Дженнифер Джекет - Зачем нам стыд? Человек vs. общество
Устная речь стала лишь первым средством распространения слухов. На следующий уровень коммуникация вышла с возникновением письменности. С момента ее появления коммуникационные технологии обогатились, как указывает исследователь Интернета Клэй Ширки, следующими пятью эпохальными достижениями: печатный станок, телеграф и телефон, звукозаписывающая аппаратура, широковещательные СМИ и цифровые технологии, в том числе Интернет. Вместе со средствами коммуникации всякий раз обновлялось и наказание стыдом. Если все начиналось с пересудов между людьми, физически находившимися в одном месте, то теперь обсуждения имеют всемирный охват, разлетаясь по печатным и цифровым СМИ, телефонным сетям, телеэфиру и виртуальному пространству.
С появлением цифровых технологий распространение слухов и обеспечение охвата резко подешевели, а масштаб и скорость передачи возросли. (Незачем обзванивать всех знакомых – один твит, и тысячи людей проинформированы.) Есть даже мнение, что совокупное воздействие цифровых технологий способно перестроить культуру в той же мере, что и появление речи. Неудивительно, что слухи приобрели небывалую публичность, тем более что это оружие уже не является прерогативой лидеров общественного мнения и государства, а все более переходит в руки рядовых граждан. А значит, всем нам нужно осознать, какие громадные возможности имеет стыд как средство наказания и какую ответственность это налагает.
Вспомните, какой вал критики обрушился через социальные сети на Susan G. Komen for the Cure! В 2012 году эта организация, повсеместно известная своим символом – розовой ленточкой – и неутомимой борьбой против рака груди, объявила об отказе выделить $650 000 фонду планирования семьи Planned Parenthood на программы выявления этого заболевания и распространения информации о нем. (Planned Parenthood имеет право проводить аборты, и, по мнению многих, отказ Komen от финансирования носил характер политического заявления.) В течение трех последующих дней проект «За качество в журналистике» (Pew Project for Excellence in Journalism) отследил в «Твиттере» 253 465 откликов на это решение: 17 % положительных, 19 % нейтральных и 64 % осуждающих. Через три дня после объявления Кomen об отзыве финансирования в New York Times и Washington Post вышли статьи на эту тему, и количество твитов подскочило до 215 383 за день (по пять сообщений каждые две секунды), причем большинство из них также были негативными. К концу того же дня фонд пересмотрел свое решение. В течение двух последующих дней 64 % твитов на тему Komen по-прежнему были неодобрительными, но количество сообщений снизилось на 85 %. Даже онлайновые обсуждения по преимуществу носят критический характер и являются мягким способом пристыдить отступников, чтобы таким образом удерживать людей в рамках, приемлемых для данной группы (независимо от того, что это за группа).
Поднявшаяся в соцсетях шумиха вынудила фонд Komen продолжить финансирование Planned Parenthood, но это далеко не единственный пример влиятельности слухов. Как сообщалось в статье «Весенние каникулы становятся скучными, поскольку весь мир следит за вами онлайн», вышедшей в New York Times в 2012 году, нынешних студентов тревожит, что их художества могут быть засняты и выложены в Интернет. Многие ученые сходятся на том, что повсеместное распространение соцсетей сопровождается уменьшением числа случайных связей во время заграничной практики (студентам не хочется, чтобы дорогие им люди обнаружили в Сети изобличающие фотографии и поняли, что ими не так уж дорожат). Однако воздействие стыдом через Интернет обесценивает это сильное средство, разменивая его на мелочи. Есть и другие проблемы: несоразмерность наказания проступку, переход на личности (перенос фокуса критики с проступка на личность того, кто его совершил) и ущемление человеческого достоинства.
Как действует стыд
В 2010 году мы с тремя коллегами – специалистами по математической биологии Кристофом Хауэртом и Арне Траулсеном и биологом-эволюционистом Манфредом Милински – решили установить, способствует ли сотрудничеству угроза стыда или возможность признания. Студенты Университета Британской Колумбии группами по шесть человек приняли участие в игровом эксперименте, призванном оценить противоборство групповых и частных интересов. Каждый участник в начале игры получал $12 и во время каждого из 12 раундов имел возможность внести в общий котел доллар или воздержаться от пожертвования. Затем общий фонд удваивался и поровну распределялся между всеми шестью участниками, даже теми, кто не пожертвовал ничего. При этом возникала хорошо знакомая студентам проблема, связанная с выполнением групповых проектов: возникает соблазн «выехать», не напрягаясь, за чужой счет, но, если никто не будет работать, все получат плохую оценку. В нашем эксперименте вклад в общее благо был выгоден для каждого, но никто не был обязан делать его.
