Ханс Дикманн - Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание
Я была со своей подругой в гостинице. Была ночь. Пришло много людей, которые спрашивали хозяина гостиницы. Я открыла им дверь, моей подруги в это время не было. Я позволила им войти, и они сказали мне, что подруга, которая теперь оказалась моей сестрой, мертва. Будто ее сбила машина. Я заплакала. В другом помещении был мой отец, который выглядел, как мой теперешний друг. Он сказал мне, что это чушь.
Потом я оказалась в огромном здании с многочисленными помещениями. Я сказала находящимся там людям, что надо выпустить запертого там моего бывшего мужа и посадить меня на его место. Наверху стоял человек, который сказал, что если я спущусь в погреб и дам отрезать себе руки, то смогу попасть к мужу. Я пошла туда, и мужчина отрезал мне ножом руки. Я заплакала, а потом была приведена и допущена к нему.
После того, как пациентка рассказала этот сон, у нее появилось смутное воспоминание о какой-то сказке, в которой девушке отрубают руки. В раннем детстве именно эта сказка была ее любимой. Потом мы вместе выяснили, что речь идет о сказке братьев Гримм «Безрукая девушка».
Я хотел бы здесь обратить особое внимание на совершающийся как в сказке, так и в сновидении пациентки жестокий акт отрезания рук и сделать попытку понять, что скрывается за этим действием и какое значение оно имеет для переживаний и развития пациентки. Но прежде всего надо вкратце изложить содержание сказки.
Бедный мельник, у которого не было ничего, кроме мельницы и росшей за ней яблони, однажды отправился в лес и встретил там старика. Тот пообещал ему богатство, если он отдаст ему то, что стоит за его домом. Так как мельник подумал, что речь идет о яблоне, он заключил договор и, вернувшись домой, нашел полные сундуки добра. Однако когда его жена узнала о сделке, она испуганно закричала, что это, должно быть, был черт, имевший в виду не яблоню, а их дочь, которая в то время находилась за мельницей, подметая двор.
Пришло время, и злодей захотел забрать дочь мельника, но она чисто вымылась и мелом обвела вокруг себя круг, так что черту не удалось к ней приблизиться. Тогда в гневе он пригрозил он мельнику отобрать от него всю воду. Но на следующее утро, когда черт вернулся, девушка пролила слезы на свои руки, и снова он не смог к ней приблизиться. Тогда он еще больше разгневался и потребовал от мельника, чтобы тот отрубил дочери руки, что он в конце концов и сделал из страха, что черт заберет его самого. Но когда черт пришел в третий раз, девушка так долго плакала и столько слез пролила на обрубки своих рук, что они снова были совершенно чистыми. Тогда ему пришлось уступить и потерять все права на нее. Но она решила уйти прочь и весь день брела, пока не наступила ночь и она не пришла в королевский сад. Перейти ручей, по которому проходила граница сада, ей помог ангел, и она стала прямо ртом есть с росшего в этом саду дерева грушу. Заметивший ее садовник рассказал об этом королю, который на следующую ночь вместе со священником остался в саду, чтобы самому увидеть такую диковинную вещь. В полночь в саду появилась девушка, подошла к дереву и снова стала прямо с дерева есть груши. Королю она понравилась, он взял ее с собой во дворец, а так как она была красива и благочестива, то он взял ее в жены и велел сделать для нее из серебра новые руки.
Спустя год королю надо было отправляться в поход, и он оставил молодую жену на попечение своей матери. В это время у королевы родился ребенок, и мать написала об этом своему сыну. Но в то время как гонец спал, черт подменил письмо, и король прочитал, что его жена родила урода. Несмотря на это, он в своем ответном послании велел дожидаться его возвращения. На обратном пути гонец опять заснул, и черту удалось подменить письмо, так что в нем матери теперь было приказано убить королеву с ребенком и в доказательство сохранить язык и глаза королевы.
Но свекровь пожалела молодую женщину, она взяла язык и глаза косули, а королеву с ребенком отослала в дальний лес. В конце концов та пришла в большой дремучий лес и обратилась там с молитвой к Богу. Тогда снова перед ней появился ангел господень и привел ее в маленькую хижину. Все семь лет, что она оставалась в этой хижине, ее не покидал ангел и по божьему милосердию у нее, в награду за ее благочестие, отросли отрезанные руки.
