Ромена Августова - Говори! Ты это можешь
Ваня (с дивана, самому себе). Как попугай!
Мы обсуждаем поиски возможностей финансирования ассоциации «Даун-синдром», вот опять председатель по банкам бегает. 6-летняя Вера сидит тут же и прислушивается к разговору. «По банкам нельзя бегать! Они разобьются!» — говорит она вдруг. Мы смеемся. Она упрямо повторяет: «Нельзя по банкам бегать!»
И я отмечаю: в первый раз она высказывает свое собственное мнение и отстаивает его.
Очень рано ребенок привыкает, что все или почти все вы решаете сами, он тянется за вами как нитка за иголкой, ему и в голову не приходит, что он вполне может высказать свое мнение. Он не привык ни к каким обсуждениям, и если ему что-то не нравится или он с чем-либо не согласен, он не может объяснить почему и чаще всего выражает свой протест капризами и плачем.
Почаще спрашивайте его, чего бы он хотел сам. Куда он хочет пойти — в парк или на стадион? Какой ему надеть свитер? Как ему кажется, что лучше всего подарить на день рождения его приятелю? Какие купить цветы? В какую вазочку их поставить? И вообще — какие цветы ему нравятся больше всего? Какая птичка? Какое дерево?
Мама 3-летнего Виталика, приведя его на урок, удрученно сказала мне: «Вот уже месяц я учу его отличать треугольник от круга — дефектолог велела, но ничего не выходит!» Виталик тем временем бегал по комнате, хватая то одно, то другое, и я никак не могла поймать его взгляд. «А нас все учат треугольник от круга отличать», — это слова отца 6-летнего Максима из Ульяновска. В детском саду 6-летнему Грише предлагают начертить квадрат, круг и треугольник, но с этим он пока не справляется.
И я спрашиваю родителей этих детей: «Скажите, зачем ребенку с синдромом Дауна в 3 года, да и в 6 лет тоже, во что бы то ни стало с такими мучениями учиться отличать друг от друга геометрические фигуры?»
Почему так жестко, с неумолимой настойчивостью, без всякой предварительной подготовки мы истощаем нервные клетки детей (и свои, кстати, тоже), добиваясь от них решения непосильных задач? «Стань таким, как я хочу!» Но ведь это не делается по мановению волшебной палочки!
Запись на видеокассете. Дефектолог занимается с 2-летней девочкой. У девочки синдром Дауна. Опуская в воду три разноцветных кубика, педагог говорит ребенку что-то вроде: «Вот смотри, желтая уточка поплыла, вот беленькая вслед за ней, вот серенькая их догоняет. Плыви, плыви, уточка!»
Какие уточки? Где они? Когда и как кубики превратились в уточек? Может быть, девочке лучше все-таки усвоить, как на самом деле выглядят утки? По-видимому, задача этого педагога как можно раньше ликвидировать пробел — недостаточную способность ребенка к абстрагированию. С младых ногтей эта девочка будет приучена мыслить отвлеченно! Печальное заблуждение.
Ни круги, ни треугольники, ни ромбы ничего не говорят ни уму, ни сердцу ребенка. Он не видит углов в треугольнике и равенства сторон в квадрате, ибо увидеть в данном случае означает осознать и осмыслить. Для него все эти углы и стороны — звук пустой. И при чем тут уточки? Плавают в воде обыкновенные кубики, вот и все.
Когда ребенок подрастёт, ему можно будет сказать «представь себе, что это не кубики, а утки», переведя его первоначальные представления в другую плоскость. А пока не лучше и не вернее ли идти от конкретного к абстрактному, а не наоборот?
Грише недавно исполнилось 6 лет. Если это так необходимо, что ж, давайте научим его отличать треугольник от круга, а квадрат от прямоугольника.
Круг он знает.
Светит желтая луна — Очень круглая она!
С этими словами мы три года назад всякий раз обводили пальцем сначала луну на картинке, потом колесо, затем пуговицы — все, что попадалось круглого в книжке. Приступаем к треугольнику и квадрату.
«Сейчас я нарисую тебе будочку для собаки», — говорю я и рисую квадрат. «Чего не хватает?» — «Крыши». Рисуем треугольник — крышу. «А. как собака в будку влезет? Что рисуем?» — «Кружок». — «Ну да — круг».
«У треугольника, Гриша, три угла». Что за углы?
Берем деревянный треугольник и маленький шарик. «Представь себе, что это мышка. Бегает мышка внутри треугольника и то и дело попадает в угол». Теперь рисуем комнату — квадрат. Как расставить мебель? Крошечный столик к стенке, кресло — в угол. Что еще в угол? Большую вазу с цветами.
