Милтон Эриксон - Мой голос останется с вами

Я выучил несколько простых фокусов, когда проходил интернатуру и специализацию в Психиатрическом Госпитале штата Колорадо. Там только что открыли клинику реабилитации детей с отклонениями в поведении. Каждый сотрудник должен был принимать участие в ее работе, что страшно не нравилось детям. Каждый сотрудник работал там по две недели, и всех это повергало в ужас. Это была сущая пытка, потому что дети были настроены крайне враждебно. Когда настала моя очередь и ко мне в кабинет вошел мальчик, сверкая глазами, я показал ему фокус. Я отвернулся, чтобы он не видел, как я его готовлю, но он ясно дал понять, что его это не устраивает, и потребовал раскрыть секрет. Тогда я показал другой фокус. Расстались мы лучшими друзьями. Я разучил полдюжины фокусов и среди мальчишек разнесся слух об этом. Они все хотели меня видеть. Они от меня что-то хотели и я, таким образом, имел возможность получать то, что мне нужно от них. Было очень просто сделать так, чтобы они играли с вами, не осознавая того, что вы играете на их струнах.

«Было очень просто сделать так, чтобы они играли с вами, не осознавая того, что вы играете на их струнах)’». В этой фразе сконцентрирован смысл самого важного принципа Эриксона – принципа вызывания интереса и поглощения внимания пациента, в то время как психотерапевт, часто с помощью неосознаваемых внушений, «играет» на струнах его бессознательного. Иными словами, психотерапевт, подобно музыканту, вызывает на клавиатуре бессознательного своего пациента «музыку» ранее подавленных навыков и знания, которые до этого не могли быть им приняты. Для начала большинство пациентов должны почувствовать себя инструментом, позволить психотерапевту коснуться своих струн, и играть на них. Когда придет опыт, тогда они смогут научиться играть сами.

Райн сидел за столом с несколькими испытуемыми, демонстрировавшими ЭСВ. Я сидел с коллегами за другим столом и был настроен очень скептически. Мы так расположились в креслах, чтобы видеть, хотя бы частично, изображенные на картах символы. Опыт происходил ночью, и на столе горело несколько ламп. Карты лежали перед Райком, и он их открывал одну за другой. Мы наклоняли головы, чтобы увидеть карты в косом освещении. Можно было видеть, как на рубашке карт в косых лучах проступали контуры звезды, потом квадрата. Дело в том, что в то время карты изготовляли методом типографского штампа. Это едва заметное тиснение проступало на обратной стороне карты и отражало свет немножко иначе, так что если вы садились под нужным углом, то могли его увидеть. Точно так же вы можете взять.тобой предмет и посмотреть на него прямо. Поверхность покажется ровной. Затем наклоните его под утлом к свету и вы сможете увидеть фактуру его поверхности с выступающими на ней неровностями. После этого Гильберт, Вате он (другие участники опыта) и я вызвались быть в качестве испытуемых – и доктор Райн подумал, что получил в нашем лице троих великолепных экстрасенсов, потому что мы без сучка и задоринки назвали ему символы на всех двадцати пяти картах.

Как показывает Эриксон, не нужно даже быть тренированным наблюдателем, чтобы заметить неровности на обратной стороне карт. В некоторых случаях бывает достаточно только увидеть вещи под иным углом зрения. В приводимой ниже истории он рассказывает о молодом человеке, который, совмещая хорошую наблюдательность и сильно развитую память, добился удивительных результатов.

Один из моих испытуемых, с которым я проводил гипнотические опыты в Уорчестере, сказал: «Я не люблю показывать этот фокус. У меня от него начинаются сильные головные боли. Полагаю, вы должны были об этом знать». Потом добавил: «Ладно. Сделайте вот что. Сходите в магазин и купите колоду карт. Откройте ее. Уберите всех джокеров и дополнительные карты». После того, как это было сделано, он продолжал: "Теперь перетасуйте колоду пять-шесть раз, снимите ее и перетасуйте снова. Затем выкладывайте карты по одной картинкой вверх и переворачивайте.

Теперь, – продолжал он, – соберите карты, перетасуйте и начинайте выкладывать карту за картой картинками вниз". Он назвал все карты до единой в том порядке, в котором они лежали. Он называл карту, показывал ее картинку и клал обратно.

