Михаил Шойфет - Нераскрытые тайны гипноза

Отец животного магнетизма не остался в одиночестве. Кроме Кювье и Лапласа на защиту Месмера поднялось много других известных людей, среди которых основоположник зоопсихологии Ламарк де Монис, предшественник Ч. Дарвина, впервые создавший теорию исторического развития живой природы, ученик Б. Жюссьё.

Член медицинского факультета, профессор Леон Ростан, вопреки мнению Академии, заявил: «Плохими врачами, плохими физиологами являются те, кто не допускает мысли, что животный магнетизм вызывает изменения в организме и играет роль в лечении болезней» (цит. по: Галле, 1798, с. 345). Поль Гервье расточал похвалы Месмеру: «Англичане изобрели в этом столетии искусство жить под водой, французы — летать по воздуху, а немец извлекает из человеческой природы резервы» (там же, с. 346).

Председатель хирургической коллегии в Лионе Ж. Б. Бонфуа в своей книге «Сомнения одного провинциала» обратился к членам академии с каверзным вопросом: «Как поступают при нервных болезнях, доныне еще совершенно не понятых? Прописывают холодные и горячие ванны, успокаивающие средства, но ни одна из этих паллиативных мер не дала до сих пор столь разительных результатов, как месмеровской флюид. Могут ли господа академики предложить лучший способ лечения, чем психический метод Месмера?» (там же, с. 346).

Животный магнетизм перед судом академии

Принципы неторопливого прошлого перестают соответствовать бурному настоящему.

4 сентября 1784 года Байи прочитал заключение комиссии в Парижской академии наук, 26 февраля он вторично выступил по этому вопросу, произнеся речь, оказавшую негативное влияние на последующее развитие гипноза.

Мы уже говорили, что комиссия не увидела в магнетическим флюиде пользы, более того, она его даже не обнаружила. В полном формате вывод первой комиссии гласил: «Члены комиссии убедились, что магнитная жидкость (флюид. — Автор, М. Ш.) не оказывает на наши органы чувств никакого воздействия. Удостоверившись, что прикосновение рук к животному организму производит в последнем изменения, которые весьма редко бывают ему полезны, вызывая болезненное расстройство воображения; показав, наконец, при помощи точных опытов, что воображение без магнетизма производит конвульсии, а магнетизм без воображения не производит ничего, комиссия единодушно постановила: эта несуществующая жидкость бесполезна, а те значительные эффекты, которые наблюдаются якобы во время ее действия, зависят полностью от прикосновений, от возбужденного воображения и от того машинального подражания, которое, вопреки нашей воле, заставляет нас воспроизводить все, что поражает наши чувства»[50].

В то же время комиссия считала себя обязанной привести одно весьма важное соображение: «Эти прикосновения могут оказаться вредными, так как из-за них воображение вызывает у пациента припадок. В равной степени опасно и зрелище этих припадков вследствие того подражания, которое природа, по-видимому, возвела у нас в закон. Следовательно, всякое публичное лечение, при котором будут употреблены магнетические средства, может оказаться впоследствии пагубным… Магнетизм не представляет собой никакого положительного метода лечения, пользование им требует большого количества времени и к тому же бесплодно. Существуют больные, которые лечились в течение 18 месяцев и даже 2 лет, не получив никакого облегчения» (см. Rapport, 1784).

Наряду с этим академики отмечали: «В поисках животного магнетизма удалось изучить действительную власть, которую может иметь человек над человеком, помимо непосредственного вмешательства физического агента. Судя по этому стойкому воздействию, нельзя отрицать наличия некоей силы, которая действует на людей и покоряет их, носителем которой является магнетизер. Самые простые движения руки и знаки могут производить весьма ощутимые последствия, так что влияние одного человека на воображение другого может быть усовершенствовано до степени искусства, по крайней мере, по отношению к таким лицам, которые верят в возможность подобного влияния» (Rapport, 1784).

