Диана Видра - Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде
Признание со стороны отца ее материнской роли в большой степени снимает страх перед потерей любви ребенка и разрывает порочный круг взаимных обид и опасений. Интересно, что нередко такое случается уже благодаря изменению поведения лишь одного из родителей. Но для этого, как уже говорилось, он должен суметь преодолеть в себе психические переживания, которые принес с собою развод. Стоит лишь одному изменить свою позицию, как второй меняет ее, казалось бы, автоматически, и взаимные страхи расслабляются.
ВМЕСТО РАДОСТИ — РАЗОЧАРОВАНИЕ И СТРЕСС
«Каждый раз, когда мне предстоит позвонить моей бывшей жене, чтобы договориться о посещении, у меня начинается неприятное давление в желудке. Сейчас опять начнутся проблемы!» — рассказывает господин М. Уже три раза подряд мать нарушала договоренность: то у Руди был насморк, то должны были приехать дедушка с бабушкой и они непременно хотели видеть внука, то... О третьей причине господин М. никак не мог вспомнить. Фигдор спросил своего посетителя, тот, вероятно, принимает отказы жены за простые отговорки? Так оно и есть! «Конечно, это только ухищрения, Ева хочет мне этим сказать, что я — нежелательная помеха в их жизни и ей необходимо от меня избавиться». Фигдор поинтересовался, говорил ли господин М. об этом со своей бывшей женой? «Нет. А зачем?» Итак, вместо того, чтобы, как минимум, поговорить с матерью — а ведь это, очевидно, большая проблема и для нее тоже, — отец инфантильно переживает отказы жены как произвольные отговорки. Его «нет» заставило психоаналитика задуматься. Конечно, рано было делать какие-либо выводы, но первый шаг на пути открытия собственной причастности со стороны отца, казалось, был уже сделан. «Особенно плохо чувствую я себя, — продолжал он, — когда трубку снимает Руди. Сейчас он спросит, когда я его заберу, а я не осмеливаюсь ответить что-либо определенное, пока Ева не даст мне своего соизволения. Сын еще только произносит «алло», а мне уже кажется, что я ему совсем не нужен». Особенно мучительны для отца минуты, когда он забирает мальчика. Родители не смотрят друг на друга, мать собирает ребенка, который в этот момент раздражен и его поведение непредсказуемо, а отец безучастно стоит в стороне — «как шофер, который ждет пассажира». В эти моменты перед его внутренним взором проплывают картины некогда счастливого брака: «Ведь это наша квартира, и мы были здесь счастливы. Мы вместе любили нашего мальчика. Я тоже хотел развода, но до сих пор не могу понять, как это мы могли так бездумно сломать все, что было нам дорого!». Господин М. признался: он все еще, несмотря на развод, находит свою бывшую жену привлекательной и его влечет к ней, поэтому он чувствует себя ужасно униженным ее холодностью, а ведь вот уже больше двух месяцев, как у него есть новая подруга. Думал ли он о том, что его бывшая жена, может быть, испытывает подобные же чувства и ее холодность — не что иное, как защита? Нет, об этом он не думал. А знает ли его жена о его чувствах? Господин М. отрицательно качает головой: «Я стараюсь не показывать этого. И ни в коем случае не показать раздражения! Этой любезности я ей не сделаю!». А догадывается ли этот мужчина, как такая «непричастность» ранит его бывшую жену? Тем более, что в то время, как у него уже есть новые отношения, она все еще одинока. Каждый из них стремился побороть свою обиду путем нанесения обиды другому. Было видно, что отец не переработал в себе свои личные проблемы разрыва и говорить с ним об этом было еще рано. «Наконец подходит самое ужасное. Я называю это — «Тревога!». Мне дают указания, на что мне обратить внимание, что делать, о чем думать... Я выслушиваю молча. Что мне сказать? Мне бы закричать, что я не маленький, а я молчу и мне безумно стыдно перед сыном». Отец удручен. «Наконец, мы одни! Надо бы радоваться...»
Но тут начинаются другие трудности, очень характерные для отношений разведенных отцов со своими детьми. Выходные дни вместо радости превращаются в какое-то задание. «Чем могу я выразить свою любовь к ребенку? Как завоевать его ответную любовь?». Отец опасался, что сын может упрекнуть его разводом и боялся заговаривать с ним об этом. Тем временем он стремился доставить мальчику как можно больше удовольствий, составлял различные программы развлечений, превращаясь в своего рода «массовика-затейника», и при этом ужасно боялся провала. В один из погожих дней они решили покататься на автодроме, но он оказался закрыт. «У меня было ужасное чувство, словно я злонамеренно не выполнил своего обещания». Отец боялся, что ребенок в один прекрасный момент скажет ему: «Папа, ну что ты можешь мне предложить?! Лучше я не буду больше к тебе приезжать!». Каждое разочарование ребенка, его скука или плохое настроение таили для отца страшную угрозу. В противовес к «педагогизированию» у матерей разведенные отцы переживают инфантилизацию не только по отношению к бывшей жене, но часто и по отношению к детям: они чувствуют себя так, словно сдают экзамен на «хорошего отца». Отец Руди не мог себе представить, что он нужен и важен своему сыну просто как отец, а не как организатор каких-то там развлечений.
