MEMENTO, книга перехода - Леви Владимир Львович
В Дании вытаскивали тела через окна и публично сжигали. Во Франции покровитель парикмахеров, канонизированный король Людовик Святой, ну очень святой, повелел наши трупы сначала судить, зачитывая над ними приговоры, затем протаскивать лицом вниз по улицам и переулкам, потом подвешивать на людных местах за ноги, далее отправлять на живодерню. Имущество, разумеется, конфисковывалось, а в случае, если кто-то оказывался дворянином, принародно ломали герб, разрушали замок и вырубали весь лес в поместье.
В России тысячеюродный потомок грозных макрочелов, неистовый великан Петр Первый, беря от Европы что нравилось, собственноручно написал воинский устав, вскоре ставший практической основой не только военного, но и общероссийского уголовного законодательства. Не оставил без внимания и нашего брата.
Глава девятнадцатая – о смертном убийстве.
Артикул 164. (Орфография оригинала.)
Ежели кто сам себя убьет, то надлежит палачу тело его в безчестное место отволочь и закопать, волоча прежде по улицам или обозу.
Толкование. А ежели кто учинил в безпамятстве, болезни, в меленхолии, то оное тело в особливом, но не в безчестном месте похоронить. И того ради должно, что пока такой самоубийца погребен будет, чтоб судьи наперед о обстоятельстве и притчинах подлинно уведомились, и чрез приговор определили б, каким образом его погребсти.
Ежели салдат поиман будет в самом деле, что хотел себя сам убить, и в том ему помешали, и того исполнить не мог, а учинит то от мучения и досады, чтоб более не жить, или в безпамятстве и за стыдом, оный по мнению учителей прав с безчестием от полку отогнан быть имеет. А ежели ж кроме вышепомянутых притчин сие учинил, онаго казнить смертию.
В другой редакции: мертвое тело, привязав к лошади, волочить по улицам, за ноги повесить, дабы, смотря на то, другие такого беззакония над собой чинить не отваживались.
Достали властительного гиганта протестные суициды бояр с насильно обритыми бородами и многочисленные самоубийства солдат-новобранцев. Взъярился зело, но, со свойственной ему орлиной широтой и зоркостью взгляда, оставил в жестоком установлении небольшое местечко для понимающего снисхождения к «безпамятству, болезни и меленхолии». Предзнал неведомой для себя глубиной душевной, что понадобится снисхождение оное не кому-нибудь, а его же родному правнуку. Ростом в прадеда, военно-административной костью в него же, но лишенный петровского необъятного размаха и буйной мощи (потомок вина – уксус), император Николай Павлович, проиграв крымскую войну, впал в «болезнь и меленхолию» и потребовал от своего врача Мандта дать ему яд, что и было сделано, и ряды наши пополнились еще одной царствующей особой, не первой и не последней.
…Англия 1961 года, совсем близко к нынешнему хронотопу. Парламент. Сумрачная хамоватая морда, чем-то напоминающая незабвенного Пуу, вещает с трибуны: лорд Г. выступает с возражением против отмены закона об уголовной ответственности наших и нашей родни. Французы это сделали сразу после своей революции, в 1789 году, а британцы не торопились.
– Чтобы окончательно похоронить печальную славу Великобритании как острова самоубийц, чего нет и не было, это французское вранье, как и миф о пресловутом английском сплине, – наказание за самоубийство следует не отменить, а ужесточить. Неукоснительно конфисковывать оставшееся от самоубийц имущество в пользу королевской казны. Не выплачивать никаких страховок. Штрафы с родственников увеличить в два раза. Недоубившихся помещать в психоисправительные заведения как минимум на три года, лечить очень строго и впредь держать под надзором. Хочу напомнить вам, уважаемые коллеги, что еще совсем недавно, каких-то сто семьдесят с небольшим лет назад, Джон Уэсли, основатель методистской церкви, предложил проволакивать обнаженные тела женщин-самоубийц по городским улицам. И это делалось и производило должное воздействие. Я не предлагаю вернуться к жестокостям прошлого, но…
Джон Уэсли, этот помянутый лордом Г. пламенный проповедник соблюдения Христова учения во всей его чистоте, предложил учинять издевательскую мерзость над несчастными нашими женского пола не просто так, а по мотивам сугубо личным. В силу особенностей своего психосексуального развития женился он поздно, до брака оставался девственником, в браке же вместо девственности потерял лишь некоторую часть своей шевелюры. Этого не произошло бы, не упади сорокасемилетний Джон утром 10 февраля 1751 года с Лондонского моста в заледенелую Темзу. Его вытащили и отнесли в дом жившей неподалеку медсестры Мэри Вазелль. Крупная большерукая дама бальзаковских лет славилась умением оказывать первую помощь при травмах. Великолепно делала оживляющие массажи. Джона привела в божеский вид за неделю, а на следующей неделе пациент на ее беду сделал ей предложение.
