Юрий Кириллов - Мысли сермяжного фаталиста
Она быстро вымахала. В свой первый год она была похоже не на собаку, а на обезьянку. И я видел самое красивое движение в мире животных – как молодая собака (обезьянка) садиться как старая бабка! Это не описать, это надо видеть. Щенок глядел на меня самыми преданными глазами, вилял хвостом и осторожно присаживался. Она садилась на жопку. Немного скрючивалась, и напоминала вопросительный знак в обличии пса. На ее гладком животике образовывались складки, как будто жировые утолщения. Она покачивалась и смотрела на меня с любопытством и нетерпением, а потом падала замертво, она уже заснула. «Были бы мозги, было бы сотрясение», – мне казалось невозможно так быстро заснуть и не пробудится от сна, после такого резкого перехода из состояния, сидя, в состояние лежа и дрыхая без задних ног.
Домой по молодости она шла неохотно, без конца оборачивалась назад и пыталась придумать какой либо повод, для того чтобы задержаться на улице. Но, шла то она на поводке, и тут побеждала моя сила. Дальнейшее надо было видеть. Перед подъездом, когда она окончательно понимала, что прогулка заканчивалась, она садилась на свою пятую точку, а передними лапами упиралась в асфальт. Я, невзирая на это, тянул за поводок. Но в связи с ее ступором и блокировкой передних лап, она не шла, она скрежетала по асфальту своей задницей. Я не мог допустить того, чтобы у моей собаки, была кровоточащая рана сзади, и на миг ослаблял поводок. Этого было достаточно, для того, что бы рвануть изо всех сил, туда, где есть свобода. Я, чуть не падал и иногда отпускал поводок. Если я удерживал ее на поводке, то возникал вопрос, что делать дальше? Я, тогда подходил, брал ее на руки и таким почетным эскортом заносил на второй этаж. Больше всего такой спектакль любили смотреть мимо проходящие люди. Не то, что они смеялись, они ухахатывались держась за животы от такого концерта, как божья душа, не умея говорить, выражала решительный протест всем своим поведением против существующих порядков.
Спать Барби соглашалась только на кровати или на диване. Никакие уговоры и нотации не могли заставить ее переночевать на официальной лежке, которую мы соорудили специально для нее. Да ладно бы она спала на покрывале, нет ей, надобно было покрывало откинуть, туловище свое уложить на белоснежной простыню, а голову на подушку. Сначала мы кричали, топали ногами и взыскивали к ее совести. Но, совести у нее, как оказалось, не было ни на грош. Лет пять мы сопротивлялись, закрывали даже иногда комнату на замок, для того, что бы собаченыш туда не проникал, потом махнули рукой. Только так, для порядка на нее беззлобно ворчали и требовали соблюдения чистоты и аккуратности.
А так же постоянно удивляла меня и всех окружающих своим отношением к еде. Одну сосиску я положил перед Барби – на пробу. Пробы не вышло. Она ее не сожрала, она втянула ее в себя практически мгновенно, пару раз щелкнув челюстями. Это было интересно и любопытно. Впоследствии когда я в этом разобрался, я, похихикивая, любил ее кормить макаронами. То есть одной макарониной, а потом следующей. Сначала, когда она плохо сообразила что это такое, она клацала зубами пытаясь сожрать макаронину, все это дело плохо жевалось и это надо было проглатывать. То есть надо было совершить много усилий, а результат аховый. Тогда она придумала свое ноу-хау, всасывание. Это как маленький пылесос, который всасывает по одной макаронине. У-ить и нету. Она была всегда голодна и очень четко отслеживала, все наши перемещения в кухню и немедленно заявлялась туда же. Кабы чего не сожрали в ее отсутствие. Уши тоже постоянно работали в отношении съедобных слов и предлогов.
Барби с настороженностью повернула голову в нашу сторону, услыхав предлог «На». Этот слово она изучила быстро. Просто когда есть что съестное, мы, обращаясь к друг другу говорим на колбаску, на печенье и т д. Хвостатая быстро сообразила, что если реагировать на слово «на», то может что-то отщипнется и для нее. Проблема у нас с Барби была всего одна – она не всегда понимала чувство сытости. Пес сгрызал все свои кости с космической скоростью. Слышался скрип хрящей и хрумканье. За несколько минут она съедала все полностью. Я всегда удивлялся – каким образом она их перетирает. Была кость – нет кости. После своей еды она подходила ко мне, и весь ее вид излучал, что она собака голодная, очень хочется кушать, и если у вас хоть есть капля сострадания, если вы хороший человек, то вы не забудьте, пожалуйста, про нее. Если можно то дайте, пожалуйста, хоть маленький кусочек, я вам то конца жизни буду благодарна. Вот спасибо тебе добрый человек, дай я тебе пальцы лизну за это. Но в тот момент, когда ужин заканчивался, отношение ее к нам менялось на диаметрально противоположное. «Ну, чернь, я вам устрою представление, за то я тут унижалась, клянча еду, эх как бы самой научится добывать лакомства, помимо вас». Барби всегда честно выдавалась ее доля, но, она все же считала, что мы едим только деликатесы. Когда ей в нос тыкали огурец, она смотрела недоверчиво и чувствовала где-то подвох. Даже обнюхав его и попробовав на вкус, она его с отвращением выплевывала, но не уходила, а ждала окончания ужина.