Затем он раскрыл мне секрет. Колода карт, которую я купил, имела на «рубашках» штриховку из косых линий, образующих маленькие квадратики. Края карты не были обрезаны точно по линиям квадратиков. Он сказал: «Все, что мне нужно было сделать, это запомнить, какая часть квадратика остается на каждой карте. Я только что запомнил пятьдесят две карты. У меня всегда это вызывало головную боль – тренировка заняла очень много времени и потребовала громадных усилий». Он использовал этот фокус, когда зарабатывал себе на обучение. Он много заработал таким образом.

Просто удивительно, на что люди способны. Только они не знают, на что они способны.

11. Лечение больных психозами.

Работая с больными психозом, Эриксон не стремился решить все проблемы больного. Как и с другими пациентами, он старался вызвать у них небольшие изменениям которые в дальнейшем приведут к более значительным переменам. Поскольку реакции больных психозами часто носят крайний характер, лишенный промежуточных оттенков, влияние Эриксона на них сказывалось самым очевидным образом и результаты достигались быстро. Свое первое «крещение» в качестве врача-психиатра Эриксон получил в госпитале для душевнобольных, где и выработал свои самые главные принципы работы с такими патентами. Это, без сомнения, справедливо относительно двух его любимых афоризмов: «Говорите с пациентом на его языке», и «Присоединяйтесь к пациенту».

В тех случаях, когда другие врачи стали бы упорно продолжать собирать анамнез или вступили бы с пациентом в дискуссию, Эриксон часто вносил элемент неожиданности. Как мы увидим из рассказов «Пациент, который стоял» и «Герберт», он часто ставил пациента в положение, когда последний должен был предпринимать непосредственное действие и делать выбор.

В этом разделе №1 увидим примеры различных психотерапевтических подходов, включая эффективное манипулирование и переструктурирование.

В Уорчестере у меня был больной, который всегда отвечал на приветствия. Если вы ему задавали вопрос, то он понимающе смотрел на вас. Он был очень кроток, сообразителен и спокоен. Он ходил в столовую, вовремя ложился спать, был дисциплинирован, ни на что не жаловался. Он говорил только «здравствуйте» и «до свидания».

Я устал от попыток расспросить его. Мне нужна была история его жизни. А он самым очевидным образом находился вне пределов реальности. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, как можно проникнуть в его мир.

Однажды я подошел к нему и сказал: «Здравствуйте». Он ответил: «Здравствуйте». Тогда я снял пиджак, вывернул его наизнанку, и надел задом наперед.

Потом я снял пиджак с него, вывернул его наизнанку, точно так же надел его на пациента задом наперед, и сказал: «Расскажите мне о себе».

Он рассказал мне свою историю. Присоединяйтесь к пациенту.

Эриксон символически вошел в «вывернутый» и «перевернутый» мир психотических переживаний, когда выворачивал наизнанку и надевал задом наперед свой пиджак. Таким образом, он заставил пациента присоединиться к себе, воспользовавшись одним с ним «языком». Оказавшись вместе в одном и том же «изнаночном» и «вывернутом» мире, они могли говорить друг с другом.

Тот факт, что пациент «всегда отвечал на приветствие», был хорошим признаком и подсказал Эриксону, что больной скорее всего будет подражать поведению психотерапевта.

У меня был один больной, который изо дня в день стоял возле палаты. Он не разговаривал. Он мог сходить в кафетерий, но возвращался обратно. Он ложился спать, если ему говорили это сделать. Ходил в туалет, если чувствовал необходимость. Но большую часть времени он стоял возле палаты, и это продолжалось шесть или семь лет. С ним можно было часами пытаться разговаривать, но так и не получить ответа. Однажды я решил, что добьюсь от него положительной реакции. Я подошел к нему с полотером. Полотер представлял собой деревянный брусок тридцать на тридцать сантиметров в сечении и около метра длинной, к которому была приделана под углом длинная деревянная ручка. Брусок обматывается старыми тряпками, вы беретесь за ручку и, толкая полотер вперед и назад, полируете пол.

Я подошел к нему с одним таким полотером и положил его руки на деревянную ручку. Он продолжал стоять. Каждый день я подходил и говорил: «Сдвинь этот полотер». Он начал двигать его, сперва на несколько сантиметров туда и обратно. Каждый день я увеличивал расстояние, на которое он двигал полотер, пока не добился, что он стал ходить с ним по коридору возле палаты. Это длилось часами. И он заговорил. Он стал обвинять меня, что я плохо обращаюсь с ним, заставляя натирать пол весь день.