Скотт Плаус - Психология оценки и принятия решений
После этого Стормз просил испытуемых оценить степень, в которой характеристики ситуаций и людей отражены в различных аспектах поведения действующих лиц. Действующие испытуемые оценивали себя, а наблюдатели — испытуемого, на которого смотрели во время разговора. Стормз обнаружил, что испытуемые, смотревшие запись той же направленности или не смотревшие записи, продемонстрировали разницу атрибутирования наблюдателей и действующих лиц. Зато испытуемые, посмотревшие фильм, снятый с противоположной точки зрения, не выявили таких различий (см. рис. 16.4). Из этих результатов Стормз заключил, что визуальная ориентация сильнейшим образом влияет на каузальные атрибуции, которые создают люди.
Клинические импликации
Большинство исследователей сходятся на том, что, объясняя случаи поведения, люди основываются на факторах, бывших более выпуклыми для них в тот момент. Для зрителя действующее лицо наиболее заметно, а для последнего — ситуация. Эта кажущаяся незначительной разница имеет глубокий смысл. Различие в интерпретации поведения, как ситуационно и диспози-
229
РИСУНОК 16.4
Разница в атрибутивности обратима, когда действующие лица и наблюдатели меняются точками зрения. (Результаты исследования Майкла Стормза, 1973.)
ционно обусловленного, является критическим во многих сферах социальной оценки, в том числе в юриспруденции, торговле, восприятии избиения жен и т.д. (Фриз, Бар-Тал и Кэрролл, 1979).
Одна из областей, в которых каузальные атрибуции особенно важны, — это психотерапия (Батсон и Мартц, 1979; Росс, Родин и Зимбардо, 1969; Шенкель, Шнайдер, Батсон и Кларк, 1979; Шнайдер, 1977; Валинз и Нисбетт, 1971). Терапия представляет особый интерес, поскольку направляющие рекомендации часто зависят от того, атрибутирована ли проблема клиента ситуационными или диспозиционными факторами (Батсон, 1975). Если к проблеме применены ситуативные выражения, усилия должны быть направлены на изменение ситуации. С другой стороны, если на первый план выходят диспозиционные факторы, то усилия должны быть в первую очередь направлены на работу с индивидуумом. К несчастью, эта установка требует от терапевта большей работы над своей ориентацией, чем может показаться (230:) на первый взгляд. Как показал эксперимент, поставленный мною с Филиппом Зимбардо, предвзятость в атрибутировании сильно окрашивает клинические заключения.
В этом исследовании мы использовали почтовый опрос, чтобы определить стиль атрибутирования знаменитых психоаналитиков, специалистов по бихевиоральной терапии и не имеющей отношения к медицине контрольной группы. Респондентов просили объяснить три гипотетические проблемы, касающиеся их самих, их лучших друзей того же пола и клиентов. Например, респондентов спрашивали, как они объясняют нарушение сна кошмарами. Эти ответы потом сортировались по измерениям: ситуационные—диспозиционные; физиологические—психологические.
Результаты показали ряд интересных тенденций. Во- первых, психоаналитики имели тенденцию объяснять проблемы с точки зрения личности пострадавшего, тогда как бихевиоральные терапевты и немедики объясняли, используя ситуационные или сплетение ситуационных и диспозиционных факторов. Во-вторых, когда гипотетические проблемы касались их клиентов и друзей, психоаналитики имели тенденцию видеть их как психологические отклонения, но когда те же проблемы касались их самих, они объясняли их с физиологической точки зрения. У бихевиоральных терапевтов и немедиков не было таких склонностей. И наконец, врачи больше склонялись к физиологическим объяснениям и меньше — к психологическим, чем немедики. Эти открытия привели к следующему заключению: «выбор терапевта может оказаться важным фактором в этиологии заключения и направляющих рекомендациях, независимо от конкретной проблемы» (Плаус и Зимбардо, 1986, с. 570).
Другие предрассудки атрибутивности
В дополнение к разнице атрибутирования у наблюдателей и действующих лиц, фундаментальной ошибке атрибуции и тенденции игнорировать информацию о консенсусе, существует еще ряд смещений в атрибутировании, влияющих на социальные оценки. Например, люди охотнее признают ответственность за успехи, чем за неудачи (Миллер, 1976; Муллен и Риордан, 1988; Шленкер и Миллер, 1977). Дейл Миллер и Майкл Росс в 1975 году писали об этой тенденции как о «самовозвышающем» смеще-
231
нии в атрибутировании, и исследования говорят о том, что она возникает из сложного комплекса когнитивных и мотивирующих факторов (например, ложных надежд, стремления выглядеть лучше, необходимости защищать самооценку).
