Михаил Веллер - Психология энергоэволюционизма
Да если бы не он, разум, мне и завидовать было некому – только тому, у кого длань тяжелее. А ему что завидовать – давай, подчиняйся сильному, и всего делов. Разум ведь сам насоздавал бесчисленных поводов для зависти! Да мы ведь только через разум и получаем поводы и мотивы к зави… <…>.
Месть
Что ни тема – то материал для всемирной энциклопедии или хотя бы монографии…
Когда буря разметала в Геллеспонте понтоны Кира, готовые к переправе – то царь, хладнокровно дождавшись утихомиривания стихии, повелел море наказать. И триста исполнителей в полный мах выстегали море дублеными плетьми. Никто и ничто не смеет безнаказанно идти поперек воли и замысла царя. Был ли Кир маньяком или идиотом? Ни одного свидетельства в пользу такого предположения. Он твердо знал: он – самый главный, и всем это должно быть явно.
Анекдот: грузин с сыном идет по Красной площади, и мальчик, читая на Мавзолее: «Ленин», спрашивает: «Папа, а это кто?..» – «О, сынок, здесь лежит самый великий абрек в мире. Царь убил его брата, и он ему так отомстил, так отомстил!»
Чем отличается месть от наказания вообще? Во-первых, причина наказания – проступок, который может быть направлен не против тебя или твоего рода, а против общества вообще, или еще более абстрактно – против Закона. Человек мог из лучших побуждений нарушить какую-то инструкцию, конкретного вреда никому не причинил, все вздыхают – а сажать надо: Закон, понимаешь… Такое наказание с местью не имеет ничего общего. Во-вторых, наказание обычно несет в себе хоть какой-то позитивный смысл, целесообразность: оградить общество от преступника, дать пример другим, чтоб неповадно было, укрепить неотвратимостью наказания силу и обязательность Закона, или вообще перевоспитать преступника, чтоб осознал, раскаялся, исправился, больше так не делал. В-третьих, в результате наказания пострадавшему должно быть лучше, чем преступнику: оштрафовать одного в пользу другого, посадить одного в тюрьму, а другой будет наслаждаться свободой, и т. п. В-четвертых, наказание дозируется и соизмеряется с тяжестью проступка – либо уложениями и кодексами, либо здравой традицией типа: «Око за око, зуб за зуб». Но никто не предписывал за синяк отрывать голову, скажем. И в-пятых: наказание не лишает наказывающего и наказуемого возможности впредь иметь какие-то отношения: ну, был проступок, последовало наказание, все нормально, можно как-то сосуществовать и сотрудничать дальше (если смертной казни не было, разумеется). То есть: наказание стремится к объективности, рассудочности, внеэмоциональности. Оно целесообразно. Для пользы дела, так сказать. Чтоб все шло путем в семье, или городе, или армии, или государстве. Для общего улучшения положения сейчас и впредь.
Что же месть? Во-первых, она всегда носит личный характер. Задет, оскорблен, пострадал ты лично, или твой род, или твоя группа (друзья, двор, полк) – ты лично морально ущемлен, прямо или косвенно. И даже во время войны, когда между бойцами враждующих сторон нет и не может быть личных отношений – солдаты мстят врагу за убитых товарищей, разоренные города, пострадавшую родину; и идеологи всячески культивируют это личное чувство, личную ненависть, – она делает человека сильнее, беспощаднее, бесстрашнее, и побуждает наносить максимальный вред врагу даже ценой собственной жизни. Второе: мера мести определяется только чувством мстителя. Вот насколько я тебя ненавижу, настолько и постараюсь тебе отомстить – унизить, разорить, убить. Исключение тут составляет только обычай кровной мести – обычай, значит, предписывает меру мести; но кровная месть – это не совсем месть в обычном смысле слова, это одновременно и Закон (даже если он противоречит официально писанному закону), и здесь, как правило, убийство является ответом на убийство, реакция адекватная. В-третьих, мститель может пострадать не меньше того, кому он отомстил: он сам может быть избит, ранен, разорен, убит либо казнен по Закону, если совершенная им месть подпадает под наказание смертной казнью. В-четвертых, месть, как правило, сильно осложняет жизнь самого мстителя: надо тратить время, силы, средства, порой – рисковать судьбой семьи и своей собственной; и все это вместо того, чтоб заниматься своим делом. В основном одни хлопоты и дополнительные потери. В-пятых, цель мести ограниченная и чисто негативная: плевать, в общем, на ограждение общества от преступников, на закон и порядок, не говоря об исправлении самого преступника-обидчика, – нет, наказать его как следует, чтоб ему мало не было, и все. И шестое: какие тут дальнейшие отношения между мстителем и жертвой, что вы, лишь усиление вражды, углубление непримиримости – одно совершённое зло усилилось встречным ответным злом. Как итог: месть эмоциональна, нерациональна, нецелесообразна, не дозированна.