Один раз произошел примечательный случай, который характеризует ее полностью. В пасти у нее была, какая то кость. Она несла ее от самой улицы Беляева до улицы Краснодонцев, не выпуская ее из пасти. Если бы собакам давали призы за хитрость, то Барби бы дали самый главный приз. Когда мы шли в первый раз, а шла она на поводке, то ее нюх учуял данную кость и была предпринята довольно сильная попытка сожрать ее немедленно. Я не дремал, и пришлось отбирать кость силой. Я кость отобрал и бросил туда, где она была. Но на обратном пути, я по своей человеческой натуре забыл об этом деле. Но Барбос оказывается, не забыл. Втихаря, только что бы я не видел, она бесшумно ее подняла и, не пережевывая, тащила до того момента, когда можно будет ее безбоязненно сожрать. Ее пасть срослась с этой костью, и она втихую дошла с ней до дома. Я, открыл дверь, привязал поводок к ручке и начал раздеваться. Барби оценила текущее время и прикинула, что у нее где-то есть секунд десять, для того чтобы схрумкать кость, покуда кость была не обнаружена. Я услышал пронзительное чавканье, а когда обернулся, то Барби торопясь, пыталась, не сильно разжевывать и глотать, глотать ее. «Да, можно подумать, тебя дома не кормят. Типа тебя постоянно мы объедаем, и вообще, если бы не твоя крестьянская сметка, ты бы тут с голодухи сдохла» – подумал я. Если ей предлагалось кость, когда она была сыта, она ковыляла с ней в какое-нибудь укромное, надежное местечко, прятала ее, и не спеша, возвращалась за другой.
Что могу еще добавить, у них, в их мире, практически все как у людей, есть любовь, есть дружба, а также есть чинопочитание, все как у людей.
Справа, легко и с визгом, меня обгоняли Барби и Дик. Это были брат и сестра из одного помета. Уходя вперед мощной рысью, по пути весело огрызаясь друг на друга, они возвращались мне под ноги, едва не сбивая. На их мордах было написано никак не скрываемое превосходство по отношению ко мне. Более шебутной Дик, играл мускулами, как культурист. На Барби, струилась разноцветная шерсть. Когда она бежала, она вся переливалась, как искрометный водопад. Когда она бежала это взрывался золотистый фонтан, ейоная харя шла по одной траектории, а ейоная шерсть – белая, рыжая и черная шла по своей траектории. Я ответственно заявляю, что в мире собак, самый красивый бег у афганов. Когда им надоедали догонялки, они начинали обнимашки. Они одновременно вставали на задние лапы, и передние клали на так называемые плечи друг другу. Они могли держаться в таком положении секунд 20. В первые секунд пять, они стояли на месте, а потом когда им уже надо было держать равновесие они начинали подтанцовывать для того что бы не опустится на грешную землю. Кто написал музыку собачий вальс? Это был собачий вальс. Невозможно в мире написать собачий вальс, не видя этого в натуре.
У Барби было еще два друга, это Рики – мелкий пуделек, и Рэм – скотч-терьер. Рики пыталась, подружится с ней, дня три. Она висела у нашего Шарика на ее длинных лохматых ушах, она приседала перед ней, юлила своим куцым хвостом, для того, что бы Рей Мадригал Е Барбара Бри-Тесс обратила на нее свое благосклонное внимание. Первые дня два Рей Мадригал презрительно относился к этой мелкой шавке, пытающейся привлечь на себя ее королевское внимание. Но уже на третий день, Барби уже начала иногда отвечать, в связи с тем, что подхалимаж по отношению к ней был достаточно добродушный и игривый. Ее признали за королеву, и за это Рики потом прощалась все. Она ползала к ней на спину, она могла залезть своей мордой в ее миску и вообще она могла делать все что угодно. Барби на эту пузатую мелочь никогда не обижалась. Хозяйка Рики потом переехала в деревню, в связи мизерной государственной пенсией. Рики естественно уехала с ней. Очень жалко.