Еще зафиксированы смещения, известные как «эгоцентрические» смещения в атрибутировании, в которых люди признают большую свою ответственность за совместные результаты, чем другие участники атрибутируют им. Майкл Росс и Фиоре Сиколи в 1979 году провели первое эмпирическое исследование эгоцентрических смещений. В этом исследовании Росс и Сиколи просили 37 супружеских пар заполнить анкеты с вопросами об их взаимоотношениях. Каждого человека просили оценить, насколько он или она отвечает за каждое из 20 действий, таких как приготовление завтрака, мытье посуды и т.д. В 16 из этих действий проявились эгоцентрические смещения (т.е. когда оценки обоих партнеров были сопоставлены, их сумма значительно превышала 100%).
Несмотря на то что эгоцентрические смещения иногда просто признак чрезмерного роста кредита на положительные события и поведение, Росс и Сиколи обнаружили, что они возникают и в случаях негативных событий. Например, партнеры имели тенденцию так же смещенно оценивать разжиганиеконфликтов, как и их разрешение. Эти открытия говорят о том, что эгоцентрические смещения — больше, чем проявление самоусиления. В некоторых случаях они могут возникать из- за того, что собственные действия более доступны (легче вызываются в памяти), чем действия других людей (Томпсон и Келли, 1981).
Еще одно, близкое к описанным, смещение — «эффект позитивности», названный так Шелли Тейлор и Джуди Койвумаки в 1976 году. Эффект позитивности — это тенденция атрибутировать положительное поведение диспозиционными факторами, а негативное — ситуационными. В своем исследовании Тейлор и Койвумаки показывали женатым людям перечень позитивных и негативных поступков, совершенных ими, их половинами, друзьями и т.д. Например, в число положительных поступков входили комплименты, одобрение кого- либо, радость. В число негативных поступков входили резкость, грубость, забывчивость. Тейлор и Койвумаки просили испытуемых оценить, насколько эти поступки свойственны им или другим людям, чтобы выявить ситуативные и диспозиционные факторы. Они обнаружи-
232
ли (независимо от того, кому приписывался поступок), что позитивное поведение атрибутировалось в основном позиционными факторами, а негативное — ситуативными.
Конечно, Тейлор и Койвумаки не просили испытуемых оценивать поведение людей, которые им не нравились; в противном случае им пришлось бы говорить об «эффекте негативности» (см., например, Риган, Штраус и Фацио, 1974). Кроме того, Томас Петтигрю (1979) назвал эффект негативности за нелюбовь к окружающим «ультимативной ошибкой атрибутивности». Петтигрю, широко известный эксперт по расовым предрассудкам, писал: «Когда впутываются раса и этническая принадлежность, атрибуция принимает форму уверенности в том, что поступки определяются национальностью, генетической характеристикой презираемых людей в целом, и становится основой расистской доктрины» (с. 465).
Но мнение Петтигрю основано не просто на пустых предположениях. В 1976 году Берт Дункан связал атрибутивные смещения с расовыми предрассудками. В своем эксперименте он предлагал белым студентам просмотреть видеозапись, где двое людей горячо спорили. Под конец записи один из них толкал другого. Эксперимент имел четыре варианта: (1) черный толкает белого; (2) белый толкает черного; (3) оба спорщика белые; (4) оба черные. Испытуемые не только оценивали удар как более сильный, когда черный человек толкал белого, но и использовали при этом диспозиционные факторы, а ситуативные, когда это делал белый.
Еще одна форма атрибутивного смещения — смещение, которое часто предшествует предубежденной оценке — это тенденция приписывать себе большую гибкость, чем другим. Это смещение было впервые зафиксировано в Германии Дэниелом Каммером в 1982 году и было повторно исследовано в США Терри Бакстером и Льюисом Голдбергом в 1984. Каммер предлагал испытуемым 20 биполярных шкал для оценки, например, спокойный—резкий, осторожный—смелый и т.п., и просил их оценить, насколько они и их друзья проявляют эти качества от случая к случаю. Каммер обнаружил, что люди демонстрируют свое поведение как более гибкое, чем поведение своих друзей, видят себя более разнообразными и менее предсказуемыми, чем окружающих (Сенди, Готалс и Редлоф, 1988), и охотнее обсуждают внутренние состояния — тревоги, мысли, чувства — свои, (233:) а не других (Уайт и Янгер, 1988). Результатами такой недооценки окружающих безусловно являются расизм, нацизм и дискриминация по половому признаку.