А коли мы в этом разобрались, то уместен вопрос: если достаточно разумный человек все это понимает, то на кой черт он сам осложняет и ухудшает себе жизнь, тратя ее вместо позитивных целей, удовольствий и обретений, на то, от чего не получит ничего хорошего – на месть?
Вот великий Талейран, при всех своих пороках, был напрочь лишен мстительности. И это сильно облегчало ему жизнь. Он не портил себе нервы, держа в памяти причиненное ему зло и лелея планы отмщения (а нервы у него были стальные). Он всегда стремился вперед и вверх, не отвлекая напрасно время, силы и средства на месть, которая никак не помогала бы ему достигать целей. Он не умножал местью количество своих врагов. Он был прагматик, и все его поступки были рациональны и целесообразны. При этом он был знаменитейший и величайший в истории предатель и, при всей своей власти и богатстве, весьма презираемый человек. Человек без чести. «Грязь в шелковых чулках!» – как прилюдно бросил ему в лицо Наполеон.
Месть как защита чести – это отдельный разговор.
Что такое месть вообще? В основном – причинение ответного зла. И не очень важно, каковы будут последствия. Причинение зла здесь есть ценность самодовлеющая, достаточная. Почему все приличные религии, от буддизма до христианства, месть категорически не приемлют.
У тебя украли – ты избил. Тебя избили – ты ему переломал трубой кости. Соблазнили жену – ты его убил. Убили неправедно близкого – лично казнил убийцу страшной смертью. Здесь все понятно. Зло за зло. Кроме одного: тебя поймали и впаяли здоровенный срок каторги. И раскаиваешься ты только в одном: что попался. Совершенное тобой ты воспринимаешь как справедливое и правильное. А закон в данном случае к тебе несправедлив. Такие дела. Допустим. Так вот: на кой черт ты идешь на заведомые неприятности? Тебе их до этого мало было? А – нутро горит, спать не можешь, изводишься, худеешь от ненависти, и месть делается главной задачей жизни. Ух ты.
На уровне ощущений произошло следующее. Чье-то действие причинило тебе сильнейшие отрицательные ощущения. Эти отрицательные ощущения направлены на того, кто послужил их причиной. От этих отрицательных ощущений центральная нервная система стремится избавиться. А для этого, «рассуждает» она, надо устранить их причину. Устранить врага, ликвидировать.
А если враг случайно утонет в бассейне? Это хорошо, но не совсем. Потому что лучше и правильней было бы утопить его самому, чтоб знал, кто его топит и за что.
Тебе мало того, что враг просто перестанет жить. Тебе надо продемонстрировать себе и ему, что ты – сильнее, главнее, что ему не сошло с рук, ты скрутил его в бараний рог.
На уровне моральных категорий – тебе необходимо, чтоб восторжествовала справедливость, то есть твои представления о том, как должна быть устроена жизнь, чтоб в ней все было хорошо.
Гм. Но человеческие представления о справедливости бывают весьма несовершенны. Как сообщил один воинственный масаи, «когда у меня угоняют скот – это плохо; а когда я угоняю скот – это хорошо». Представления о справедливости сильно зависят от личности представляющего: его разумности, эгоизма, темперамента, социальной роли, как он ее себе представляет. Хулиган оскорбит прохожего, получит оскорбление в ответ, даст по морде, огребет сдачи, – и начнет мстить! За что?! За то, что его оскорбили. Что он оскорбил – это не считается, он крутой, ему и полагается всех оскорблять, а им – молчать в тряпочку. А о чем думает избитый прохожий? – как сладко и замечательно было бы пристрелить гада, да пистолета нет и жизнь себе поломаешь. Долго мечтает, потом успокаивается.
Не станет мстить прохожий (за ре-едким-редким исключением) – у него дел много, ему вся его жизнь дорога, и так есть за что себя уважать… и живет дальше с унижением. А у хулигана дел мало, он рисковый, ему мало чего есть терять в этой жизни, а уважает он себя прежде всего за то, что любому может явить свою крутизну, оскорбить, ударить, и чтоб все молчали! Боятся – значит, уважают, значит я значительнее их. Батюшки-светы: да хулиган по сравнению с благонамеренным прохожим выходит идеалист: он готов ради каких-то своих представлений о жизни рисковать свободой и даже самой жизнью – а порядочный гражданин не готов. Как же так?..