Собственно, после развода отношения отца и ребенка попадают в совсем иные условия, теперь они вынуждены общаться друг с другом исключительно вдвоем, а для отцов, в отличие от матерей, двойственные отношения с ребенком это нечто совершенно новое. Кроме того, отцам не хватает «социальной компетентности», чтобы компенсировать отсутствие матери. Многие отцы никогда не учились подолгу играть с детьми, они недостаточно понимают мир ребенка и им трудно без соединяющей роли матери. Чаще всего им приходилось быть один на один с ребенком только тогда, когда предполагалось что-то предпринять. К этому образцу отношений совершенно автоматически обратился и господин М. Страх отцов перед этими двойственными отношениями часто ведет к тому, что они начинают искать «третий объект» — едут с ребенком к своим родителям, приглашают гостей, отсылают ребенка к соседям или восстанавливают тройственные отношения с новой подругой. Но они не понимают, что для того, чтобы компенсировать ребенку разлуку, «периферического» их присутствия в эти дни недостаточно. Они недооценивают важность своей персоны для ребенка. «Я просто не знаю, как играют с этим детским конструктором!» — растерянно признался господин М. и почувствовал большое облегчение, когда ему объяснили, что сыну уже вполне достаточно, если он предлагает себя в качестве товарища по игре, таким положением дети вполне удовлетворяются и получают необходимый импульс для фантазирования.
Но тут обнаружилась еще одна сложность: такого рода игра не приносила отцу удовольствия, в ней для него было слишком мало событийности. Время, проведенное с сыном, становилось для него еще и педагогическим долгом. Задачей психоаналитика было научить отца такому построению отношений с сыном, чтобы это и ему приносило радость.
Воскресное утро было для обоих самым лучшим временем. Они завтракали в постели, говорили о футболе, иногда устраивали бои подушками. Но после обеда все менялось: Руди начинал ныть и скучать, ему ничего не нравилось, он раздражался и нередко ссорился с отцом. Видно было, что предстоящая разлука трудна для мальчика, ведь всегда легче покинуть любимого человека, когда ты на него зол. Отец чувствовал, что напряжение связано с расставанием, но избегал говорить об этом. Возвращение к матери происходило обычно в подавленном настроении. «Мы прощаемся с Руди, и, когда я еду обратно в лифте, мне хочется выть. Каждое прощание — это как новый развод!» Потом господин М. говорит задумчиво: «Когда Ева отказала мне в очередной раз, я накричал на нее по телефону. Но, к своему ужасу, ощутил облегчение, благодаря ее отказу». И после короткой паузы: «Я думаю, почему все-таки я тогда выбрал именно ее...».
Через два месяца после начала консультаций у психоаналитика не только отношения господина М. с сыном стали более радостными, но и значительно разрядились и его отношения с бывшей женой. Спустя полгода, приехав за Руди, он пригласил Еву на чашку кофе, а через два дня та сама ему позвонила и попросила взять к себе ребенка во внеочередной раз, поскольку ее пригласила подруга. Судя по всему, мать, благодаря расслаблению напряжения в отношениях с отцом, смогла, наконец, безбоязненно воспользоваться его продолжающимся отцовством и в своих интересах. И все это в результате казалось бы совсем незначительного изменения в поведении отца.
«ОТЕЦ БОЛЬШЕ ГЛАЗ НЕ КАЖЕТ!»
Господин М. никак не мог вспомнить причину последнего отказа матери. Да она и не столь важна, потому что он сам бессознательно уже желал этого отказа. При помощи психоаналитика он сумел все же увидеть, что трудности его отношений с сыном проистекали не только от матери, но и от него самого. Он переживал тогда критический период своего «послеразводного отцовства» и все еще сильно переживал из-за потери семьи. Судя по всему, новые отношения лишь поверхностно отвлекли его от переживаний, и он видел, что те формы, которые принимало его отцовство, и в дальнейшем будут лишь усиливать его боль, добавляя к ней новые унижения и чувство собственной неполноценности. Чем труднее выход из такого кризисного состояния, тем больше вероятность, что отец — постепенно или внезапно — просто исчезнет из жизни ребенка. Чаще всего происходит это бессознательно, а ответственность взваливается на различные обстоятельства. Это могут быть, например, перемены по службе, новая должность, требующая больших затрат времени, командировок, изменения места жительства и т. д. Напряженные отношения с матерью тоже часто становятся «объективным» поводом отхода от детей.
