Екатерина Михайлова - "Я у себя одна", или Веретено Василисы

Кто-то из мудрых сказал, что каждому человеку нужно, чтобы его любили, каждый хочет именно этого. Если же это невозможно — пусть уважают; если и это невозможно — пусть вожделеют; если и этого нет — пусть бо­ятся; невозможно — пусть хоть презирают или ненавидят... Но в самом на­чале все равно стояла потребность в любви, хотя после всех замен ее по­рой и узнать-то нелегко. А вот что всем нам известный Стендаль, автор любопытнейшего трактата о разновидностях и механизмах любви, писал о "кристаллизации": если в сверхнасыщенный раствор соли копей Зальцбур­га опустить голую веточку, прутик, да что угодно — это "что угодно" по­крывается кристалликами, превращаясь в блестящий, загадочный пред­мет... Суть того, чем этот предмет был раньше, более не важна — было бы достаточно соли в растворе. Потребность любить и быть любимой и есть та соль, которая может сделать блестящим и привлекательным "что угодно". Как говорил один мой знакомый психоаналитик, "энергия либидо катектирует на объект". Мудрено? Тогда обратимся к другому источнику. Как гово­рил мальчик из некогда знаменитого ("культового" по-нынешнему) филь­ма "Доживем до понедельника": "Ухаживать я мог бы и за Огарышевой, была бы эта самая пружинка внутри". На что барышня, естественно, фыр­кает: "Вот и ухаживай за Огарышевой!". И никому не надо объяснять, что ей в этом рассуждении не понравилось. Рассуждение, между тем, болез­ненно верное. Умненький мальчик разделил "соль" и "прутик" — очарова­ние кончилось. Привычная к нерассуждающему обожанию барышня не мо­жет с этим смириться, это бьет по ее самооценке, поэтому — сам дурак, и держись от меня подальше.

Наши потребности могут быть опасны и для нас самих, и для других — осо­бенно когда мы не даем себе труда их понимать. В пустыне путникам мере­щится не что-либо, а зелень и вода. Мы воображаем себе героев, "чуткого и интеллигентного", сексуального террориста или "таких, каких сейчас уже не бывает". И тоже не просто так. Но все-таки школьно-письменные товары не едят. И потому особенно важно сохранять ясность зрения и мысли имен­но тогда, когда мы голодны. Особенно в неверном лунном свете...

Всякая сильная потребность ведет к сужению восприятия, его сугубой из­бирательности: "Голодной куме одно на уме". То, чего не хватает, заполня­ет мысли, фантазии, сны, так и видится в поведении окружающих... Если потребности отказано в прямом, непосредственном удовлетворении, она найдет способ проявиться косвенно, в крайнем случае "уйдет в подполье", на подсознательный уровень.

Такая вот с этим "любовным голодом" незадача: налево пойдешь — себя потеряешь, прямо пойдешь — совсем пропадешь, направо — требуется, ви­дите ли, умение видеть в темноте...

Другими словами, в самых ярких "Его" свойствах отражается какая-то об­ласть нашей неуверенности или даже несостоятельности. Этому персонажу как бы приписывается то, что для нас является проблемой: молодая жен­щина, упорно не желающая взрослеть и принимать решения, мечтает о "за­воевателе" или "надежной опоре", а девушка, которой трудно и неловко выражать свои чувства, — о том, "кто поймет без слов". Когда мы говорим, что "таких на свете нет", мы одновременно выражаем сожаление и, как ни странно, ставим довольно точный диагноз своей жизненной ситуации: ведь другой человек вообще-то существует не для того, чтобы решать наши проблемы, а сам по себе. Мечты же "о Нем" — это всегда некоторое "если я тебя придумала, стань таким, как я хочу", как пелось в старом советском шлягере.

Потому-то встреча с "Мужчиной Мечты" — почти наверняка травма или разочарование: только не "он оказался как все", а реальность близких от­ношений заставила увидеть живого человека вместо компенсаторной фан­тастической фигуры. Мы это не заказывали! Нас обманули! И — заряд не­прикрытой агрессии по адресу мира, который почему-то не желает удов­летворять наши потребности: не осталось, мол, настоящих мужчин, нет ли у вас другого глобуса? А уж ему-то, родимому, и вовсе каюк: "Я в него вле­пила из того, что было. А потом, что стало, то и закопала". Вот как нас выдрессировала романтическая традиция.

В защиту женских фантазий "о Нем", которые есть и будут и, следователь­но, тоже зачем-то нужны и полезны, можно сказать следующее. Если к ним относиться со здоровым любопытством, как к проявлению своих потребно­стей, если отчетливо отделять мир грез от реальности и не гостить там слишком подолгу и, наконец, если смотреть на собственные мечты друже­любно, но с долей иронии, — все в порядке. Всех потребностей в жизни все равно не удовлетворить, и именно с этой точки зрения "мечтать не вредно".