Сначала рисую я, а затем Гриша. Очень скоро ребенок усвоит — в треугольнике три угла, в квадрате их четыре, в квадратной комнате все стороны равны, в прямоугольной комнате две стены длинные, две покороче. А вот эта комната квадратная или прямоугольная? Ни то ни другое. Строитель ошибся, плохо построил, неправильно, неровно.
Наглядность, образность, игра помогают ребенку увидеть отдельные элементы и свести их воедино, обобщить, составить целое. Через некоторое время, намеренно используя совершенно иную, новую ситуацию, например гуляя с ним по улице, вы можете, указав на окна домов или отверстие водопроводной трубы, спросить его, какой они формы. И, позанимавшись таким образом, переходите к вопросам, посредством которых будете тренировать его способность отвечать, не видя предмета, о котором идет речь, представить его в уме. Какую форму имеют книга, тетрадь, зеркало в вашей прихожей, доска на которой режут хлеб, рама, в которую заключена картина на стене?
«Рисуем треугольник — крышу», «рисуем круг — дырочку», «рисуем квадрат — комнату», — говорим мы ребенку. И затем просто: «рисуем треугольник», «рисуем квадрат», «рисуем круг». Принцип присоединения нового слова к уже известному и затем вычленения его из образовывавшейся цепочки («плюс — минус») остается прежним. Рисуем вертикальные палочки — забор и горизонтальные полоски — провода. Если слово «вертикальный» несколько раз будет соотнесено со словом «забор», ребенку не потребуется пространных объяснений, он легко поймет и запомнит его.
Нет таких детей, которые с первого дня правильно держали бы ручку и карандаш и у которых линия на полпути не теряла бы свое направление, загибаясь подобно хвосту скорпиона. А на что похожи его палочки, кружочки и все прочее!
Что мы наблюдаем чаще всего? Ребенок судорожно сжимает карандаш и, подгоняемый раздраженными криками теряющих терпение родных («Не дави! Не так держишь! Криво! Куда она у тебя поехала?»), пытается одновременно выполнить все команды, но очень скоро вообще теряет всякое соображение. Самое простое — зажать карандаш в руке и чиркать им по бумаге как бог на душу положит.
Родители не могут взять в толк, почему ребенок не понимает того, что им, родителям, кажется совершенно очевидным. Но ведь даже самое простое действие можно разложить на составляющие его элементы. И если мы хотим, чтобы ребенок мог выполнить то, чего мы от него требуем, поначалу нам следует добиваться от него четкого овладения каждой из составляющих.
Чтобы зашнуровать ботинок, у которого 8 дырочек — по 4 на каждой стороне, нужно совершить 24 мелких действия. Если вы последовательно будете обучать ребенка отдельным действиям, всякий раз четко их фиксируя и переходя к следующему только после того, как он овладел предыдущим, вам не придется всю жизнь зашнуровывать ему башмаки. При этом учтите: если ребенок научился шнуровать, держа ботинок на столе, то проделать то же самое у себя на ноге — несколько другая задача.
«Держи карандаш двумя пальцами легко-легко. Представь, что это бабочка, осторожно держи бабочку», — говорила я Грише. Научился. Легонько присоединим средний палец. Держим карандаш легко, изящно. Линейку тоже учимся придерживать. Не рисуем, не пишем, только держим — карандаш и линейку.
Теперь Гриша учится чертить по линейке линии наклонные, вертикальные, горизонтальные, параллельные. Кончик карандаша («носик») уткнулся в линеечку. «К линеечке носик, к линеечке! Что это он у тебя от линеечки отвернулся?» Очень непросто скоординировать движения, следить затем, чтобы карандаш не отрывался от линейки, линейка не уходила из-под руки, не слишком нажимать, не давить и вместе с тем держать карандаш достаточно твердо.
Берем лекало и трафарет с кружочками. Кистью руки, держащей карандаш, учимся делать более сложное — круговое движение. Кончик карандаша по-прежнему упирается в кромку кругового отверстия на трафарете — вот и получился у нас кружок.
Займемся счетом. Ласточки на проволоке, скучный ряд грибов на первых страницах учебников математики, которые надо пересчитать, — все эти изолированные, ни с чем не связанные картинки-примеры не вызывают у ребенка никаких эмоций. Зачем это? К чему? Какая разница, сколько здесь грибов?
Нормальный ребенок внутренне готов к выполнению задания, пусть и неинтересного. Необходимость этого воспринимается им как некая данность. Нормальный ребенок всегда более или менее мобилизован делать даже то, что неинтересно и что делать ему зачастую просто лень.
