Ошибки пациентов - Александр Иванович Алтунин
Возможность лечения без больницы у Романа была, но требовала несколько больших сил, времени, нервов и денег. А скупость Людмилы Викторовны была одной из ее основных черт и потому она пошла по пути наименьшего сопротивления. Что там будет потом — сейчас это ее мало волновало. Важно было теперь решить неприятную проблему и по возможности с наименьшими потерями. Если бы Роман закончил аспирантуру и получил научную степень — при уровне квалификации доктора это было вполне реально — о его будущем ближайшие годы можно было не волноваться.
А в реальной жизни получилось, что теперь он никому не нужен — только спит да ест, набрал 120 килограмм (при росте в 170 см). Ни к каким врачам идти не желает, отношения с матерью предельно проблематичные. И теперь, когда ситуация приобрела уже необратимый характер, Людмила Викторовна постоянно терзает доктора с самыми разными вопросами о том, что ей делать, потому что контроль за ситуацией с ее стороны полностью утрачен.
Скупой платит дважды и в денежных вопросах и в жизненных. Минутная душевная лень и скупость обернулись для нее постоянным душевным дискомфортом, от которого жизнь не позволяет ей избавиться ни на один день вот уже несколько лет. И уже никогда ей не обрести душевного равновесия, ибо эгоизм, сумасбродство, обостренный рационализм и стервозность дополняются еще большим ожесточением и очерствением души. Во всех ее неприятностях могут быть, по ее мнению, виноваты только другие люди, жизнь и кто угодно и что угодно, но только не она. А это не соответствует высшим законам жизни. И за это она будет страдать еще долго и все тяжелее и тяжелее. Ибо Высшие Силы никому и никогда не прощали пренебрежения к духовным принципам и всегда очень жестоко наказывали "скептиков" и других самовлюбленных и самоуверенных "философов".
Стервозность — норма жизни?
Наташа, 22 года, молодая стройная и симпатичная девушка. Ее фотографию я увидел семь лет назад, когда она еще в школе училась. Одна моя знакомая рассказывала мне о семье подруги и показывала фотографии. Уже тогда я обратил внимание на весьма выразительное лицо старшей дочери этой подруги. Оно отражало чрезмерно высокую самооценку, высокомерное и несколько пренебрежительное отношение к окружающим, самовлюбленность и самоуверенность, высокий уровень сумасбродства и импульсивности, эгоцентризма и рационализма, душевной черствости и откровенной стервозности. Моя знакомая передала своей подруге мое мнение о ее дочери. Подруга встретилась со мной и я ей рассказал более подробно свое мнение, сделав акцент на том, что пока характер дочери не причиняет им особых проблем, но со временем весьма вероятны весьма серьезные проблемы и с ее здоровьем, которые ударят сильно и больно как по жизни самой девушки, так и по жизни ее матери. Женщина эта посчитала, что она лучше доктора разбирается в жизни и в своей дочери (только посмотрел на фотографию и уже пугает нас, знаем мы, мол, таких пророков…) и поэтому может полностью пренебречь его мнением.
Шли годы, дочь успешно закончила школу, потом медицинское училище, пошла работать в аптеку. Все не могли нарадоваться ее успехам, она была образцом для своих ровесниц по социальным достижениям. Ее обостренное честолюбие было замечено на работе и ей светила прекрасная перспектива. Однако проблемы начались уже в семейной жизни. Отношения с мужем становились все хуже и хуже, пока дело не дошло до развода. Признать свои ошибки в построении отношений с мужем она не пожелала, так как не обладала для этого необходимым уровнем жизненного опыта (правда она сама считала, что все знает и понимает не только не хуже других, а намного лучше) и мудрости.
Ситуация становилась тупиковой. Обостренная амбиция не позволяла ей искать даже относительные компромиссы в решении проблемных ситуаций. А чувство даже относительной несостоятельности в жизни было для нее непереносимым. Она металась, как разъяренный тигр в клетке, впадая в противоположные крайности: то была тиха и смирна, как овечка, полностью перекладывая ответственность за личное и семейное благополучие на мужа, то напоминала мигеру, пытаясь полностью подчинить себе мужа во всех вопросах не только семейной жизни, но и его делах и поступках. На самом же деле, она не умела строить стабильные и продолжительные полноценные отношения ни с кем. Ровесницы уважали ее за успехи в учебе и работе, а не за человеческие достоинства и добродетели. Да и много ли среди них было тех, кто хорошо разбирался в людях и мог адекватно расставить точки над "и"?
Неумелые попытки стабилизировать ситуацию к успеху не привели. Настроение постепенно становилось все более подавленным, чувство собственного бессилия порождало выраженное отчаяние и ощущение безысходности. Возник психический срыв. Стала бояться выходить из дома, ей казалось, что кто-то хочет ее избить, ограбить сделать ей что-то плохое. Помимо ее воли ее преследовали неприятные навязчивые мысли. Временами она высказывала странные и даже нелепые мысли. Никаким уговорам не поддавалась. В своих болезненных переживаниях не поддавалась коррекции даже на 110. Полностью погрузилась в свои патологические мысли и чувства.
На контакт с врачом не пошла. Отчасти это было вызвано тем, что мать Наташи не захотела создать у нее должного уважительного уважения к доктору и объяснить важность наличия хорошего доктора в ее жизни, причем не только на конкретный момент, но и на будущее. Одним словом, Наташа не видела для себя особой выгоды и пользы от присутствия доктора и его участия в ее жизни, а поэтому и не посчитала нужным с ним разговаривать вообще. Хотя недоработки матери Наташи доктор попытался восполнить и объяснить что к чему. Но разговаривать со стенкой было гораздо результативнее. Даже угроза встать на учет в психоневрологическом диспансере не смогла переубедить больную изменить отношение к врачу, который мог вылечить ее психоз в домашних условиях. Мать при беседе доктора присутствовала, но никаких мер по переубеждению дочери не приняла. Дело закончилось тем, что Наташу положили в психиатрическую больницу, потом поставили на учет, означавший пожизненный запрет на работу с электричеством, транспортом,
