Ирина Млодик - Книга для неидеальных родителей, или Жизнь на свободную тему.
Дети не должны жить в детдомах. Это неправильно. В животном мире нет детдомов. Там взрослые особи выхаживают и заботятся о своем потомстве. Только человек, «высшее существо», может себе позволить бросить своих детей. Но как высшее существо человек также способен позаботиться и о чужих детях. Детей усыновляют по совершенно разным причинам. Многие действительно очень хотят детей, хотят заботиться и дарить им свою любовь. Некоторые хотят восполнить какой-то свой внутренний недостаток посредством этого малыша, кто-то решает собственные проблемы: жилищные, финансовые, статуса или престижа. Кажется, так легко понять, что усыновленный ребенок — это не кукла, взятая напрокат, которую можно будет легко вернуть в магазин, если она не подойдет к интерьеру или возникнут иные сложности. Но люди, берущие и отдающие ребенка назад в детдом, есть. Что ими движет? Загадка.
Но мне важно поговорить не об этих людях, а о тех, первых, что берут ребенка из искренней любви и желания сделать его счастливым. Именно это желание часто приводит родителей усыновленного ребенка к тому, что они скрывают от него тайну его появления на свет и в этой семье. Из лучших побуждений, из-за нежелания наносить травму, причинять вред. Они тщательно прячут документы и в лучшем случае намереваются открыть тайну как-нибудь потом, когда малыш вырастет. Им кажется, они уверены, что поступают правильно.
До четырнадцати ей казалось, что жизнь ее такая же, как у всех: школа, подружки, вредная младшая сестрица, вечно таскающаяся за ней попятам. Родители, как у всех: ругают за двойки, хвалят, когда помогаешь. Ей было вполне хорошо в этой своей жизни в маленьком провинциальном городке, находящемся за много сотен километров от столицы.
Она хорошо помнит этот день, когда такая привычная и понятная жизнь закончилась в один миг, ворвавшись вместе со свистящим шепотом самой зловредной бабки их многоквартирного дома: «Ишь, приемыш, вырядилась-то как, вся в мать пошла, та тоже приблу- да всю жизнь была...» Она не поверила сначала, что все это о ней. Обернулась, никого нет. Посмотрела на бабку, но та уже опустила голову и ковыряла что-то своей палкой в песке. Почему она все же сразу поверила этой злобной бабке?
Почему к тому времени, как она поднялась на пятый этаж и вошла в свою квартиру, она почти не сомневалась в том, что бабка права ? Наверное, догадывалась. Даже нет, чувствовала спинным мозгом: что- то иногда висело в воздухе в их семье, от чего ей становилось как-то тревожно и неуютно. Она совсем не походила на свою сестру и маму — маленьких, крепко сбитых, розовощеких с черными густыми волосами. В отличие от них она была, бледная, высокая тростиночка, с озерами голубых глаз, овальным лицом и шапкой русых волнистых волос. Ей это казалось странным, но много она об этом не думала. Когда пыталась про это шутить, мама напряженно смеялась и сразу меняла тему.
Первые полчаса она лихорадочно рылась в вещах, еще толком не зная, что же именно она ищет. Внезапно остановившись и подумав, она вытащила старую картонную коробку из дальнего угла под кроватью и открыла ее. Когда-то с сестрой они уже случайно находили это пыльное сокровище, устраивая под кроватью волшебную темницу, тогда им сильно попало от мамы, хотя внутрь они даже не заглядывали, у них была интересная игра. Сейчас в коробке лежали какие-то бумаги, старые фотографии людей, которых она совсем не знала...
Она с трудом дождалась прихода родителей. Первым пришел отец. Увидев разбросанные по полу документы и ее измученное лицо, он понял все.
— Мы как раз хотели тебе все рассказать, дочка. Ты уже большая, и мы считали, что теперь ты все поймешь.
— Вы обманывали меня всю мою жизнь. Вы не мои родители! Я — приемыш. Кто моя мать? Кто мой отец? Кто я такая? Где они живут? Почему я ничего не помню ? — Она задавала вопросы быстрее, чем он мог ответить, тем более что он и не спешил отвечать. Он вообще надеялся, что весь этот разговор будет вести жена, которая наверняка знала бы, что сказать.
Мир уходил у нее из-под ног, то, на что она так привыкла опираться, то, чему так привычно верила, теперь необратимо распадалось, и ей казалось, что она не может удержаться.
