Берт Хеллингер - Источнику не нужно спрашивать пути
«Починить» или «дать вырасти»
Еще кое-что необходимо учитывать. Речь идет о процессах роста. Такая работа дает начало росту. Для роста необходимо время. Здесь не стоит спешить.
Иное представление о терапии — исправление. Необходимо сначала «починить» каждую деталь и поставить ее на свое место, а затем «вернуть» владельцу. Так мы представляем себе большую хорошую работу. Но там, где речь идет о росте, с методом исправления придется распрощаться. Очень важно, из какого представления исходят в работе терапевт и клиент.
Терапевт, работающий по методу исправления, притягивает энергию к себе, отнимая ее у клиента. Такое случается с терапевтами, которые прорабатывают и впоследствии контролируют результат. При этом они действуют в своем интересе, а не в интересе клиента. Такое вмешательство извне нарушает процесс роста. Здесь необходимо подумать над изменением основных позиций, с которых мы подходим к терапии.
В нашей работе необходимо четко разделять два образа. Исправление — это «много психотерапии», которую терапевт должен «завершить», чтобы она удалась. Такое представление не соответствует нашей работе. В нашей работе образ «исправление» неприменим. Мы даем лишь импульсы — импульсы роста. Процесс роста продолжается. Необходимо считаться с тем, что пройдет около двух лет, пока импульс достигнет намеченной цели. Любая поспешная попытка вмешаться в процесс, ускорить его — это попытка применить метод исправления: быстренько кое-что привести в порядок. Такая попытка нарушает процесс роста.
Исцеление как подарок
Многие клиенты, одержимые желанием поскорее выздороветь, перекладывают решение на кого-то извне, например, терапевта или врача, который их лечит. Они перекладывают ответственность за исцеление на другого. Некоторые, пришедшие на наш курс чему-то научиться, ставят результат в зависимость от того, сидят ли они в первых рядах или нет. Тот, кто это делает, учится меньше. Так же и клиент, который ожидает исцеления от терапевта, ожидает, чтобы терапевт сделал это для него, имеет меньше шансов на выздоровление.
Исцеление — это подарок. Если исцеление удалось или пришло облегчение — это подарок. Если это происходит — это чудо. Как для клиента, так и для терапевта. Чудо, которым невозможно управлять.
Некоторые виды терапии допускают точное планирование, например, терапия поведения. При этом речь идет преимущественно о симптомах, например фобиях. Там же, где речь идет о судьбах, о жизни и смерти, о переплетениях и вине, невозможно работать по плану. И результата невозможно достичь, следуя в работе заданному образцу. Там, где решение найдено, исцеление удалось, действуют силы, которые выходят за пределы личности. Этим силам нужно довериться.
То же относится и к пониманию. Оно не зависит от нахождения в первых рядах зала. Если оно приходит — это подарок. Тот, кто сдержан и не ставит результат в зависимость от внешних факторов, имеет больше шансов на понимание, более глубокое понимание.
Осторожность при контроле результата
Я знаю, что моя работа оказывает влияние на течение болезни, но я никогда не интересуюсь результатом. Это очень важно. Я могу работать только в том случае, если погружаюсь в систему или в силовое поле без какой-либо конкретной цели. Клиент приходит ко мне, и я, получив от него информацию, внезапно оказываюсь в силовом поле. Тогда я включаю свое восприятие или свое знание, чтобы привести в движение в системе нечто примиряющее или исцеляющее.
После этого я выхожу из силового поля. Не сделай я этого, начал бы мешать процессу. Если в последующем я спрошу, то происходило дальше, я снова вторгнусь в силовое поле, как будто я создал его своею силой и проверяю результат, как будто он зависел от меня. Тогда образ перестает действовать, поскольку он искажен. Вот почему я этого не делаю.
Я не слушаю объяснений, почему кому-то стало лучше. Мне достаточно того, что он сказал, что ему лучше. Объяснения, как правило, излишни.
Мужество узнать правду — такую, как есть
Иногда терапевт произносит нечто, что звучит ужасно, хотя участники и понимают, что это правда. Некоторые терапевты опасаются произносить такое, хотя это и очевидно всем. Для терапевта, который полагает, что вся ответственность на нем, что клиенты слепо верят всему услышанному от него, что не они сами думают и решают за себя, это ужасно. Терапевт озвучивает то, что очевидно для всех, как бы угрожающе это ни звучало. Тогда клиент сам начинает пристально всматриваться. Он становится серьезным и сильным.