Когда король вернулся из похода домой, он спросил о своей жене и ребенке, и, не найдя их, догадался о подмененных письмах. Тогда он поклялся: «Пока светит солнце, я буду идти и не стану ни есть, ни пить, пока вновь не отыщу мою дорогую жену и мое дитя». Семь лет странствовал он и искал повсюду и, наконец, пришел в большой лес и нашел там маленькую хижину, в которой жила его жена. Так вновь счастливая судьба свела их друг с другом.
Героиня этой сказки претерпевает целый ряд злых жестокостей. Сначала, из-за неосторожности отца, ей грозит полное подчинение персонифицированному в черте принципу зла и связанная с этим потеря души. Если ей и удается это предотвратить, то лишь жертвуя обеими своими руками, отрезать которые был вынужден сам отец. Зло вновь вмешивается в заключенный после этого брак, разрушает его и угрожает ей и ее ребенку смертью. Наконец, она должна провести долгие годы в изгнании и в одиночестве, которое, однако, как мы ясно видим, носит не деструктивный, но целительный характер.
Исходным пунктом в этой сказке служит крайняя степень связи дочери с отцом, а также проблема освобождения от нее в процессе развития. Согласно древнему патриархальному обычаю, дочь практически является собственностью мельника, который вправе пообещать ее любому, даже черту. Если перенести эту ситуацию на психическое, имея в виду истолкование ступени развития субъекта, то речь идет о несамостоятельном и зависимом Я, находящемся под доминированием коллективного бессознательного. Отец как представитель прежней установки сознания, которая соответствует традиционным коллективным нормам, ясно обнаруживает глупую материалистическую неприспособленность, в результате которой ему приходится оказаться во власти тени, то есть всех ничтожных, негативных и злых качеств. Его жажда власти и либидо (для последнего служит символом обещанное чертом золото) отдает на произвол тени здоровое развитие Я, а также его будущие возможности. Интересно, что в других вариантах сказки (русская «Безрукая девушка»[93], японская «Безрукая девушка»[94], французская «Безрукая девушка»[95] и дунайская «Девушка, лишившаяся рук»[96]) девушку преследует не черт, а злой женский персонаж: мачеха, свекровь, ревнивая мать или невестка. Здесь, как это часто происходит в сказаниях и мифах (вспомним о чертовой бабушке), черт связан с великим Женским, которое, будучи вытесненным при патриархате, приобретает негативный деструктивный характер.
Защитный механизм, который в конце концов позволяет Я избежать этой инфляции тени, известен нам из невроза навязчивых состояний: это церемония очищения или умывания. Магическая чистота и связанное с ней обведение белого круга — вот то, что не позволяет черту овладеть девушкой. Несмотря на это, ему все же удается добиться утраты рук, что символически, как это расценивает и X. фон Байт[97], означает временную утрату дееспособности и сопровождается параличом душевной активности. За этим следует регрессия, возврат к ранней оральной стадии, когда мир мог быть постижим и доступен только посредством рта или с помощью других. Эрих Нойманн обстоятельно исследует потенциальные (проспективные) возможности, существующие на этой стадии[98]. Однако и здесь зло и жестокость окольными путями приводят к благу и пользе благодаря разрыву слишком тесной связи между отцом и дочерью. Тем самым может быть совершен очередной шаг на пути развития и созревания. Происходит отказ от бесплодных и ведущих в тупик, несмотря на материальное благополучие, отношений с родителями ради собственной неведомой судьбы. Таким образом, жестокие сказочные события в символической форме ясно выражают давно известную мудрость, что на пути к независимости и самоосуществлению часто необходимо принести болезненную жертву, которая диктуется крайней нуждой. Такие ситуации известны нам в случаях замедленного освобождения от родительского имаго. Тут можно также вспомнить о часто встречающихся у животных жестоких формах отлучения от «родительского дома», таких, например, как выбрасывание птенцов из гнезда или церемония покидания медведицей своих медвежат. Это производит сильное впечатление, если понаблюдать, как медведица заманивает своих выросших медвежат на дерево, имитируя опасную ситуацию, а потом незаметно покидает их. Нередко проходит двое суток, прежде чем бедный медвежонок, понуждаемый голодом и усталостью, визжа от страха, спускается вниз, чтобы ступить на свой собственный путь в мире, полном неведомых опасностей.