— Ну что ты так расстраиваешься, дочка? Мы же всегда любили тебя и любим. Всегда считали тебя родной. Выбрось все это из головы. Ну не надо плакать, сейчас мама придет, и все будет хорошо. — Отец уже почти с мольбой смотрел на входную дверь.
Она не могла перестать плакать, не могла выбросить из головы то, что ей врали. Наверное, врали любя, но тогда она была не в состоянии этого понять. Это сейчас она их понимает и прощает, но тогда она много всего натворила. Убежала из дома и отправилась искать родную мать в Москву, ее сняли с поезда и привезли домой. Она закончила школу и снова уехала в столицу, уверенная, что непременно найдет мать. Училась, бедствовала, работала. Ни мать, ни отца не смогла найти. В каникулы наезжала к родителям, они радовались ей всегда, но она уже не чувствовала себя дома. А самое главное: она перестала верить людям. Она не доверяет никому, и это сильно осложняет ей жизнь. Мешает заводить дружбу, влюбляться, верить в то, что есть люди, способные ее поддержать и любить.
Эта история не о родительской ошибке, а о любви, ради которой хранятся и оберегаются семейные «скелеты в шкафу». А может, они просто боялись сказать ей правду, не знали, стоит ли, и если стоит, то когда. Боялись ее слез, своего переживания, боялись ее потерять.
Дети способны в любом (!) возрасте услышать и «переварить» правду. И эта правда целебнее для них, какой бы горькой или трагичной она ни была. Французские психоаналитики Франсуаза Дольто и Каролин Эльячефф открывали такую правду совсем маленьким и даже грудным детям. И замечали, как психологическое состояние малыша значительно улучшалось оттого, что он просто знал правду и чувствовал себя тем, кто он есть, и это помогало ему быть устойчивее, увереннее, здоровее.
Распространенное бытовое мнение о том, что стоит скрывать от детей страшную правду об усыновлении, смерти близких, серьезных переменах в семье, приносит много вреда детям, вырастающим с ощущением, что ты не тот, кто ты есть, или в твоем мире что-то происходит, но ты не знаешь что, поэтому должен стараться всех контролировать, всегда быть в напряжении, всегда быть начеку. Ребенок способен принять тот факт, что его жизнь теперь изменилась. Что у него другие родители, или другой дом, или папа теперь не будет жить с ними. Он будет плакать, грустить, возможно, обижаться или злиться. Но примет. И это позволит начать ему строить новую жизнь с людьми, готовыми подарить ему любовь.
Танцующие под никому не слышную мелодию (одаренные)
На первый взгляд может показаться, что у одаренных детей нет никаких проблем. Все должны радоваться детской одаренности: сами дети, родители, учителя. Но на самом деле это не так.
Школа, и вообще наша система среднего образования, совершенно не готова к тому, чтобы иметь дело с одаренными детьми. Скорее наоборот, она для них вовсе не предусмотрена. Одаренный ребенок имеет ряд качеств, которые для школы неудобны, а иногда и неприемлемы. Его неуемная активность, любознательность, невозможность заниматься рутинной работой, непереносимость скуки, тонкая душевная организация, индивидуализм и обостренное чувство справедливости. Все это не вписывается в систему, в которой все должны быть примерно равны, должны уметь много заниматься не тем, что нравится, большую часть времени сидеть смирно и подчиняться коллективным интересам. И потому как бы ни был интересен одаренный ребенок отдельно взятому учителю, но у школы как у системы к нему всегда будет много претензий. Школа всегда, так или иначе, будет стремиться его «подравнять» под стандарт. Я, безусловно, не беру в расчет специальные школы для одаренных детей. Такие в Москве, например, к счастью, есть. И есть, к счастью, Учителя, способные оценить одаренность ребенка, учитывать ее, опираться на нее, развивать, сделать так, чтобы ученик чувствовал себя не чудаковатым изгоем, а человеком, чьи способности и таланты даны ему как подарок, как дар природы.
Я, безусловно (возможно, весьма субъективно, я же — мать), считаю своего ребенка одаренным. По разным причинам нам пришлось поменять пять разных школ. Отношения моего ребенка со школьной системой складывались драматически. Не раз я впадала в состояние острого отчаяния. До сих пор помню претензию, высказанную одной из его учительниц: «Ваш ребенок совершенно не понимает, что от него требуется».
Второй класс. Учительница повесила на доску картинку, на которой изображен цирк. На арене три медведя и клоун в разноцветном колпаке и костюме с разноцветными большими пуговицами. Задание детям: сочинить арифметическую задачку по этой картинке. Учительница мне (уже после уроков):