Если терапевт считает, что должен беречь клиента, и не говорит правды, клиент начинает бояться терапевта. И с полным правом. Ведь такой терапевт обманывает клиента. Такая любовь обманная, если это вообще можно назвать любовью. Зачастую это просто трусость.
Ясность получит лишь тот, кто преодолел страх. Это очень наглядно описал Кастанеда в одной из своих книг о шамане — доне Хуане. Самый большой страх, который испытывают терапевты; «Что будет, если я расскажу то, что знаю?» — или «Что скажут мои коллеги, если я расскажу то, что знаю?» Так складывается сообщество заклятых трусов. Это неуважение величия действительности, величия судьбы и души всех участников.
Если терапевт привержен действительности, то он становится в известном смысле противником клиента, и все же у клиента есть ориентир. Клиенту не обязательно соглашаться с действительностью, он может и противостоять ей, но все же у него есть ориентир. Если терапевт не противопоставляет клиенту действительность, у клиента отсутствует ориентир.
УЧАСТНИК: А что, если вы ошибаетесь?
Б. X.: Я всегда работаю в присутствии группы людей. Если я ошибаюсь, часто кто-либо из группы поправляет меня. Или сам клиент поправляет меня. Происходит встречное движение, которое исправляет ситуацию. Но такое происходит не всегда. Поэтому всегда есть место отваге.
Ошибки действуют как средство исправления. В стремлении избежать ошибок можно убежать от верного. Поэтому я стесняюсь высказывать предостережения.
Любопытство унижает
Вопросы из любопытства недопустимы. Они оттягивают энергию от клиента на задающего вопрос. Это оказывает плохое действие. Поэтому я так сдержан. Вы заметили, что я мало спрашиваю? Я не хочу знать много, и все же я могу работать. Я не оттягиваю энергию на себя, я оставляю ее там, где она есть, — у наиболее важных участников. Пациенты это хорошо знают. Если я расспрашиваю их из любопытства, они теряют собранность, потому что вынуждены заниматься мной. Они как бы должны оправдываться, почему это так. Это плохо.
Опираться в душе на любовь
Я бы хотел вернуться к вопросу, который ранее так твердо отклонил. Тогда болезням были даны объяснения, которые совершенно недопустимы и разрушают душу. Здесь я совершенно тверд. Я всегда оберегаю моих клиентов от таких объяснений.
У меня есть принцип, которому я следую. И это секрет моего подхода: опираться в душе на любовь. Задавший вопрос, не опирался в душе на любовь. Когда посягают на любовь или душу, я непоколебим.
Границы семейной расстановки
С помощью семейных расстановок мы часто находим хорошие решения. Вы сами это видели. Но иногда складывается представление, что при помощи семейной расстановки сложную проблему можно решить даже тогда, когда в душе клиента отсутствует отклик. Хочется думать: надо только продолжить, и решение все же придет. Это противоречит непосредственному восприятию. Его пытаются перехитрить.
Действие, направленное против восприятия, разрушает собственную душу. За этим действием стоит притязание на власть, противопоставленное смирению, которое необходимо для нашей работы.
В своей работе я не выхожу за пределы того, что могу. Если я бессилен, я останавливаюсь. В прошлой расстановке моей клиентки я был бессилен, поэтому остановился. Позднее от нее поступил импульс, и я смог продолжить. Без этого я ничего не смог бы сделать. Импульс, поступивший от нее, как бы дал мне разрешение и стал поддержкой.
Живые и мертвые
Для меня становится все очевидней, что при семейных расстановках нельзя останавливаться на том, что лежит на поверхности. Для того чтобы найти решение, мы должны включать в них иное — более широкое. Так мы сможем постичь величие умерших; понять, что царство мертвых не есть нечто ужасное, совсем нет. В нем — завершенность и величие. Смерть — это огромное царство мертвых, жизнь мимолетна. В царстве мертвых покоится то, что окончено. Позднее в это царство придут и ныне живые. Стремясь попасть туда раньше времени, они нарушают покой умерших. Право попасть в царство мертвых возникает только в свое время, не раньше.
