Любовь, которая убивает. Истории женщин, перешедших черту (СИ) - Анна Моц
В книге изложены истории женщин, содержащихся в тюрьмах и психиатрических больницах Великобритании и живущих на свободе. Это истории тех, кто начал взаимодействовать с судебным психологом и психиатром из-за жестокости, совершенных преступлений или потенциального риска для детей. В книге рассказывается о пережитом опыте и лечении тех пациенток, с которыми мне довелось поработать. В целях обеспечения безопасности девушек я изменила важные детали. По этой причине невозможно определить расу или этническое происхождение моих пациенток, но важно знать о несправедливости, с которым сталкиваются женщины из числа темнокожих, азиаток и этнических меньшинств как в обществе, так и в рамках системы правосудия. У них чаще встречаются психические расстройства. С одной стороны, это вызвано расизмом и неравенством, с другой — редкими случаями диагностики и недостаточным лечением[4]. Кроме того, женщины такого этнического происхождения совершают больше преступлений. Их арестовывают в два раза чаще, чем белых женщин, а в случае с темнокожими девушками вероятность вынесения приговора о лишении свободы выше на 25 %[5].
Структурно книга построена как серия случаев из моей работы с сотнями женщин в самых разных условиях на протяжении 30 лет. Каждая история затрагивает различные темы в спектре женского насилия: от ужасающих ситуаций, когда матери причиняют вред собственным детям или убивают их, до подчинения импульсам, побуждающим к поджогам и самоповреждению, от опыта домашнего насилия и насилия над партнером до случаев сексуального насилия над детьми, находящимися под их опекой. Опираясь на опыт работы в тюрьмах, больницах, клиниках и суде, я выбрала наиболее типичные примеры, с которыми встречаюсь каждую неделю. Они отражают тот факт, что женское насилие чаще всего носит бытовой характер и направлено в одном или нескольких из трех направлений: против себя, против партнера и против ребенка. Все три влекут за собой риск насилия, долгосрочного вреда, а в нескольких случаях, о которых я также расскажу, — смерти.
Это сложно назвать легким или приятным чтением. Если вы держите книгу в руках, обратите внимание: некоторые подробности могут вызывать отторжение и неприязнь, но опустить их не получится, потому что цель — представить реалистичный портрет пациенток. Но даже в темное царство пробивается луч света. Проживать боль клиентов довольно тяжело. Но я постоянно находила вдохновение во внутренней силе женщин, преодолевших те трудности, которые многим из нас и не снились, в определенной степени восстановившихся и создавших островки стабильности, имея в прошлом опыт насилия и невероятную травму. Терапия создает проблески надежды и человечности в коридоре ужаса, через который мы проходим вместе с пациенткой. Наверное, это прозвучит неожиданно, но возникают забавные и приятные моменты: девушки вспоминают будничные истории и делятся своими достижениями. Поддерживать женщин, на чьей жизни остался шрам травмы и насилия, помогать им обрести счастье и стабильность — величайшее преимущество моей деятельности.
Когда я рассказываю кому-то о работе, часто возникает вопрос, не боюсь ли я сидеть в одном помещении с той или иной девушкой, которая совершила ужасное преступление. Честный ответ такой: моменты, когда мне становилось страшно за себя, возникали крайне редко. У меня еще не было повода нажимать тревожную кнопку, которая, как правило, располагается где-то поблизости. Гораздо сильнее я боюсь, что плохо справляюсь со своими задачами — не могу помочь пациенту и разрушить стену отрицания и подозрений, не уверена, удалось заслужить доверие человека или же меня воспринимают как добычу или хищника.
Мне бывает сложно справиться с чувствами по поводу женщин, которые оказываются одновременно и жертвами, и виновницами преступления. Многие из них злые, агрессивные и пугающие, но в то же время напуганные, уязвимые и травмированные. Некоторые кажутся кроткими и мягкими, но при этом они прибегают к крайнему насилию, в реальность которого сначала сами не могут поверить. Помочь человеку и в конечном счете обрести понимание более широкого контекста можно только в том случае, если рассматривать личность и ситуацию со всех сторон — не только преступление, но и травмы и боль, которые за ним стоят. Обязанность всех членов общества — стремиться к пониманию и исцелению этих женщин, а также к их поддержке, чтобы они смогли вырваться из круга насилия, которое длится уже не одно поколение, и понять на собственном опыте, что такой судьбы можно избежать. Чтобы этого добиться, нужно перестать очернять, навешивать ярлыки и искать простые объяснения. Лишь признав всю сложность такого явления, как женское насилие, мы сможем пролить свет на социальную проблему, которой прежде уделялось недостаточно внимания, и тогда появится надежда устранить ее источники и последствия.
1
Мэри. Пожар и угасание
С Мэри я познакомилась на заре своей карьеры судебного психолога — на втором месте работы после окончания университета. Моя пациентка, напротив, была чрезвычайно опытной: она уже 25 лет обитала в разных больницах закрытого типа, оказавшись в ловушке последствий поджога, который совершила полжизни назад. Ситуация в Мидлендсе — той части Англии, где все еще заметны шрамы деиндустриализации, — сильно отличалась от современных клинических стандартов: женщины жили в смешанных палатах по соседству с мужчинами, коих было большинство. Риски такой организации содержания игнорировались, если о них и вовсе кто-нибудь задумывался.
В отделении, где я работала, а Мэри жила, в основном руководствовались концепцией бихевиоризма. Ее суть заключается в том, что при изучении и лечении пациента необходимо сосредоточиться на наблюдаемых явлениях в поведении человека, а не на внутренних психических процессах. Утверждается, что окружающая среда в раннем возрасте оставляет неизгладимый след и влияет на привычное поведение — то, как мы реагируем на наказание и поощрение: нередко эти реакции не осознаются и становятся привычками. Бихевиоризм — психологический подход к изучению и корректировке реакций, который отличается системностью и четкой структурой. Сейчас его используют в рамках когнитивно-поведенческой терапии (КПТ). Терапия в отделении с применением этого подхода была «ориентированной на нарушения»: пациентов различали скорее по их преступлениям, а основное внимание уделялось искаженным моделям мышления, которые привели к таким поступкам. При этом их символическое и бессознательное значение не учитывалось.
Меня удручали явные