Хочется дословно привести один рассказ — на самом деле это тоже фраг­мент групповой работы, той ее части, когда после действия мы говорим о чувствах и о том, как они связаны с нашим личным опытом. Героиня той работы как раз задавала себе вопрос: почему, ну почему непременно нуж­но "Его" идеализировать — а самое главное, что потом с этим делать. Отве­ты, конечно, получались не совсем приятные: от намерения примазаться к совершенствам партнера (раз он так прекрасен, то и я достаточно хороша) до крайне любопытной идеи "предоплаты": все любовные восторги под этим углом зрения оказывались не более чем приманкой, гуманно подсла­щенной пилюлей последующей реальности. Понятно, что в этой, как и во всех остальных работах, искался не единственно "верный" ответ-рецепт, а предпринималась смелая попытка исследования собственных мотивов. По­том, как водится, делились своими чувствами, возникшими по ходу "иссле­дования". Чувств этих было немало — и разных: от зависти до глубокой печали, от умиления до тревоги по поводу собственной "динамики влюб­ленности". Опыт восхищения, обожания, идеализации — важный опыт; чем он заканчивается и к чему приходит, еще важнее. Вот что рассказала нам в тот день одна из участниц (ее собственная работа о трудном процессе от­пускания взрослых детей была еще впереди).

"Когда ты работала, я все время ловила себя на том, что задержи­ваю дыхание. Очень уж мне хотелось, чтобы для тебя все не за­кончилось только горечью, чтобы ты пробилась через все сожа­ления к своему "моменту истины". Только в конце я выдохнула, и так хотелось тебя поддержать, почти поздравить. А к моей жизни это, конечно, имеет самое прямое отношение. Есть у меня воспо­минания, которыми поделиться очень хочется именно с тобой.

В молодости я точно знала, что компромиссы не для меня, и зна­ла, каков должен быть мужчина моей мечты. Идеал — вы будете смеяться — мой научный руководитель. Ни о каком флирте не было и речи, просто он был "платиновым эталоном". Умен — не то слово. Джентльмен. В стороне от кафедральных интриг. По-настоящему смел — настолько, чтобы не участвовать в постыд­ной травле верующей лаборантки. Настоящий ученый. Спорт­смен. Несколько языков. Внешность, на которую немедленно "де­лали стойку" женщины любого возраста. И море разливанное мужского шарма. Вы понимаете, о чем я, да?

Я его не просто знала, а имела счастье общаться и быть любимой ученицей. И благодарна своей тогдашней застенчивости за то, что ни разу не сделала ни единой попытки увлечь, привлечь и завлечь. А мой герой был женат трижды, и всегда на очень глу­пых и красивых куклах. Видимо, это было для него идеальным вариантом. И уже вырастив своих детей и прожив жизнь с дале­ко не идеальным мужем, я понимаю, как мне повезло: ведь это нам, ученикам, досталось самое лучшее, что было в этом челове­ке. И на той энергетике влюбленности на самом деле воспитыва­ли и растили себя. А все три жены рассказали бы о нем немало такого, что лично мне слушать совершенно не хочется. Есть та­кое присловье, что влюбленность — она как ртуть: сжимать в руке нельзя, сквозь пальцы укатится, и нет ее. А сейчас я подума­ла, что при постоянном контакте ртуть же еще и токсичная..."

Поведи меня в консерваторию:

Там дают сегодня ораторию,

Знатоки уткнулись в партитуры, —

Много там искусства и культуры.

Поведи в джаз-клуб меня сегодня:

Шумно, дымно там, как в преисподней,

И струится в мареве бессонном

Черный ангел с лунным саксофоном.

Или поведи меня в пивную,

Чтоб потом тащить домой хмельную.

Улыбнись мне над граненой кружкой —

Я в ответ соленой хрустну сушкой.

Дотемна, до детского невроза

Жду тебя, как дедушку Мороза!

Но душа уже подозревает,

Что тебя на свете не бывает.

Марина Бородицкая.

Зимний вечер

Как оказывается трудно и как бывает важно не предъявлять, не выставлять своим реальным мужчинам неоплатных счетов за то, что иногда видишь во сне "Его". Они в наших чрезмерных фантастических ожиданиях неповин­ны, делают что могут. А сравнения с идеалом не выдержать никому — на то он и идеал. Вы мне, конечно, не поверите, но для большинства из нас просто счастье, что мы никогда Его не встречали. Правда-правда. А если встречали, то он был или несвободен, или категорически недоступен. И слава Богу, все к лучшему в этом лучшем из миров.