Вспоминает друг Джона, другой Джон – Хэмпсон: «Однажды я пришёл к брату Уэсли и обнаружил, что миссис Уэсли кипит от ярости. Её муж лежит на полу, а она таскает его за волосы. В её руке остался целый клок его волос, выдранных с корнем…»
До брака с Уэсли Мэри имела пару неудачных романов. Очень хотела детей. Но долговязый супруг оказался сильным только в проповеднических речах, и те руки, которые вернули его к жизни, ничего не могли поделать с (пропуск текста – ВЛ).
Рукоприкладство пошло по полной. Уэсли не выдержал и сбежал из дома. Он и раньше любил путешествовать и проповедовать на открытом воздухе, а теперь был и вынужден большую часть времени проводить в разъездах. Вернувшись однажды домой, застал жену мертвой – как раз к его приезду она отравилась. Полученную психотравму и застарелый комплекс Джон и вложил в свое суперхристианственное антисуицидальное предложение.
Закон об уголовном преследовании наших в Англии все же сподобились отменить – свободные люди свободной страны, самоубивайтесь себе на здоровье. Как думаешь, кто из англичан после этой отмены первым покончил с собой?.. Правильно: яростно выступавший против отмены лорд Г.
Уголовная ответственность за попытку самоубийства в Канаде, бывшей английской колонии, была отменена только в 1972 году, а во многих других бывших странах британского подданства (Бруней, Индия, Нигерия, Сингапур, Судан, Тонга) сохраняется до сих пор: штраф, тюрьма или принудительная психушка. Не доубивают больше, и то хорошо, хотя для кого как…
ВЛ – другу-писателю Петру В.
Старина, если ты добрался до этого места, еще раз прошу: извини моего героя за невменяемость (и автора заодно). Текст, особенно здесь, при обращении к фактологии всемирной суицидальности, как видишь, рыхлый и рваный, с огромными пробелами и обрывами. Еще бы, представь положение: сидишь где-то за семью измерениями, обо всем ведаешь, что здесь творится, и каждое самоубийство переживаешь как собственное, всеми фибрами своей бессмертной души; за каждое чувствуешь себя виноватым, за каждое несешь вечную ответственность… Никуда не денешься, теперь это твоя работа: наблюдать, чтобы понять, понять, чтобы изменить.
Мы с тобой осознали уже, что подлинное понимание как человечества, так и отдельного человека, – понимание, дающее основу для помощи и развития, может быть только полновременным – эволюционно-историческим пониманием. Осознав это, осознаешь, воленс-ноленс, и то, что перед тобой бездна, от которой приходится учиться не отводить глаза. Бездна – прозвучит идиотски – отсутствующего присутствия и присутствующего отсутствия. Бездна фактов, которых нет. Перед тобой только многослойные нагромождения их энноступенных последствий. Попадаются и отрыжки прошлого вроде родинок или аппендикса, этого червяка, растущего из слепой кишки, когда-то зачем-то необходимого, а теперь нужного в основном чтобы быть удаленным во избежание. Такие родинки и аппендиксы есть и в психике, и в обществе, несть им числа.
Вглядываться. Сопоставлять. Думать. Догадываться. Проверять догадки. Работать над ошибками. Думать дальше. Ничего больше не остается.
