоять в основном в том, чтобы дать пациенту, несмотря на всяческое сопротивление, возможность такого проникновения. Поэтому необходимо было также считаться с тем, что процесс лечения часто продолжался долгие годы.
Мнение Эриксона было полностью противоположным. Он не боролся с сопротивлением своих пациентов, если видел в нём выражение их симптоматического поведения. Он скорее стремился к тому, чтобы, поддерживая их и придавая храбрость, обрести над ними контроль. Лишь когда клиенты реализовали свои паттерны, под его руководством, он мягко менял направление[311].
Такой метод имел часто такое же значение, как и введение терапевтической двойной связки. Эриксон проиллюстрировал этот принцип историей из своего детства:
"Мое первое сознательное применение двойной связки, которое я еще хорошо помню, имело место в ранние годы детства. Однажды, в один из зимних дней, при нулевой температуре, мой отец вывел из сарая телёнка к корыту с водой. Когда теленок утолил жажду, он отправился назад. При входе в сарай, он однако остановился и несмотря на то, что мой отец отчаянно тянул его за узду, теленок не сдвинулся с места. Развлекаясь в снегу и наблюдая за этой проблемой, я начал от души хохотать. Отец попросил меня помочь. Когда я понял, что тут имеет место бесцельное сопротивление, то решил дать телёнку шанс продемонстрировать его. Поскольку он явно желал этого, я применил на теленке принцип двойной связки. Я схватил его за хвост и стал тянуть в противоположном направлении, в то время как мой отец все еще пытался втолкнуть его в помещение. Теленок сейчас же пересилил сопротивление самого слабого человека и втянул меня в сарай"[312].
Наиболее удивительно в методе, который Эриксон практиковал в терапевтическом лечении, было то, что он совершенно по иному освещал проблему практического подхода к сопротивлению во время работы с людьми над изменениями. Теперь сопротивление не воспринимали как обязательное препятствие, тормозящее исцеление пациента. Наоборот, можно было применить его непосредственно для решения проблемы или для достижения трансовой индукции. Сопротивление клиента было также и прежде всего интерактивно обусловленным явлением, которое может быть успешно использовано умелым терапевтом.
Эриксон применил этот принцип на одном студенте, который долго мешал ему в докладе о гипнозе, выкрикивая враждебные замечания. Также и в этом случае, ему удалось использовать отрицающую позицию студента, чтобы провести демонстрацию перед большой публикой. Так он описывает это событие:
"Мои высказывания были старательно сформулированы, чтобы вербально или посредством позиции, вызвать явное сопротивление у неуравновешенного студента, которому сказали, чтобы он молчал; что нельзя противоречить; что он не должен вмешиваться; что нельзя жаловаться опять на обман; что нельзя пройти между сидящими или перед аудиторией; что он должен делать то что требует лектор; что он должен занять место; что должен вернуться на свое первое место; что он боится выступающего; что он не должен рисковать поддаваясь гипнозу; что он ничтожный трус; что боится взглянуть на сидящих на подиуме, добровольно поддавшихся испытанию; что он должен занять место позади аудитории; что ему необходимо покинуть зал; что ему не хватит храбрости подняться на подиум; что он боится обменяться дружеским рукопожатием с лектором; что он не отважиться посидеть спокойно; что он боится встать и улыбнуться перед публикой со сцены; что он не отважится взглянуть на автора или его выслушать, что не сможет сесть на один из стульев, что должен прятать руки за спину, вместо того, чтобы положить их на колени; что не сможет испытать левитацию руки; что боится войти в транс; что должен немедленно покинуть подиум, что не может остаться и войти в транс; что не может впасть даже в легкий транс, что не отважится войти в глубокий транс; и так далее.
Студент с легкостью словесно и действием отрицал каждый этап этой методики, пока его не заставили замолчать. Когда его сопротивление ограничилось лишь действием и он был пленён собственными.паттернами сопротивления докладчику, относительно легко его ввели в сомнамбулическое состояние транса. Он был необыкновенно эффективно использован, во время доклада, как пример для демонстрации. В следующий уикенд, он посетил лектора, рассказал о своем личном несчастье и непопулярности, попросив провести терапию. Во время сессий, он делал успехи с феноменальной скоростью и отличным результатом"[313].
Взгляды Эриксона на бессознательное и отрицание им терапии, ориентированной на инсайт
В европейской психотерапии до сегодняшнего дня царит миф о том, что сознательный инсайт в причины проблемы, это существенный фактор терапевтического изменения. Такой взгляд опирается, как мы уже вспоминали, на фрейдовской концепции бессознательного. Фрейд был убежден, что бессознательное это склад вытесненных, инфантильных фантазий, определенный тип отложений, опасных "отходов" души[314].
Если проанализировать метафоры, с помощью которых он описывал бессознательное, станет ясно, какой была внутренняя позиция Фрейда по отношению к бессознательным процессам. В контексте сопротивления, вызванного у пациентов при интерпретации снов, он писал:
"Мы встречаем регулярное сопротивление, если желаем пройти от символического элемента сна к скрытому бессознательному. Относительно этого, мы можем сделать вывод, что за этой "заменой" кроется нечто важное. Ибо какую иную цель могут преследовать такие трудности, удерживающие эту тайну? Если ребенок не хочет разжать свой кулачок, что бы показать, что он прячет, то наверняка это что-то запрещенное, то что ему нельзя иметь."[315]