Следует уточнить важный момент: комиссия впервые официально признала, что существует какая-то сила, носителем которой является магнетизер. Но комиссия не смогла определить, какова природа его воздействия, то есть что это за сила и как она действует. Комментируя неумолимый вердикт комиссии — «месмеровского флюида не существует», — следует признать, что проблема для академиков оказалась «вещью в себе». Комиссия, возможно, интуитивно угадывала, что за месмеризмом стоит нечто реальное, однако стандарты и объяснения, принципы доказательства той эпохи, истины и предрассудки которой она разделяла, не позволили ей открыть истину. Причина кроется в том, что воспроизвести гипнотические феномены с большей или меньшей степенью надежности они не смогли. Академики, как и люди иных профессий, ориентируясь на поиск простых закономерностей, по строгости и ясности формулировок приближающиеся к категориям физики, с недоверием встретили «слишком простую» теорию Месмера. Физический способ мышления завел их в тупик. С большой долей вероятности можно предположить, что, находясь под властью физико-химического детерминизма, академики рассуждали: «Если один человек влияет на другого, значит, должен быть материальный носитель, переносящий это влияние. Но раз он не обнаружен, значит, флюид — фикция». Это заблуждение труднопреодолимо из-за своей кажущейся самоочевидности.

Академики были бы правы, если бы процесс «флюидотерапии» был материален. Но месмеровское влияние (внушение) нематериально, оно имеет психическую природу. Вера в исцеление пробуждает эмоциональное воображение, эмоциональное воображение прокладывает путь внушению, внушение, мобилизуя силы организма, исцеляет. Это положение пробивалось в сознание с большим трудом. Может быть, потому что, как сказал Ларошфуко, «нам трудно поверить тому, что лежит за пределами нашего кругозора». Есть повод заметить, что внушение, которое с точки зрения физиологии и физики кажется несущественным, для исцеления больных приобретает первостепенное значение. Вообще говоря, чем больше медицина будет считаться с этим, тем скорее ей удастся добиться успеха, развивая психотерапию. Последнее необходимо, так как без психотерапии нельзя осуществить полное излечение. «Без психотерапии можно только починить сапоги или прививать растения, но ни в коем случае нельзя лечить такой чувствительный организм, каким нельзя себе иначе представить человека» (Э. Циген).

В этой связи представляется необходимым отметить один важный момент. Исследователи стремятся подвести под психотерапию фундамент научно проверяемых данных. Но такие попытки ни к чему не привели. Современный ведущий французский психотерапевт Шерток пишет, что «психотерапия вводит в действие многие переменные, часть которых трудноуловима и еще труднее поддается измерению. Изменения, вызываемые лечением, и способы, которыми они достигаются в психотерапии, до сих пор остаются спорными и неясными» (Шерток, 1982). Не потому ли многим врачам психотерапия еще и теперь, как сказал Фрейд, кажется ненаучной, недостойной интереса естествоиспытателя, а также продуктом современного мистицизма в сравнении с нашими физико-химическими лечебными средствами, применение которых основано на физиологических точках зрения. По поводу метода работы комиссии под председательством Байи современные психоаналитики говорят, что в ее основе был химический метод А. Л. Лавуазье, то есть «очищение и выделение одного качества, или свойства, из многих». Лавуазье «очистил» химию от всех вопросов, на которые нельзя было привести в качестве доказательства факт. Факты отныне уже нельзя было рассматривать как «все, доступное наблюдению»: они стали лишь тем, что может быть освобождено от всех неконтролируемых воздействий и обстоятельств. Однако в случае месмеризма было открыто нечто новое — необычная власть «воображения». Научный метод, избранный комиссией, мог лишь показать, что при очищении от воздействия этого «воображения» (внушения. — Автор, М. Ш.) и сам месмеровский феномен становится неустойчивым или вообще исчезает. Таким образом, комиссия увидела в «воображении» подлинную причину месмеровского феномена, но не смогла обнаружить такую экспериментальную ситуацию, при которой было бы возможно его позитивное исследование. Между строк доклада вырисовывается то, что с точки зрения психотерапии реально происходило при воздействии Месмера. Если отношения, неизбежно возникающие при гипнозе и внушении (между Месмером и пациентами), состоящие из множества эмоциональных, аффективных, бессознательных факторов, очистить от воздействия Месмера, то гипносуггестивного процесса не получится.

До сих пор мы только критиковали Байи и его коллег по комиссии. Пора отметить их заслуги. В период работы комиссии по исследованию месмеризма существовало два мнения об этом предмете: одни отрицали сами факты, ставшие поводом к созданию учения о животном магнетизме, приписывали все шарлатанству и фокусам; другие признавали факты, но объясняли их таинственными силами, действующими вопреки естественным законам. С одной стороны, заключение комиссии с полным основанием можно назвать событием переломным, эпохальным, ибо до этого причины и результаты воздействия одного человека на другого объяснялись иррационально: магией, чародейством и колдовством. С другой стороны, признав воображение (в смысле чего-то нереального, несуществующего) в качестве силы, вызывающей реакции, комиссия «с водой выплеснула и ребенка».