Как правило, в экспериментах такого рода сначала пожертвования совершаются охотно, но с каждым кругом их становится меньше. И чаще всего каждый из игроков выходит из игры с меньшей суммой, чем имел бы при условии всеобщего участия. (В нашем эксперименте каждый игрок мог бы получить $24, но из 60 участников лишь одному удалось «заработать» больше этой суммы, а из оставшихся 59 человек все получили меньше.) У экспериментов этого типа есть ограничения: студенты играют не на свои деньги (собственными они распоряжались бы иначе), причем это не та сумма (в нашем случае $12), которой будешь особенно дорожить, а все участники – студенты – имеют одинаковый социокультурный уровень. Однако это позволяет руководителям эксперимента плотно контролировать его ход и гарантирует, что все испытуемые руководствуются единообразным опытом. Поэтому можно целиком сосредоточиться на изучаемых переменных (в нашем случае – на одобрении и стыде).
Наши участники могли наблюдать за поступлением пожертвований на экране, где они значились под псевдонимами, оставаясь анонимными друг для друга и для нас. Мы опробовали три разных принципа воздействия: стыд, одобрение и нейтральное отношение (контрольная группа). При тестировании действенности стыда мы сказали студентам, что после 10 раундов двое самых прижимистых должны будут выйти к доске и при всех написать свои подлинные имена под словами «Я пожертвовал меньше всех». При тестировании признания выйти перед группой предлагалось двоим самым щедрым – они должны были написать свои имена под словами «Я пожертвовал больше всех». И то и другое условие сообщалось участникам до начала игры, и любой студент, не желавший оказаться самым скупым или самым щедрым, мог этого избежать. Все шестеро игроков каждой группы учились вместе, а поскольку эксперимент проводился в начале учебного года, последствия для репутации обещали сказываться на протяжении всего семестра. Все игроки контрольной группы, в том числе самые жадные и самые щедрые, на протяжении всей игры оставались анонимами. (На мой взгляд, в контрольной группе тестировалось воздействие вины, поскольку ее участники принимали решения, исходя из своего внутреннего суждения, а не возможных репутационных издержек и мнения группы.)
После эксперимента мы спросили участников, чем они руководствовались, принимая решение сделать пожертвование в очередном раунде или воздержаться. Среди ответов были такие: «Я старался вносить необходимый минимум, чтобы не прослыть худшим», «Мне не хотелось оказаться среди самых жадных игроков, так что моей единственной задачей было не попасть в последнюю пару, а в остальном я старался заработать по максимуму», «Все изменилось к пятому-шестому раунду: я стала обращать внимание на то, кто сколько жертвует, чтобы не оказаться среди двоих худших». (То, что не все подходы оказались разумными, не удивит никого, кто представляет себе, как происходят продажи через телемагазин. Были и такие ответы: «Я бросал монетку, и, если выпадал орел, вносил деньги, а если решка, тогда нет». А кое-кто жертвовал «только в четных раундах, а еще в седьмом, потому что это мое счастливое число».)
В других экспериментах было установлено, что прозрачность – когда все участники действуют друг у друга на виду – стимулирует кооперацию. Однако у нас прозрачными были действия лишь меньшей части испытуемых. Тем не менее, судя по нашим результатам, большинство участников оказались чувствительны к угрозе стыда и старались избежать ее, жертвуя больше. В среднем и стыд, и признание на 50 % увеличивали готовность к кооперации в сравнении с контрольной группой, все участники которой сохраняли анонимность. Люди были готовы заплатить, чтобы избежать стыда, а равно чтобы завоевать признание{8}.
Но если прозрачность и признание не менее действенны, зачем писать целую книгу о стыде? Обеспечение прозрачности – более демократичная мера, однако из последней главы вы узнаете, что по ряду причин приемы воздействия стыдом могут быть и милосерднее, и эффективнее. Признание, в принципе, не болезненно и имеет меньше щекотливых аспектов, и в нашем эксперименте, когда пожертвования на общее благо носили добровольный характер, это была разумная стратегия стимулирования кооперации. Но необязательный характер деяния как раз и является слабым местом признания как меры воздействия. К признанию стремятся не все, а вот избежать уколов стыда, потери лица желает большинство из нас. Кроме того, больше всего проблем любому коллективу создают именно люди, наименее склонные к коллективизму.
